Вместе. Синдром Керчепина (СИ) - "Awelina" - Страница 10

Любовь и влюбленность по большей части полный бред. Как зараза, которая проходит с теми или иными потерями.

А что теперь? Хочет — пусть возьмет, это всего лишь тело, не моя душа? Мне все равно? Или отстою свою честь, убив его?

Думала ли я, что умру сегодня?.. Утро ничего не предвещало…

На третьей застежке, обнажив верхнюю часть скрытой спортивным бельем груди, Тэпп остановился. Внимательно, выжидательно посмотрел мне в глаза. Я застыла, будто замороженная, не зная, что предпринять, уставилась на него в ответ.

— У тебя был кто-нибудь? — спросил, прищурившись.

— А тебе принципиально? — сжала челюсти я.

— В целом — нет, у меня все равно никогда не будет соперников. Если они появляются, я их быстро устраняю.

— Продолжишь — настанет твоя очередь быть устраненным, — предупредила, чувствуя, что действительно готова убить его. И дело не в чести, не в насилии, Иоданир Тэпп просто вызывал у меня такую гамму эмоций, что требовалось его размазать. Его смерть — моя жизненная миссия.

— Я уже трепещу, — выдохнул он в мои губы, приблизившись. Указательным пальцем медленно провел по ложбинке вниз, поднялся вверх, к подбородку, задрав его, заставив посмотреть на него. Глаза в глаза, время, ощущения — будто воск, и мы, как мухи, в них увязли.

Если отвращение, азарт, адреналин, предвкушение и жажду агрессии смешать в одно и поджечь, то это немного объяснит мои чувства в тот момент.

— Ты моральный урод, Тэпп, причем генетически отборный, — гадко улыбнулась я. Умру через минуту-другую, поэтому воспользуюсь случаем, выскажу все, что думаю.

— А ты дьявольское совершенство. Просто карамелька, так и хочется попробовать, — просиял Садист и, запустив руки в мои волосы, крепко стиснул голову в ладонях. — Но продолжим проверять, где же лопается твое терпение, — чмокнул в нос, заставив дернуться.

Блузку оставил в покое, положил теплую ладонь на колено и неторопливо стал вести ею вверх, задирая юбку, поглаживая бедро, не отпуская моего взгляда.

Мне было хорошо, очень хорошо, я улыбалась, концентрируя в одной точке силу, чувствуя, как в нее устремляются молекулы воды. Медленно, постепенно… Как рука Садиста, ласкающая уже другое бедро.

Вдох-выдох. Сила нарастает, привычно приводя к эйфории, расслаблению. Он тянется к моим губам.

Точка концентрации — легкие Тэппа. Скоро, любитель карамелек, ты сдохнешь.

Он закашлялся, в глазах, вопреки ожиданиям, не было страха, паники, только ликование, словно получил главный приз. Повалил меня на кровать, сам навалился сверху, засмеявшись сквозь кашель, хрипя.

Я вдруг потеряла концентрацию, прекратила давить и наращивать силу, задергалась под Садистом.

— Пусти, сволочь! — я извивалась, пытаясь вновь сконцентрироваться и чувствуя какое-то странное давление в голове, будто отдаленный гул техники… Тэпп не снимал ведь с меня чипа, он не может воздействовать на сознание…

— Похвально, Карамелька, — хохотал Садист. — Остановила на самом интересном, правда я думал, терпение иссякнет еще на блузке. Хотела подразнить?

Откашлявшись, он приподнялся на локтях, снова принялся гипнотизировать взглядом светло-серых глаз, только, к моему ужасу, они не были холодны, а горели странным фанатичным, безумным огнем.

— А теперь слушай внимательно, Мия, — заговорил хрипло, приказным чеканным тоном. — Я возьму у тебя больше, чем тело. Играть — так по-крупному. Я заберу тебя всю, ты станешь моей тенью, моей игрушкой, моим продолжением. Моей. Я просто поглощу тебя целиком. Раз мнишь себя равной мне, раз равна мне, то готова.

— Игрушки тоже имеют власть над хозяином, — я с ненавистью глядела в его глаза, силясь понять, что именно он задумал, что означает «поглощу целиком». — Тени сбивают с пути, а продолжение может оказаться неожиданным. Поэтому, Тэпп, ты также расплатишься.

— Да, Карамелька. Но, в отличие от тебя, свою расплату я буду держать под контролем, дозируя, нивелируя или наслаждаясь. А теперь все, время вышло. У меня встреча, так что, к сожалению, придется расстаться.

