Серебряное зеркало - Джеллис Роберта - Страница 65

Основной отряд продолжал скакать по дороге еще четверть мили. Здесь был дан другой сигнал, и еще десять человек повернули на узкую дорогу. Альфред знал, что туда поехал Шалье с Эдуардом и Томасом. Скоро они доедут до притока Уая, который перейдут вброд. У брода люди, последовавшие за ними, разделятся на две группы: восемь человек переправятся через брод вслед за ними, а трое продолжат путь по южному берегу на запад, по направлению к Уэльсу.

Альфред отвел Дедиса в сторону И пропустил отряд. Он с облегчением вздохнул, когда проследовал последний человек; опасно было находиться так близко от города. Но ему приходилось быть на виду, чтобы его отряд привлек внимание погони. Он раздумывал, не лучше ли будет им остановиться и подождать для верности, когда сзади крикнули, предупреждая, что появилась погоня.

Пронзительный возглас заставил людей увеличить скорость, словно они все еще надеялись уйти от преследования. Альфред оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, догоняют ли их. Второй крик заставил группу остановиться. Люди надели шлемы и подняли забрала, развернув своих лошадей лицом к погоне, за исключением двоих, которым было приказано мчаться вперед как можно быстрее. Если повезет, кто-нибудь в наступающем отряде заметит их и поверит, что Эдуард и Томас скрылись в направлении Леминстера.

Альфред успел заметить, что люди из Херефорда промчались мимо дороги, на которую свернул принц. Почувствовав шпоры, Дедис рванулся вперед, к человеку, возглавляющему погоню, который вдруг пронзительно закричал: «Предатель! Предатель!»

Прежде чем Альфред вспомнил, что взял черный щит, на котором нет никаких цветов и его нельзя узнать по шлему, он нанес страшный удар приближающемуся всаднику. Пока Эдуард не был в безопасности и будущее всего предприятия выглядело достаточно туманным, Альфред не хотел, чтобы его имя связывали с этой рискованной затеей. Затем он увидел, как голова предводителя слегка повернулась; в то же мгновение он узнал щит Генриха де Монфорта.

Альфред вскрикнул в отчаянии, но было слишком поздно избежать столкновения и даже отвести удар. Все, что он успел сделать, — это повернуть меч плашмя, чтобы не ударить противника острием. Его крик возымел действие. Генрих поднял щит, хотя и сделал это слишком поздно, но все же меч Альфреда отклонился так, что попал на толстый обод шлема. Альфред услышал громкий металлический лязг, увидел, как Генрих пошатнулся в седле, и направился мимо него в гущу наступающего отряда. Взбешенный таким невезением и не имея возможности оглянуться назад и посмотреть, что случилось с Генрихом, он рубил мечом направо и налево. По раздававшимся крикам и воплям он не мог сказать, попал или промахнулся. Он отразил щитом рубящий удар, проталкиваясь наружу, и, держа меч наготове, нанес кому-то удар по плечу. По шуму за спиной он понимал, что люди из его отряда следуют за ним по пятам. Дедис оттолкнул в сторону легкую верховую лошадь, и Альфред оказался на пустой дороге.

Поодаль, в стороне от дороги, он увидел группу из четырех человек, один из которых слабо оборонялся, в то время как другой, подъехавший сзади, поддерживал его, и еще двое с двух сторон пытались его защитить. Альфред придержал Дедиса, затем, когда те проехали мимо, направляясь к Херефорду, загородил дорогу двум своим людям, которые, очевидно, намеревались их преследовать.

— Дайте им отступить и забрать своих раненых, — прокричал он.

Еще несколько ударов, и схватка была окончена. Предводитель преследователей был ранен, половина отряда не знала, за что они дерутся, а другая ужасалась при мысли, что им предстоит взять в плен своего будущего короля. Факт был очевиден — противник превосходил их числом, а поймать двоих, которые умчались, было и вовсе невозможно. Предложение безопасно забрать раненых и вернуться в город было слишком выгодным, чтобы его отклонить.

Оба отряда, держа мечи и щиты наготове, разделились и разъехались в разные стороны. Затем люди из Херефорда повернули на юг. Большая часть отряда Альфреда последовала за ним, проехав более мили, и удалилась на значительное расстояние от той дороги, на которую повернул принц. Затем они остановились, наблюдая, как последний человек из Херефорда скрылся из виду. Оставшиеся перевязали раны и приторочили мертвых к крупам лошадей. Ни в ком из них нельзя было опознать людей Мортимера.

