Роузлинд (Хмельная мечта) - Джеллис Роберта - Страница 81

Последовало молчание, затем Саймон тихо спросил:

– А ты говорила о ней плохо?

Элинор поняла намек. Саймон имел в виду серьезную, возможно, государственную информацию. Элинор напрягла память.

– Думаю, что нет, – пробормотала она.– Трудно сказать. Мы воспитаны по-разному: я – чтобы говорить то, что думаю, а она – чтобы говорить то, что прилично. Я не могу быть уверенной, но если ты спрашиваешь меня, будет ли она торопить короля исполнить свой супружеский долг…

– Боже мой, что заставляет тебя говорить такие вещи? Почему ты думаешь, что короля нужно будет торопить?

– Саймон, оставим это. Я знаю, почему ты пил и ходил к проституткам на Сицилии. Но я не думаю, что она будет торопить его по этому поводу. Она не думает о необходимости произвести на свет наследника: она слишком романтична, чтобы думать о детях. Король торопится исполнить свой долг и уехать, а она…

– Боже мой, – раздраженно перебил ее Саймон, стараясь говорить тихо, – ты знаешь слишком много обо всех этих делах, гораздо больше, чем положено знать девушке.

– Не будь глупцом, – ответила Элинор так же раздраженно.– Я тебе говорю то, что мне сказала женщина, разбирающаяся в таких делах. А разве я сама не разбираюсь в военных вопросах? Разве я не владею мечом и копьем? Подожди благоприятного момента, и ты меня еще узнаешь.

– Хотел бы я узнать тебя сейчас, – прошептал ей на ухо Саймон.

Перемена в его голосе заставила Элинор хихикнуть. Саймон повернулся, быстро поцеловал ее и укусил за щеку. Элинор заерзала у него на коленях.

– Успокойся, маленький бесенок, – сказал он.– Ты что, не видишь, что гаснут факелы? Король поднимется в любой момент.

– Ну, так и что же?

– А то, что если ты не будешь сидеть спокойно, все увидят, что я возбужден, как молодой жеребец.

Это снова заставило Элинор рассмеяться, хотя и напомнило ей, что скоро им придется расстаться, а за расставанием последует битва. Сердце ее сжалось. Словно услышав слова Саймона, король закончил петь.

– Идите отдыхать, – промолвил он, целуя руку Беренгарии, – а мне предстоит еще много дел.

Утром стало ясно, что битва предстоит тяжелая. За ночь люди Комненуса успели многое сделать. Они забаррикадировали порт всем, чем только могли. На старые галеры и суда набросали бревна, бочки, лавки, лестницы, даже двери и оконные рамы, вырванные из близлежащих домов. Умывшись, причесавшись и прополоскав рот вином, король посмотрел на баррикаду.

– Пришлите ко мне Роджера де Хардикурта и Вильяма Дюбуа, – приказал он, зловеще улыбаясь.—

Я думаю, будет справедливо, если именно они будут нашими посланниками.

Саймон радовался. Ему было весело от сознания того, что именно те, кого захватил Комненус, принесут ему весть о его уничтожении. Когда эти двое подошли, Ричард предупредил их, что письма, которые они повезут, не предназначены для успокоения императора-самозванца.

– Но имейте в виду, – сказал король, – что чудовище, воюющее с женщинами, может не уважать и посланников.

Оба рыцаря понимали опасность, но в один голос заявили, что готовы выполнить это поручение и поблагодарили короля за оказанную им честь. Хардикурт предложил плюнуть в лицо Комненуса, а Дюбуа – потрепать его за бороду. Король рассмеялся, но приказал им не делать ничего, что могло бы подвергнуть их опасности, так как ему еще понадобятся их сильные руки и мечи. Он также приказал им помнить, что они джентльмены, даже если Комненус таковым не является.

Пока посланников везли к берегу и сопровождали во дворец, армия Ричарда готовилась к битве.

Приказ передавали с корабля на корабль. Воины прыгали в маленькие лодки и баржи. Рассказы об обмане, убийствах, мародерстве людей Комненуса, а также о том, как жестоко он обращался с дамами, быстро разнеслись по всему флоту. Многие также знали, что Кипр был богатой страной, а гнев короля позволял им вволю пограбить.

