Роузлинд (Хмельная мечта) - Джеллис Роберта - Страница 4

Так она чувствовала себя всегда в замке Роузлинд. Массивный и грубый, надежный и мощный, он был воздвигнут ее далекими предками для отражения атак врага. И еще ни одна вражеская нога не ступала по замшелым камням его двора. Но сегодня девушку не покидало чувство, что враг уже находится внутри замка – пусть не в грубых солдатских ботфортах, а в изящных туфельках. Но как ни странно, Элинор ощущала не только враждебность и силу, исходившие от королевы, но и затаенную доброту и тепло.

Приглашающим жестом Элинор показала направо, где открылись ворота к другому мосту, и всадницы въехали во внутренний двор. За ними последовали только три рыцаря. Воинов королевы разместят в самой башне, вассалам Элинор придется довольствоваться навесами и палатками, но погода стояла хорошая, и вряд ли это будет для них тяжелым испытанием.

На внутреннем дворе уже собралась челядь, которая прислуживала в замке. При виде королевы волна движения прошла по толпе. Все преклонили колени.

Сэр Саймон, сэр Андрэ и сэр Джон, спрыгнув с лошадей, помогли дамам спешиться и также преклонили колени. Элинор приготовилась сделать реверанс, но королева жестом остановила ее:

– Довольно, дитя мое. У меня кружится голова от твоих приседаний. Да и вообще, я бы предпочла сейчас более прохладное место.

Королева обратилась к коленопреклоненной толпе:

– Можете подняться и приступить к своим обязанностям. Да смотрите, перед хозяйкой будьте так же быстры и проворны, как упали передо мной на колени.

Когда обе Элинор прошли в караульное помещение главного здания, трое дюжих стражников поспешили вперед, к стоявшему в центре зала креслу с высокой спинкой и подлокотниками, на сиденье лежали красиво расшитые подушки. Один встал за спинкой, а двое других держали шесты, прикрепленные так, чтобы кресло можно было нести. Все трое опустились на колени и застыли в ожидании.

Королева уставилась на это кресло широко раскрытыми от удивления глазами. Элинор покраснела, а сэр Саймон разразился оглушительным хохотом, который гулким эхом прокатился по огромной зале.

– Это еще что такое, позвольте спросить?

– Простите, Ваше Величество! – задыхаясь от волнения, произнесла Элинор, вновь приседая в реверансе.– Это – о, боже! Моя бабушка – когда она поднималась по лестнице, то задыхалась и чувствовала боль в груди. А она была моложе вас, и я подумала… Господи! Что за чушь я несу! Я прошу прощения у Вашего Величества. Я ведь не знала, что Вы так… так молоды!

Негодующее выражение сошло с лица королевы. Она протянула руку, подняла Элинор с колен, приблизила к себе и поцеловала.

– Ты девушка добрая и очень предусмотрительная. Конечно, я прощаю тебя. Но ведь доброта и не требует прощения.

Всё еще не отпуская зардевшуюся девушку от себя, королева повернулась к Саймону:

– А ты над чем смеешься, старый вояка? Если бы такая предупредительность исходила от тебя, я была бы сражена наповал. Но, к счастью, я знаю, что от тебя этого не дождешься.

Некоторое время Саймон не мог ничего сказать, давясь от смеха. Наконец он вытер глаза внутренней поверхностью своей латной рукавицы и поклонился Элинор:

– Я смеялся не над Вашей заботливостью, – начал он серьезно, но вновь расхохотался, обратившись к королеве.– Она не знает Вас, мадам. А для меня, который знает, как бывает трудно угнаться за Вами, Вы… и это кресло… Все выглядит ужасно смешным!

Королева загадочно взглянула на него. В ее лице уже не было гнева. И хотя она была достаточно серьезной, в глазах заплясали озорные огоньки.