Когда все люди Альфреда были в сборе, отряд снова поехал на север. Однако задолго до того, как они добрались до Леминстера, отряд разбился на маленькие группы, большая часть которых через деревни направилась обратно в Уэбли. Только Альфред и Шалье проехали через город, где они остановились съесть поздний обед, и затем поехали дальше. Они ели не торопясь, но не заметили никакого возбуждения, не слышали выкриков, сообщающих важные новости, а стража у ворот даже не взглянула на них, когда они выезжали из города. Альфред прикусил губу. Не хотелось верить, что Генрих де Монфорт ранен настолько серьезно, чтобы не суметь отправить посыльного с распоряжением схватить принца.

Альфред вспомнил, как он нанес удар и как вел себя Генрих, когда он видел его в последний раз, и решил, что рана не могла быть серьезной. Альфред считал, что умеет излагать свои мысли, но не мог себе представить, как он, будучи на месте Генриха, отдал бы приказ капитану схватить принца, когда всей стране сообщили, что Эдуард свободен. Наиболее вероятно, что Генрих посчитал: раз он не может поймать принца, то, вместо того, чтобы действовать самостоятельно, надо сообщить о случившемся своему отцу, а Лестер решит, что делать. Это было очень похоже на Генриха. Или он просто не хотел схватить принца?

Когда эта мысль пришла ему в голову, он почувствовал облегчение. Альфред думал о состоянии духа Генриха, на которого вторично взвалили такую тяжелую и неблагодарную работу — надзирать за Эдуардом. Позднее, ближе к полуночи, когда он наконец прискакал в Уигмор и приказал страже у ворот отвести его прямо к принцу, который еще не спал, ему пришло в голову, что Генрих не стал преследовать принца по другой причине.

Хотя Эдуард крепко обнял Альфреда и поблагодарил его за участие в организации побега, но как-то очень резко спросил, почему Альфред так долго возвращался в Уигмор. Каждую черту и любое движение лица Эдуарда было хорошо видно, потому что маленькая комната в башне была ярко освещена: на стенах полыхали факелы, в подсвечниках, которые поставили рядом с маленьким камином, горели свечи.

Сердце. Альфреда упало от того, что он прочел в лице принца. Но он спокойно ответил, что остановился вместе со слугой пообедать в Леминстере, чтобы свидетели могли подтвердить, что видели двоих вооруженных, но безобидных путешественников, которые, конечно, не могли бежать с принцем. Затем они медленно кружным путем поехали в Уигмор. Его ответ удовлетворил принца, но скорее потому, что он понял неуместность своих беспочвенных подозрений и подавил их, а не потому, что ответ был логичен.

Полусумасшедшая подозрительность в сочетании с железной волей Эдуарда навели Альфреда на мысль, не приветствовал ли Генрих побег принца, понимая, что скоро будет уже поздно. Задолго до того, как его отец на самом Деле мог бы освободить Эдуарда от оков, принц бы непоправимо обезумел, хотя вовсе не казался бы таковым на первый взгляд. Не будет невнятной речи, возможно, не будет даже приступов ярости, но он станет зол, и ядовитые намерения начнут отравлять его отношения даже с самыми любящими и преданными ему людьми.

— Что теперь? — резко спросил Эдуард. — Сколько я буду здесь оставаться?

Альфред вздрогнул. Эти слова подтвердили его тревожные мысли, доказывая: Эдуард боится, что теперь он находится во власти Мортимера.

— Простите, милорд, я устал и почти сплю. Сколько вам здесь оставаться, об этом судить вам. Лорд Мортимер в Ладлоу. Он будет ждать вас там, или приедет сюда по вашему приказу, или же встретится с вами в любом месте, какое вы назначите.

Короткий кивок показал, что Эдуард принял услышанное к сведению, но не похоже было, чтобы это его успокоило. Альфред догадался, что Эдуард, сохраняя способность рассуждать здраво, все-таки подозревал, что его побег кто-то хочет использовать в своих целях. Он был лордом этих земель и неплохо знал их, поэтому теперь он обдумывал причины, по которым Мортимер выбрал именно это место, его преимущества и недостатки. Однако то, что он сказал, не имело никакого отношения к месту встречи.