Рыцарская честь - Джеллис Роберта - Страница 87

И вот, наконец, эта команда. Войско Юстаса сразу попятилось, но их панические вопли перекрыл радостный клич защитников стен. Херефорд не слышал ни того, ни другого. Он понял, что здесь ему предначертано узнать свою судьбу, и его охватило ощущение неведомой ему ранее безграничной свободы. Он понял, что ни в его жизни, ни в этом сражении, вообще ни в чем никакие силы и обстоятельства не могут изменить того, что уже предопределено. Пока он не ткнул коня шпорами, ему еще казалось, что он сам что-то способен изменить. Он еще мог колебаться, мог бежать от всего этого и выбрать себе позорную жизнь труса; теперь же все позади, выбор сделан. Зная, что все в руках Божьих, он бросился на врага с бездумьем зверя. И очень быстро пролом в стене был закрыт, но не камнем, а трупами неприятеля, уложенными друг на друга, – такая вот мрачная шутка – и Херефорд бросился разыскивать Юстаса. Этого ему сделать не удалось, но куда бы он ни ринулся, за ним тянулась настоящая просека, заваленная телами мертвых и умирающих врагов, так что одно появление знамени Херефорда обращало отступающих в паническое бегство.

Генрих сражался еще более успешно. Он разбил свою дружину на группы и атаковал обе осадные башни с такой внезапностью, что не встретил серьезного сопротивления. Там без труда нашли бочонки с горючей смесью для «греческого огня». Ею обмазали основание башен и подожгли. На мгновение Генриху стало жалко уничтожать эти осадные орудия, столь ценные и столь трудные в сооружении, но у него не было свободных воинов для их охраны и не хотелось рисковать тем, что они могут снова попасть в руки врага, если исход боя повернется в другую сторону. Следующим объектом его атаки стали те, кто пытался высадить ворота крепости, и бой с ними доставил ему большее удовлетворение, потому что сражались они яростно и упорно. Но их судьба тоже была предопределена: воины Генриха превосходили их числом, а защитники Девайзиса теперь сами открыли ворота и хлынули на неприятеля в поддержку своих спасителей. Им Генрих оставил добивать раскиданного и потрясенного противника, а сам кликнул своих рыцарей и тоже бросился разыскивать Юстаса.

Он разминулся с Юстасом на какие-то мгновения. Молодой принц храбро сражался до последнего момента, пытаясь восстановить расстроенные ряды своих войск, не обращая внимания на советы старейших вассалов, которые считали битву проигранной. В самый последний момент от гибели или пленения его спас Раннулф из Южного Райдинга. Озлобленный на всех богатырь, про которого современники говорили, что он не верит ни в Бога, ни в черта, своим страшным кулачищем двинул Юстаса в висок и, кляня на чем свет короля, которому служил, его породу и ум, а заодно и его сына, подхватил оглушенного рыцаря, затащил к себе на седло и умчался, уведя за собой своих и Юстаса вассалов да жалкие остатки некогда надменной армии. Генрих видел кучку удирающих всадников, но знамени Юстаса там не было. Лишь когда он обшарил все вокруг Девайзиса, встретив по пути занятого тем же Херефорда, и весь лагерь противника, выяснилось коварство и вероломство врага. Ему, по обыкновению, полагалось снова впасть в ярость, но этого с ним не случилось. Одержав вторую большую победу за одну неделю, он просто стал презирать врага, который трусливо опускает свое знамя и прячется за спинами вассалов.

Те из воинов, у кого остались силы и охота, продолжали преследовать остатки полков Юстаса до самого вечера и в течение ночи. Но большинство ввалились сквозь избитые, но выстоявшие ворота крепости, теперь приветливо открытые для них, и рухнули без сил. Повалились с ними вместе и Херефорд со своим господином, который, однако, успел обнять всех по очереди, пройтись, приплясывая и напевая, по залу, но увидев, что никто его не поддерживает, решил, что все они ни на что не годятся, даже на хорошую пирушку по поводу победы.

