Рыцарская честь - Джеллис Роберта - Страница 36

– Моя дорогая женушка, ты всегда для меня то, что мне нужно, – засмеялся он. – Не такая точно, признаюсь, какую хотелось бы, но такая, с которой всегда хорошо! Не надо, прошу тебя, говорить про нашу ошибку. На всем свете нет второй такой женщины, которая бы значила для меня столько, сколько значишь ты.

Он вернулся в постель, а Элизабет торопливо отодвинулась в самый дальний угол и повернулась к нему спиной. Это тоже было ошибкой: она оставалась беззащитной. Лежа к нему лицом, она могла оттолкнуть и продолжать браниться, чего нельзя делать, уткнувшись в полог кровати, как нельзя оттолкнуть мужчину, который целует тебя между лопатками у шеи. Брыкаясь и возмущаясь, Элизабет быстро сдалась, смущаясь и сердясь, уступила требованиям мужа. Она научилась симулировать усталость и сонливость, чего на самом деле не испытывала после любви Роджера, который, когда она так не делала, продолжал свои ласки, что ее еще больше раззадоривало, или нашептывал ей нежности и задавал вопросы, отвечать на которые она не могла. Чего Элизабет не знала, так это то, что Роджер вовсе не обманывался. Он был слишком опытным любовником, чтобы принять слабовыраженное удовлетворение Элизабет за полный ответ на его ласку. Но он терпеливо относился к ее неотзывчивости, верно связывая это с общим состоянием неудовлетворенностч. Ошибался Херефорд в определении коренной причины переживаний своей жены: он полагал, что она просто не любит его, и совершенно не догадывался, что это проистекает из ее страха перед своей покорностью, которую она связывала с жаждой любви.

Признав очередное свое поражение в попытке покорить свою жену любовью, Роджер сразу уснул, оставив ее бороться с гневом на себя самое, пока и она не погрузилась в дремоту, которую ранее притворно на себя напускала. Но сон их длился недолго. Едва минул час, как в комнату ввели забрызганного весенней грязью гонца. Когда Херефорд услышал принесенное известие и прочитал послание без герба, без подписи и печати, но написанное знакомой неразборчивой рукой Глостера, он разбудил Элизабет. Его лицо не выражало ничего, словно мраморное, когда он велел Элизабет быстро собраться и с рассветом выехать.

– Куда? Зачем?

– Куда пожелаешь. – Роджер не думал грубить, просто нахлынувшие заботы лишили его тактичности, и, поглощенный событием, он совершенно не заметил безразличного тона, которым говорил. – Король выступил. Слишком быстро… Опять слишком быстро. Мы думали… Теперь это не важно. У меня нет времени на разговоры, Элизабет. Я должен быть с войском.

– Но, Роджер…

– Все, Элизабет, никаких разговоров. – Его глаза были пучиной без дна. Ее больше не существовало для него, он, вероятно, даже не слышал, что она говорит. – Я сказал, уезжай… уезжай сейчас же. Алан Ившем и моя охрана проводят тебя до места, какое назовешь сама. Я дождусь их или оставлю известие в Девайзисе.

Он не взглянул на нее, пока сквайры надевали на него доспехи, и вышел, не сказав больше ни слова. Элизабет заплакала от злости, твердя про себя, что никуда не поедет, что не позволит командовать собой, как последней крепостной. Но быстро поняла, что все это напрасно. Роджер был для Алана богом на земле, и он исполнит волю господина, даже если придется привязать ее к седлу. Она вытерла слезы и стала одеваться с горящими глазами, при этом сердце ее так колотилось, что она ничего не соображала. Немного поостыв, пока прикидывала, что взять с собой, и укладываясь, решила, что ей надо хорошенько проучить мужа.

Элизабет знала, что, по мнению Роджера, она может поехать либо в Херефорд, либо в Честер, либо в Пейнскасл к леди Ли. Так вот, она преподаст ему урок! Она поедет в Колби к Анне и Раннулфу. Это не так далеко, как Честер, и его охрана сможет быстро к нему вернуться. Как ни сердита была она на Роджера, ей не хотелось ставить его под угрозу, надолго отвлекая самых верных его рыцарей. В Колби она будет также в безопасности, зато ему будет не так просто до нее добраться, и он весь издергается, не получив из Херефорда известия, что она проезжала мимо.

На удивленного ее выбором Алана она посмотрела с надменным молчанием, и тому ничего не оставалось, как повиноваться, поскольку хозяин уже уехал, а других указаний не было. Но место назначения ему не понравилось, и он высказал свое мнение без церемоний. Ехать мимо Оксфорда, королевского оплота, а потом через Нортгемптон, где герб Херефорда не любили из-за делишек Вальтера, он счел высшей мерой безрассудства. Будь у нее времени побольше, она бы с ним согласилась, потому что безрассудством не страдала, но теперь, в пылу гнева, все возражения только укрепляли ее в своем намерении.