Он поднялся, сел и после внимательного осмотра узлов у моих щиколоток принялся их распутывать. Как только ноги освободились, я резко вскочила, хотела унестись прочь, очиститься, отрешиться от произошедшего, но не смогла. Едва не упала. От травмы уберег проклятый Тэпп, перехвативший за талию.

— Спокойно, — в его голосе слышалась ухмылка, подбородок уперся в мою макушку. Спиной я чувствовала мускулистое, твердое, будто камень, тело. Поначалу казалось, оно не излучает тепла, неживое, а после меня будто опалило: ритмом чужого дыхания, температурой, жестким захватом.

— У тебя еще часов шесть будет отходняк: туман в голове, слабость в мышцах. Придется отлеживаться. А теперь посиди тихо, я развяжу руки.

Садист был прав. Меня подташнивало (видимо, из-за резкой активности после длительной неподвижности), голова болела, а ноги не слушались, подгибались (в чем секунду назад убедилась).

Руки он освободил еще быстрее, чем ноги, обул, присев на корточки у ног, помог подняться, удерживая за талию, предотвращая мое падение.

— Ходить можешь? Или тебя донести? — поинтересовался невыразительным тоном.

Я не смотрела в его лицо, сфокусировала взгляд на двери. Мне необходимо было как можно быстрее покинуть эту комнату. Казалось, если не сделаю этого тотчас, сойду с ума.

— Я дойду, — отрезала холодно.

Тэпп кивнул. Меня он не отпустил, страховал, придерживая за талию все то время, когда мы шли по коридору мужского крыла общежития, перешли в мою часть, поднимались на третий этаж.

Бесконечно долгая дорога.

Эта мерзость, которой Вирона меня напичкала, так до конца и не отпустила. Равновесие вернулось, но тело ощущалось тяжелым и чужим, а сознание решило сыграть дурную шутку. Садист приобнимал меня, и выпукло-ярко, практически болезненно ощущала его руку на теле, вжимавшиеся в плоть пальцы, будто зациклилась на этом, переживала, изучала каждую грань этих чувств… И мной вдруг завладела мысль: а каков он — обнаженный, уязвимый, спящий, пылающий в лихорадке? Да, он сильный менталист, чудовище, но он человек. Всего лишь. Преподаватели, студенты видят одну из его сторон, досконально изучили его роль, но есть другие. И я хочу узнать их все.

Он сказал, что я стану его тенью, продолжением, а что если это он станет моей тенью и продолжением? Он глупец, если думает, что процесс поглощения нечто одностороннее. Поглощение предполагает, что частицы захваченного становятся частью захватчика. И могут отравить его. Поглотить в ответ.

Как забавно это было бы… вот так отомстить за сегодняшнее.

Видимо, Тэпп заметил мою улыбку.

— Отоспись прежде чем идти к вашему куратору, — произнес с издевкой. — Ты пьяна, и это увидит даже слепой.

— Двойной почет тебе, что забавлялся с нетрезвой и связанной девчонкой, — парировала я. — Тебя возбуждают поверженные жертвы?

Он резко остановился, развернул к себе, больно ухватив за плечи. Встряхнул, заставив смотреть в глаза, ставшие стальными, мертвыми. Острый, пронзающий, пронизывающий взгляд.

— Лучше заткнись, Карамелька, — процедил в бешенстве. — Твой острый язык вполне может довести тебя до беды.

— Какой?

Я не знаю, куда делись страх, отвращение, смешанное с восхищением, которые испытывала, глядя на него. Теперь хотелось спровоцировать парня на агрессию, убить, уничтожить в ответ. Понятия не имела, что ждет меня через несколько часов, когда, отдохнув, отправлюсь к Лорину сдавать своих сокурсников. И мне было все равно. Сейчас хотелось быть жесткой, жестокой, противоречивой, безумной… Любой, только не самой собой.

— Я просто заставлю тебя замолчать. Как надолго, зависит от моего настроения.

Я хохотнула, осеклась. Садист не шутил, увидела это в его взгляде. Он действительно мог сделать так, чтобы я умолкла. Каким способом? Неизвестно. Но его слова не пустая угроза.

Долгое мгновение мы смотрели друг другу в лицо, не отпуская взгляда, замерев, часто дыша. У меня помутнело перед глазами, и я, улыбнувшись растерянно, вдруг осознав, как же происходящее смешно и нелепо, невероятно, кивнула: