Сонбаньён-ян (СИ) - "Кдав" - Страница 3

– Ну что там у вас случилось, изображая недовольство спрашивает Сун Силь.

– Подопечная Юн Ми, избила трёх заключённых. Все они в больнице с тяжёлыми травмами. – Сообщает начальница. Дознание показало, что повод так поступить у неё был. Пострадавшие грозились изуродовать ей лицо, сломать пальцы и вообще сделать её жизнь в тюрьме невыносимой. Конечно, она должна была сообщить обо всём мне и я ей говорила, что бы она шла к нам с любыми проблемами, но молодёжь, сначала делают, потом думают. Я принесла все документы следствия и видео с камер наблюдения.

Достаёт папку с протоколами допросов и планшет. Передаёт всё это Сун Силь и говорит:

– На планшете два видео. Одно, это просто запись драки, второе с восстановленным разговором Юн Ми с пострадавшими. Мы пока, официально дело не открыли. Дело очень щепетильное, поэтому я и попросила о срочной встрече с Вами.

Сун Силь кивает и начинает очень внимательно изучать материалы дела. Сначала протоколы допроса, затем, несколько раз пересматривает видео.

– Я не могу сейчас принять решение, – говорит она, – вы можете передать мне эти материалы?

– Да, я на всякий случай записала видео на флешку, а материалы следствия, это копии. Так что тоже их можете забрать.

– Спасибо, я очень рада что вы понимаете всю сложность ситуации, – говорит Сун Силь, Вы приняли верное решение, решив предварительно посоветоваться со мной. Сейчас ход делу не давайте, завтра, скорее всего во второй половине дня, мы скажем как поступить.

Сун Силь встаёт, показывая что визит окончен. Начальница тюрьмы отстаёт от неё на какие-то доли секунды, встаёт и кланяется.

– Можете идти, я завтра с вами свяжусь, говорит Сун Силь и идёт на выход. Начальница следует за ней.

Глава 2

И тут можно жить.

Время действия: десятое января, шесть часов утра Место действия: исправительное учреждение "Анян", карцер.

Лежу на песочке у кромки воды. Ласково пригревает солнышко. Тело обдувает лёгкий ветерок. Слабенькие волны, с тихим шелестом накатывают на пляж и слегка омывают ступни, находящиеся у самой кромки воды. Глубокое голубое небо навевает спокойствие и умиротворение. Слышны крики чаек и, где-то в отдалении, еле слышные голоса людей. Наблюдаю за редкими облаками. Вот то, похоже на Чебурашку, а вот и крокодил Гена. Он медленно наплывает на солнце, распахивая пасть, как будто готовится его проглотить. Опираясь на локти, приподнимаю голову и смотрю на раскинувшееся до горизонта синезелёное пространство. Кое-где торчат редкие, острые скалы. Вдалеке несутся по воде три катера. Похоже, устроили гонки.

Вдруг, умиротворяющая картина нарушается каким-то неприятным, металлическим лязгом и грохотом. Море начинает качаться и расплываться. За спиной раздаётся ужасный рёв. Вскакиваю и начинаю заполошенно метаться. Вдруг удар, искры из глаз. Падаю на задницу. Слышится заливистый женский хохот. Открываю глаза, поворачиваю голову. Возле распахнутой двери карцера стоят две надзирательницы и радостно хохочут. Одна стоит в камере и держит в руках портативный ревун, применяемый как средство подачи сигнала о помощи, в случае аварии на воде, а вторая находится на пороге и вооружена дубинкой. Ярость заливает от макушки до пяток, Встаю и делаю один медленный шаг в сторону этих сволочей, чётко зафиксировав на них взгляд. В голове только ярость и желание растерзать. Радостное выражение лиц надзирательниц резко меняется. Они бледнеют и отшатываются. Глаза выпучиваются, выражение радости и веселья исчезают как во волшебству. Ужас и только ужас выражает весь их вид. Завизжав, резко разворачиваются и выскакивают из карцера. При чем та, что стояла с ревуном, промахнулась мимо двери и врезалась головой в косяк. Дверь резко захлопнулась. Слышен удаляющийся визг.

На меня, вдруг накатывает слабость, ноги подкашиваются и я сажусь на матрас. Напоминаю себе воздушный шарик из которого выпустили почти весь воздух. Меня начинает трясти. Тело практически не чувствую. Ярость была настолько сильной, что выпила все силы. Ложусь на матрас, пытаясь прийти в себя. В голове звенящая пустота, ни одной мысли. Постепенно успокаиваюсь. Тело начинает обретать чувствительность. В районе солнечного сплетения начинает ощущаться сильное жжение. Понимаю, что могу наконец-то могу думать. Что это было, блин, откуда такая ярость. Ещё немного и я бы их просто разорвал. Просто писец какой-то. Силы потихоньку возвращаются. Лежу, прихожув себя.