Вальтер лежал на голой земле, смотрел, как на небе начинают светлеть облака, и предавался горьким размышлениям. Он промок, ему было холодно, но он не шел в палатку, где было тепло и лежала приготовленная сухая одежда. Телесные муки усиливали муки душевные, и он полной чашей пил эту горечь. Он дважды по плану Роджера нападал на маленькие гарнизоны короля перед самым закатом, когда караул усаживался ужинать, и дважды уходил без единой царапины в ночь с богатой добычей. Когда светало, он со своими людьми был уже далеко. Несомненно, Роджер хорошо знал обстановку, и его наставления были умны. Вальтер мотнул головой и сплюнул. Все наставления Роджера умны. Роджер все делает как надо, он – безупречен. Но это все было на руку Роджеру, всегда в его пользу! Роджер сидит со своей большой накормленной армией, его нахваливают и почитают, хотя он пальцем не пошевелит, а он, Вальтер, по ночам сражается, потом, словно крыса, бежит в темноту, и его все называют вором! «За то, что я о нем знаю или догадываюсь, его можно повесить! Повесить, как обыкновенного вора, потому что он изменник, – подумал Вальтер и рассмеялся, хотя ему было совсем не весело. – Как зарыдает мать! А ведь нас семеро! Никто не стоит и волоса с головы ее милого Роджера! Если я только пойду к королю, я получу больше, чем за десять лет сражений. И титул графа Херефорда тоже будет моим! – Его губы изогнулись в невеселой усмешке. – Моим… Но ценой бесчестья, и какого! В обмен на славу человека, предавшего собственного брата. Моим, но ценой дружбы с Честером на севере и Гонтом на западе. Они так любят Роджера, что не дадут его убийце остаться безнаказанным. Ах, Роджер, Роджер, весь мир стоит за тебя!»

Он поднялся, пинком разбудил своего оруженосца и распорядился выходить в очередной рейд по плану брата. На темно-синем небе в первых лучах солнца золотились облака. Но Вальтер не замечал их, а если бы заметил, то и облака напомнили бы ему Роджера, его светлые кудри: Вальтер был темноволосым, и эта случайность рождения тоже вызывала у него зависть к брату. Они ехали недолго, но успели обойти цель с востока, чтобы ввести жертву в заблуждение. И этот налет им удался тоже, как все, что планировал Роджер; сундук с драгоценностями в хозяйском доме обнаружен сразу, быстро очищен, и они уже скакали во всю прыть, прежде чем стражи мирно спавшего городка сообразили, что же с ними произошло. Сейчас они не стали останавливаться, чтобы поделить добычу, а безостановочно скакали на север, пока совсем не стемнело. День-другой они намеревались отсидеться в замке Аундл, зализать свои раны, почистить доспехи и подсчитать прибыль.

Роджер видел золотистые облака на темно-синем небе, лишь на один момент отвлекшись от военных планов. Он спешил к своему войску в Девайзис, и все его мысли крутились вокруг солдат, лошадей и фуража. Слишком скоро! Сн собирался начать наступление первым. За неделю или две он хотел собрать достаточные силы. С ними он мог бы засесть в нескольких малых крепостях вдоль маршрута движения сил противника и заставить Стефана расчленить свою армию или по крайней мере замедлить ее продвижение. Теперь же он сомневался, стоит ли делить свое войско по гарнизонам, чтобы нападать с разных сторон, без риска понести большие потери, и не лучше ли продвинуться на запад, чтобы отрезать Стефана от основной его базы и там нанести удар. Или же оставаться на хорошо знакомом и укрепленном месте и решить все в генеральном сражении двух примерно равных по силе группировок. Тут шансов у него было больше. Его войско стояло вблизи дружественных крепостей, где можно укрыться в случае поражения; воины были отдохнувшие и хорошо накормлены; у большинства рыцарей их дома были за спиной, куда двинется неприятель, если они не повернут его назад. Они будут упорно сражаться, чтобы не пустить Стефана в Глостершир, как и наемники, у которых за долгие годы службы здесь тоже появились жены и дети. По сведениям, полученным от гонца, Херефорд рассчитал, что у него достаточно времени, чтобы подготовиться к сражению и провести его по своему плану. Об отступлении он не помышлял, это было ему противоестественно. Они встанут и здесь встретят короля, если только разведка не донесет ему о подавляющем превосходстве противника.