Рыцарская честь - Джеллис Роберта - Страница 1

Роберта ДЖЕЛЛИС

РЫЦАРСКАЯ ЧЕСТЬ

ОТ АВТОРА

По причине большой отдаленности от нас времени, описанного в романе, и отсутствия письменных свидетельств об интересующих нас событиях написать исторически точную повесть практически чрезвычайно трудно. Главное действующее лицо этой книги – Роджер, граф Херефорд, на самом деле жил, и военные действия в ходе кампании Генриха Анжуйского, позднее короля Англии Генриха II, где он участвует, действительно имели место. Основные сведения о реальных событиях почерпнуты из хроники «Деяния Стефана» [1] – главной английской летописи периода правления Стефана Блуаского и лучшего документального источника того времени. Как и все летописи, эта хроника, к сожалению, не содержит сведений о характере или внешности упоминаемых личностей, все они аттестованы в соответствии со вкусами летописца либо храбрыми и энергичными, либо невежественными и злонамеренными. С учетом этих обстоятельств и следуя правилу не допускать искажения истинных событий и характеров, автор позволила себе лишь женить героя, наделила его характером и семьей.

Все подлинные исторические сведения о персонажах, упоминаемых в книге, сохранены в неприкосновенности. О главном герое в хронике сказано только, что «Роджер, сын Майлза, наследовал титул графа Херефордского, был молод, но отличался исключительной отвагой» [2]. Вильям, герцог Глостерский, там кратко охарактеризован как «человек уже в возрасте, но изнеженный и больше интересующийся любовными похождениями, чем войной» [3]. А о графе Честере замечено, что он «полностью отдавался коварным проискам присущего себе вероломства» [4].

Личность и внешность Генриха Анжуйского описаны более подробно в других источниках, главными среди которых могут быть названы De Nugis Curialium Уолтера Мапа, Epistolae Бернарда Клерво и De Principis Instructione Гиралдуса Камбринуса. С учетом расхождений упомянутых авторов личность и характер этого человека в книге воспроизведены с максимальной точностью.

Автор взяла на себя смелость женить Херефорда на дочери Честера (которой, возможно, вообще не существовало), потому что долгий и прочный союз этих домов мог действительно проистекать из близких связей между ними. Еще одна вольность, допущенная автором, – это добавление истории личной вражды между Херефордом, де Кальдо и Певерелом, констеблем Ноттингемским (исторических свидетельств об этой личности тоже не существует, кроме исходного для нас события, связанного с отравлением вассалов Честера). Подобные явления были обычными в ужасные времена правления Стефана, и такие авторские вмешательства ничуть не искажают исторической канвы повествования. Некоторые персонажи, кроме упомянутых, вымышлены – например, семейство Гонтов и Алан Ившем, – и введены они в роман исключительно в интересах сюжета и сопоставления характеров персонажей.

В остальном, что касается описания пищи, одежды и военного снаряжения, жилья и способов развлечения, военной тактики и осадных орудий, а также взглядов на отношения в семье, понимания долга, чести и личных чувств, автор стремилась, насколько это было возможно, оставаться в рамках обычаев описываемого столетия. Еще одно замечание нужно сделать для искушенного читателя, который может удивиться миролюбивым устремлениям баронов двенадцатого века, посчитав это для того времени неправдоподобным. Следует иметь в виду, что, во-первых, мир в то время, как и в наше, понимался как отсутствие всеобщей войны, хотя могли вестись войны локальные, притом район этих локальных войн не должен быть большим. Во-вторых, во время правления Стефана Англия дошла до такого жалкого состояния, что даже те, кто не считал войну чем-то более жестоким, чем, скажем, охоту на оленя, мечтали о короле, который положил бы конец феодальной междуусобице. Читаем летопись 1137 года:

…тогда (они) поняли, что он (Стефан) был мягким человеком, добрым и хорошим, и не мог решать по справедливости, тогда творили они подлости. Они присягали ему в верности и давали клятвы; но никто не держал слова своего. Все они преступали клятву свою и чести своей не хранили, а всякий лорд строил себе замок против его, и заполнили страну замками. Они угнетали простых людей Земли, заставляя работать в замках своих. Когда же замки возведены были, наполнили их бесы и злодеи. Тут они стали хватать людей, которых считали имущими, по ночам и даже днем, мужчин и женщин, держали их в заключении, дабы отнять золото и серебро, пытали их страшными муками, и не было мучеников несчастнее их…

Далее следует пространное описание применявшихся пыток, после чего летописец продолжает:

Я не могу и не смею описать все ужасы и зло, причиненные несчастному народу земли нашей, и продолжалось это 19 зим, пока был королем Стефан, и все хуже и хуже было далее. Они требовали подати с городов, называя это защитой бедных людей. Когда же видели, что нечего у людей больше взять, они жгли все города, так что можно было ехать день целый и не видеть живого человека в городе и поля засеянного… [5]

Понятно, что в такой обстановке даже воинственный лорд, считавший войну с соседом личным делом и главным развлечением, мечтал хотя бы временно прекратить вражду, потому что в ту пору все богатство создавалось трудом крепостных земледельцев.

Глава первая

Под неярким ноябрьским солнцем, тусклым и холодным, проливающим свет, но не греющим, узкая полоска берега выглядела живописной, но не гостеприимной. Пенистые волны, набегающие на борт судна, сейчас уже не казались мягким кружевом, каким плещется море летом, а блестели колючим холодом льда. Роджер Херефорд, сунув под локоть боевую кожаную рукавицу, вытащил из нее руку и подул на озябшие пальцы. Его передернуло при мысли, что придется шагнуть в эту студеную воду, чтобы выбраться на берег: встречавшие его уже ясно виднелись там. За купанием в ледяной воде была Англия, он был дома.

Молодой мужчина, смотрящий, как сокращается пространство воды между лодкой и берегом, был одет в моднейший наряд воина 1149 года от Рождества Христова. Поверх кольчуги двойного и тройного плетения, сплошь закрывающей голову и тело до колен, накинут ярко-синий плащ, обшитый по рукаву и подолу золотыми листиками. Ниспадая почти до пят, накидка скрывала боковые разрезы кольчуги, позволяющие удобнее сидеть в седле. При распахнутом плаще сквозь разрезы кольчуги виднелась белая шерстяная туника, защищающая тело от холодного прикосновения металла. На ногах – легкие башмаки мягкой кожи, одинаково удобные при ходьбе и в стременах, а выше – нечто из восхитительной алой материи, служащее одновременно чулками и панталонами, с плотной обвязкой крест-накрест того же ярко-синего цвета, что и плащ.

Может показаться, что за красочным одеянием и хозяина не разглядеть. Роджеру Херефорду это было бы безразлично. На сей день, а ему только что минуло двадцать второе лето, ничто не заслоняло безупречной красоты юноши, еще не подпорченной растительностью на лице. Не метили его шрамы ранений, как у большинства рыцарей того времени. Не потому, что не бывал в сражениях. Просто сама фортуна будто боялась повредить редкую мужскую красоту. Чудные брови, заметно темнее золотисто-русых волос, придавали лицу волевое выражение. Они плавными дугами огибали миндальный разрез его глаз какого-то особого переменчивого голубого цвета. В минуты задумчивости, грусти или переживания они становились почти черными. Гнев и смех зажигали их голубым пламенем пылающих углей, и они достигали почти белого каления, когда хозяина охватывал азарт. Прямой, резко очерченный нос мог бы показаться коротковатым для полного совершенства, зато к идеальному, классической формы рту с мягким выражением полуулыбки придраться было невозможно.