– Дааа, уж. День начинается весело. – Вдруг понимаю, что думаю на русском языке, хотя до этого, в обычной жизни, всегда думал на корейском.

– Что бы это значило?

Чувствую тело полностью приходит в себя и я понимаю, что надо бы посетить туалет. Встаю, иду к ведру и тут, краем глаза, замечаю, что дверь слегка приоткрыта.

– Ну, ни фига ж себе, – думаю я.

Открываю дверь. В коридоре никого. Немного по диагонали вижу дверь, на которой нарисована стилизованная картинка девочки.

– Ага, санузел. Отставить ведро. Ярость полностью ушла, только тело остаётся ещё немного ватным. Захожу в комнатку, ничего так, чистенько. Раковина, унитаз и душевая кабинка. Над унитазом шкафчик. На полке, рядом с раковиной, стоит стаканчик с десятком одноразовых зубных щёток, мыло и даже шампунь. Так же имеется несколько дешёвых расчёсок. Они, так же как и зубные щётки, запакованы в полиэтилен. Над раковиной, зеркало. Неплохо так. А не принять мне душ, а то с этим общим маразмом, не мылся с момента выхода из карантина. Сказано, сделано. Посещаю унитаз, принимаю спокойно душ, чищу зубы, расчёсываюсь. Открываю шкафчик. Он полностью забит упаковками с прокладками. Прислушиваюсь к себе, теперь понятно откуда ярость, похоже месячные на пороге. Забираю одну упаковку и иду в карцер.

В это же время, в помещении охраны.

Дверь наглухо закрыта на задвижку изнутри. Та, которая была с ревуном, младшая по возрасту, сидит на стуле и мелко трясётся, по лицу, вдоль носа, стекает кровь из раны на лбу и капает на форму. Она этого не замечает. В глазах пустота, на лице выражение ужаса. Вторая стоит возле стола и пытается трясущимися руками налить воду в стакан. Это получается плохо. Вода расплёскивается по столу, но и в стакан тоже немного попадает. Наконец стакан наполнен. Плюхается на стул. С лязгом стакана об зубы вода выпивается. В глазах начинает появляться осмысленное выражение. Её напарница начинает рыдать, повторяя раз за разом, такой ужас, такой ужас…. Наконец постепенно успокаиваются. Старшая встаёт, поднимает дубинку и ревун. Ревун ставит на стол, дубинку вешает на пояс. Идёт к раковине, берёт тряпку и протирает стол. Наконец замечает что лицо младшей в крови. Кровь уже практически не течёт.

– Джин Хо, – восклицает она, – у тебя разбито лицо.

Джин Хо смотрит на напарницу. Разум к ней уже вернулся. Встаёт, подходит к зеркалу, пытается рукой вытереть кровь.

– Подожди, не трогай, – говорит напарница. – сейчас достану аптечку. Достаёт из шкафчика аптечку и обрабатывает рану антисептиком. Так же не забывает убрать с формы, накапавшую кровь, раствором из шкафчика, который хорошо её растворяет и осветляет. Следов на форме почти не остаётся.

– Слава богу, совсем небольшая ссадина, я залепила её пластырем. Шишка, правда, приличная. – говорит она.

Джин Хо опять смотрит в зеркало. Лицо уже почти нормальное. Бледность прошла, только на лбу выделяется пластырь телесного цвета.

– Что это было? – Говорит она, – Я такого ужаса в жизни не испытывала.

– Я тоже. – Говорит напарница, – А ты видела её глаза. Сначала они стали синие, как у королевы Мён Сон Хва, затем стали фиолетовые, а потом вообще полыхнули красным огнём.

– Видела. И это меня тоже очень сильно напугало. Она точно колдунья. Ми Сук, а она нас не прокляла? – Джин Хо опять начинает мелко дрожать.

– Не должнааа. – Тянет Ми Сук. – Она же ничего не говорила. Просто смотрела. Что бы проклясть, нужно озвучить проклятие. В любом случае после смены нужно сходить к мудан, пусть она на всякий случай снимет проклятие. Давай посмотрим запись видеонаблюдения, – говорит она. – Есть ли какие-то доказательства смены цвета глаз?