Рыцарь без позывного (СИ) - "Бебель" - Страница 5

Скрипучая дверь едва хлопнула за спиной, а на меня уже уставилась пара свинячих глазок:

— Ты лошади под хвост полез или с медвежьей жинкой спутался? — при виде меня хозяйка подняла густые брови.

— Банку вскрыть пытался... — отмахнулся я, потирая разболевшийся синяк. — Все тихо?

— Ага. — она поглядела на тщательно вымытый пол и криво приклеенные перила. — Кольчуги шарпальщики разберут, клинки на Заречной сплавят, а телами, поди, уже боровы испражняются. Что до девчонки...

Хозяйка уставилась на раскрытую кладовку под лестницей. Отмытая и переодетая в дешевое платье, малявка самозабвенно охаживала кнутом мешок с крупой. Под дельные советы пары скучающих блудниц девчушка, похоже, искренне наслаждалась новой «игрой».

Глядеть на такую невинную милашку в обществе прожженных шмар было откровенно больно. Однако это куда лучше, чем наблюдать, как ее тонущее в слезах беззащитное тельце прижимается к полумертвой защитнице.

— Раз она больше не ревет белугой, то блондинка все же пришла в себя?

— В себя? Как сказать... Но помирать передумала, будь уверен.

По слухам, местные эскулапы знали лишь два лекарства: кипящее вино и экстремальную уринотерапию. А посему я лишь удивленно поднял брови и захотел лично лицезреть чудо дивное. Как они ей мочой шею-то заштопали?

Уже собравшись наверх, я вдруг вспомнил про третье правило наемника:

— Какая еще «доля с трофеев»? Тебя держат, чтобы буянов да побирушек отваживать, а не лезть в чужие драки! Твоя удача, что я добрая и не... — она осеклась, завидев, как я спускаюсь обратно.

Поджав губы, тучная корова опустила волосатую руку в глубокое декольте потрепанного платья:

— Крахобор! — устремившийся в лицо мешочек, звякнул при встрече с моей ладонью.

Под недовольным взглядом хозяйки, я развязал шнурок и пересчитал монетки. Не густо. Но и не пусто.

— К слову... Слыхал о награде? — будто бы невзначай, осведомилась она, когда я затянул шнурок на мешочке.

Уже и бобры все знают...

— Херня. Ничего, кроме пики в глаз от таких не дождешься. Уж такая зрелая и умная женщина должна понимать, верно?

Она кивнула, самодовольно улыбаясь комплименту. Поглядев в жадные серые глазки, я скрипнул челюстью. Сдаст. Точно сдаст! Как алкоголик стеклотару. Если только... Нет, голова раскалывается. Завтра придумаю. Все завтра...

Решив, что с девочкой в обществе дешевых шмар ничего не случится, я двинулся в левое крыло борделя. Моя комната была самым тихим местом во всем заведении. Снизу — кухня, за окном — городская стена. Не считая жилища хозяйки и угодий «Молочной Мэри» на весь коридор больше комнат не водится. Самое место, чтобы разместить раненную гостью с ее странноватой малолетней спутницей.

Знакомая дверь, скрип старых петель, родная кровать, стертое одеяло и собственный ржавый нож, приставленный к подбородку.

Тьфу! Память дырявая!

— Тихо-тихо милая! Я просто койкой ошибся! Давай без экстрима!

Бледное лицо блондинки сурово блестело в свете сального огарка. Как не вовремя очухалась. Впрочем, а когда бывало иначе?

— Где она?!

— Все еще при тебе, если ты про красоту, конечно. Насчет невинности не уверен...

Вспышка боли и нечто мокрое на коже, намекнули — флирт лучше отложить.

— Внизу! С крупой играется!

— Какой еще крупой, совсем за дуру держишь?!

— С ячменной. Или гречневой. Я тебе справочник что ли?! Поди сама посмотри!

А уж за кого держу, тебе лучше не знать.

В голубых глазах отразилось сомнение. Кажись, задумалась...

Не тратя времени даром, я мигом перехватил нож и навалился на ослабевшую девушку, вдавливая ее глубже в набитый сеном матрас. Она сопела, брыкалась и даже пыталась выцарапать мне глаза, но бестолку. Такая потеря крови даром не проходит — уж я-то знаю!