В каждой лодке находились копьеносцы и лучники. Согласно плану, сначала должны были обстрелять все корабли, не принадлежащие флоту Ричарда. Флот Ричарда был так силен, что воины Комненуса, привыкшие атаковать плохо вооруженных крестьян, не смогли даже дать ответный залп. По трое или четверо они обращались в бегство, прячась на палубе или прыгая в море. Сломав оборону, армия Ричарда легко захватила и сами корабли. Теперь стрелкам необходимо было обратить внимание на хорошо укрепленный берег. Отряды Комненуса находились на возвышении, а людям Ричарда приходилось сражаться пешими, так как не было возможности переправить лошадей на берег.

Снова полетели тучи стрел, но у Комненуса тоже были лучники, и он дал ответный залп. Баржи продвинулись вперед. Отряды на берегу отошли в укрытия. Смеясь, Ричард вытащил меч и шагнул в воду, держа над головой щит. Саймон последовал за ним. Вскоре все остальные воины попрыгали в воду, и очень скоро вода кишела от несметного количества тел, а лучники старались держать вражеских всадников на расстоянии.

Ричард, как и положено королю, первым взобрался на баррикады. Он и его телохранитель шли плечом к плечу. Взобравшись на открытое место, они остановились, чтобы передохнуть. Они не понимали, зачем Комненус потратил столько труда на строительство баррикад, если их не собирались защищать. По наступавшим было выпущено всего несколько стрел, а затем прозвучали вопли, подобные вою бешеных собак, и угрозы.

– Идите сюда! – закричал Ричард.– Идите и сражайтесь!

Ответом был новый град оскорблений. Ричард подал знак своим воинам, и они посыпались на баррикады. Подобно лучникам, армия Комненуса привыкла сражаться с безоружными крестьянами. Но они никогда не встречались с дисциплинированной, закованной в доспехи и хорошо вооруженной армией. Только несколько наиболее храбрых воинов оказали сопротивление, остальные же поспешили укрыться в домах на узких, извилистых улочках. Этим они потеряли свое единственное преимущество: превосходство в численности.

Воины Ричарда ворвались в город, помня уроки, полученные на Сицилии. Ричард носился повсюду, призывая Комненуса выйти на бой. Дважды Саймон пытался утихомирить его, и, наконец, высказал предположение о том, что тот, кто действует обманом и пытками, не хочет попробовать свои силы в честном бою. По его мнению, Комненус просто сбежал.

Но Саймон ошибался. Когда он, Ричард и маленькая группа рыцарей, которые всегда сражались рядом с королем, вошли по центральной улице в город, из переулка показалась группа прекрасно вооруженных всадников. Ричард и его люди вскрикнули от радости, думая, что Комненус наконец-то выехал сразиться с ними. Они бросились вперед, но с удивлением увидели, как император и его свита, едва их завидев, поскакали прочь, побросав пики. За ними плелась какая-то кобыла, брошенная, вероятно, кем-то из простых воинов. С криком радости Ричард схватил брошенное копье и вскочил в седло.

– Милорд! – закричал Саймон.

Но было уже поздно. Саймон побежал, сгибаясь под тяжестью доспехов. Он слышал, как Ричард прокричал вызов, и мысленно обругал короля, который так безрассудно подверг себя опасности. Внезапно откуда-то появилась еще одна лошадь. Из последних усилий Саймон схватил поводья и вскочил на нее. Он мог только молиться, чтобы успеть догнать короля. Вдруг в глазах у него потемнело, а в ушах возник какой-то шум…

К счастью, скоро пелена немного спала с его глаз. Он был весь покрыт холодным потом, и ему стало плохо. Держась за седло левой рукой, он наклонился вперед, и его вырвало. Когда он смог выпрямиться, он уже хорошо видел. Ричард все еще преследовал императора и его свиту, но расстояние между ними все увеличивалось. Саймон знал, что если ему придется сражаться, он погибнет. Его руки отяжелели, они были, как бы налиты свинцом. Он сомневался, что смог бы найти в себе силы поднять меч и взмахнуть им. Скоро королю стало ясно, что его тощая кобыла не в состоянии догнать свиту Комненуса. Но все больше людей находили себе лошадей и скакали вслед за Ричардом. Все меньше надежды оставалось на то, что Комненус остановится и начнет бой. Король осадил лошадь, развернулся и поскакал в город, который уже был занят его войском.