Глава девятнадцатая

Херефорд проснулся на рассвете следующего дня с блаженным чувством легкости и беззаботности, которое сменилось удивлением: он спал прямо в доспехах. Сразу всплыли в памяти события минувшего дня, все объяснившие, и он лежал, тихо улыбаясь тому, что кто-то заботливо перенес его в эту комнату, когда он свалился от усталости на тростниковую подстилку главного зала Девайзиса. Чувство свободы и облегчения все росло и росло, он, казалось, вот-вот лопнет от радости, что тревога покинула его, мучительные сны, как сказала Элизабет, оказались ложным соблазном. А может быть, он пересилил свою судьбу, раз беспокойство ушло? Тут он довольно ухмыльнулся, вспомнив, что Юстас оказался в западне в Фарингдоне. Развязка приближалась, это было совершенно определенно и несомненно, потому что Фа-рингдон был в кольце крепостей, правда, небольших, но хорошо оснащенных для военных действий и усиленных гарнизонами свежих и верных Генриху войск. Впервые с того памятного дня, когда Гонт предложил ему это дело, он дышал полной грудью, испытывая ничем не замутненный восторг. Он уже знал, что Генрих разослал по гарнизонам приказ выделить войска для осады Фарингдона. Через день-другой, только не приключилось бы между делом еще одного пиршества, с тоской подумал Херефорд, они выступят и овладеют Фарингдоном. Интересно, что на штурм крепости пойдут многие из осадных орудий, которые Юстас приготовил для штурма Девайзиса; им не пришлось тратить на их сооружение время и силы.

Он потянулся и помахал руками, чтобы расслабить мышцы спины. Тут он заметил, что весь забрызган запекшейся кровью. Поморщившись, он позвонил в колокольчик и велел слугам приготовить ванну. В комнате было прохладно, и придется позябнуть, но лучше быть озябшим, чем перепачканным, хотя и обрызган он кровью врага, что для рыцаря даже почетно. Да и мыться было не так уж холодно, и граф разнежился в горячей душистой ванне возле ярко горящего очага. Открылась дверь, и Херефорд вздрогнул: в памяти свеж был удар ножа де Кальдо, и он стал осторожнее. Пришел Генрих, и Херефорд облегченно протянул ему мокрую руку.

– С добрым утром, милорд, с прекрасным, чудным благословенным утром!

– Для тебя, может, и так, а для всего света идет холодный дождь.

Генрих говорил странно натянутым тоном, но Херефорд пребывал в блаженстве и не заметил этого.

– Ну тогда с хорошим дождем, благодатным для поздних цветов и растений, – продолжал благодушествовать Херефорд.

Генрих нервно ходил по комнате, подбирал разбросанные вещи Херефорда, разглядывал его доспехи и оружие, шаркал ногами по тростниковой подстилке. Херефорд привык к беспокойному поведению повелителя и не обращал на него внимания, почесываясь в ванне, потом взял приготовленную большую мягкую простыню, закутался в нее и стал вытираться.

– Есть новости из Фарингдона?

Херефорд их пока не ждал, ему не хотелось расставаться с этим покоем. Все страхи и опасения опоздать оставили его, и у него еще не было настроения начать обдумывать новую кампанию. Но только пока, потому что помимо удовольствия от покоя он сохранял бодрую готовность обрядиться в свои доспехи и весело кинуться в бой, чему уже не мешали мрачные тени сомнений. Не знал Херефорд, откуда явились к нему эти тени и куда они подевались. Он знал только, что кризис наступил в сражении под Девайзисом, и кризис этот он пережил.

– Из Фарингдона? Нет, никаких вестей оттуда я не получал. Знаешь, Роджер…

Тут неуверенность в голосе патрона уже от Херефорда не ускользнула. Он быстро повернулся к Генриху, ожидая услышать от него неприятное известие, но совсем не был приготовлен встретить беду.

– В чем дело? – Он все еще улыбался. – На что непредвиденное мы натолкнулись? Юстас сбежал? Стефан у ворот?

– Я срочно выезжаю на побережье и с первым попутным ветром возвращаюсь во Францию.

Наступила мертвая тишина, слышно было, как в очаге тихо потрескивает огонь. Улыбка еще блуждала на лице Херефорда, но уже бессмысленная, а голубые глаза стали темными и пустыми. В очаге громко треснуло, и на пол брызнули искры, заставив Херефорда отпрыгнуть.