Когда все попытки сопротивления стихли и на бледном лице появился легкий румянец, она, наконец, начала слушать:

— Раз: твое бледное седалище идет по цене отличного домика! Два: ты еще жива и сравнительно невредима, а значит, я тебе не враг! Три: с девочкой все в порядке, чему можешь легко убедиться и последнее! Этим ножом я чещу свою задницу! — я провел плашмя лезвием по гладкой коже, вызывая одновременно недоверчивое и ошарашенное выражение девичьей моськи.

Выпустив пар и поморщившись от заново разгоревшейся боли в виске, я слез с кровати. Валяться на бледной девчушке было хоть и мягко, но как-то неловко. Сладкий запах и тепло нежного тела чувствовались даже сквозь одеяло.

Блин, опять с «колышком» спать придется...

— А теперь, когда мы закончили с прелюдиями, может, перекурим, и ты расскажешь, что за херня творится? Например, — что за малявка и почему ее заколоть пытались? — поморщившись, я притронулся к покоцанному подбородку.

Неслабо порезала, маньячка!

Повторив мой жест и погладив повязку на шее, молодая женщина, наконец, заметила свои доспехи в углу комнаты. Вместе с дорогим мечом в строгих темных ножнах, они мирно прислонились к трехногому стулу, на спинку которого, был наброшен потертый пиксельный китель.

Чуть смягчившись, блондинка объявила:

— Миле.. То есть девочка — моя сестра.

Последовавшая слезливая история о бедном дворянском роде, умершем отце и пришедшем богатом жестоком отчиме, вознамерившимся затащить падчериц к себе в постель, была достойна киноленты. Замени блондинку на гея, а девчонку на безногого африканца — «Оскар» обеспечен!

— Я полагала, мы оторвались, но сестричка... — кутаясь в рваное одеяло, блондинка покраснела пуще прежнего. — «расцвела». Ну, ты понимаешь... Лишь покидая аптекаря, я заметила красные плащи наемников...

— Ой, все! Хватит! Давай заново! И либо фантазию напряги, либо ври поменьше! — стащив с поломанного стула свой китель, я подложил его под голову и улегся прямо на пол.

Наемники, блин, в красных плащах. Кого она лечит?! Такие яркие и дорогие тряпки только гвардейцы всяких лордиков напяливают. Хотя, про месячные, может и не соврала. Несмотря на малый рост и излишнюю наивность, малявке никак не меньше шестнадцати. А то и все восемнадцать[1] . Но все прочее — чушь собачья. Кроме светлых волос, никакого фамильного сходства между ними не прослеживается.

Помолчав с полминуты, она вновь заговорила.

В этот раз малолетняя «сестрица» оказалась последним представителем древнего рода драконоборцев, а плащи, стало быть, драконопоклонниками. На моменте, где блондинка объявила себя воином старинного ордена защитников драконоборцев от драконопоклонников, я не выдержал:

— Все херня! Давай по новой!

Станиславского на нее нет!

Блеснув из под одеяла стройной ногой, девушка задумчиво замолкла. Но лишь на минуту:

— После стольких лет в бегах сложно кому-то доверится. Но если вы хотите правды, то вот она — на самом деле...

Вариант с древними демонами, загадочными культами и жертвоприношениями звучал куда как интереснее. На моменте, где отважная странствующая воительница под покровом ночи выкрадывает будущую жертву из лап адептов черной магии и под раскатистые вспышки молний да хохот темных богов мчится от красных плащей по мрачному лесу, я аж заслушался.

Но все обломала малявка. Бесцеремонно забежав в едва освещенную комнату, она принялась болтать без умолку:

— Леди Аллерия! Вы очнулись! Смотрите, что мне подарила здешняя госпожа! — девочка продемонстрировала старую кожаную плетку. — Она волшебная! Помогает завоевать сердце и кошелек любого мужчины! Теперь, когда я вступлю в наследство, и замок станет моим, я смогу покорить весь мир! Представляете!? Все будут меня любить, и я стану королевой!!!

Никакая головная боль не могла остановить мой хохот. Отчаянно краснея, блондинка зарылась в одеяло с головой.

— Эй! Ну вы чего? — девочка задумчиво махнула плеткой. — Она же точно волшебная?

Тащ майор, все заебись!

Глава 3: Ушки, шкурки, два хвоста.

Свет фонаря вырвал из мрака грязный меховой мешок.