– Смешно, да? – спросила она и тихо добавила: – Ну, подожди, мой Саймон. Ты хорошо посмеялся надо мной и этой бедной юной леди. Я, кажется, тоже придумала отличную шутку. Посмотрим, будешь ли ты так же искренне смеяться над ней!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Хотя королева довольно легко поднялась по крутой лестнице в парадный зал и даже преодолела второй пролет ступеней, ведущий на женскую половину, годы все-таки взяли свое. Войдя в залитую солнцем гостиную, она почувствовала настоящее наслаждение, опустившись в кресло возле огромного камина и выпив кубок сладкого вина, который Элинор поспешила принести ей. Королева горько улыбнулась:

– Возможно, я слишком горда. И лучше для меня было бы принять твой добрый жест, Элинор, разрешив твоим людям поднять меня в кресле по лестнице. Я устала, ужасно устала.

– В таком случае позвольте все-таки проводить Вас в спальные покои, Ваше Величество, – настойчиво предложила Элинор.– Боюсь, что обед немного запоздает, ведь мы не знали точно, когда Вы приедете. Все держалось в полу готовности, чтобы было подано, как положено: горячим, прямо с огня.

Королева рассеянно кивнула и последовала за Элинор в ее спальню, которая была прибрана и украшена. Огромная кровать – брачное ложе ее бабушки и дедушки, на котором маленькое, хрупкое тело Элинор практически терялось, – была застлана новыми льняными простынями, источавшими аромат роз и лаванды. В небольшом камине горел огонь: стены в боковых покоях, выложенные булыжником, были всегда холодными и влажными, даже сейчас, в разгар лета.

– Сюда, пожалуйста, мадам, – пригласила Элинор.

– Как красиво! – воскликнула королева, очнувшись от своих мыслей.– Я никогда бы не подумала, что лорд Рэннальф так любит роскошь.

– О нет, что Вы! Это все бабушка. Мой дедушка был равнодушен к комфорту и роскоши. Его спальня находится этажом ниже. Он переселился туда после смерти бабушки, а эту комнату отдал мне. И Вы совершенно правы в отношении моего дедушки. Нам пришлось долго его уговаривать, чтобы он позволил поставить в его спальне простую кровать и удобное кресло. Он очень любил бабушку – любил так, как рыцари в романах любят свою даму сердца. И если бы она захотела иметь луну, чтобы украсить свою спальню, у него бы выросли крылья, и он достал бы ее с неба!

– Любовь? – с какой-то непонятной тоской произнесла королева, чем немало озадачила и удивила Элинор.– Знаешь ли ты, дитя, что меня когда-то звали королевой любви и что – о, много, много лет назад – во Франции, в чистом воздухе Пуатье, я председательствовала при дворе любви. Дитя, их любовь – это для рыцарских романов, а не для знатных дам. Их задача – укреплять кровные узы и расширять границы владений.

Сердце Элинор сжалось, в горле застрял комок, взгляд застыл. Но она быстро овладела собой, и упрямо встряхнув головой, заявила:

– Тогда я никогда не стану знатной дамой!

– Все дело в том, что знатными рождаются. Тут уж тебе не приходится выбирать!

Волна страха вновь поднялась в сердце Элинор, но девушка тут же подавила его. Полная отчаянной решимости, она крепко сжала губы, которые уже начинали предательски дрожать. Ее маленький круглый подбородок внезапно заострился. Юная леди присела в глубоком, почтительном реверансе, но голова ее была гордо поднята, глаза сверкали:

– Мне уже поздно учиться Вашему опыту в этом деле. С того времени, как я начала что-то понимать, я жила рядом с рыцарем и его возлюбленной, и их любовь долгими зимними вечерами освещала и согревала темные залы нашего замка. Мадам, мне дали пример не рыцарские романы, а сама жизнь. Мои дедушка и бабушка жили и дышали, как одно существо. Скажите, какая женщина не мечтает о подобном?! И если мой муж окажется недостоин моей любви, я не побоюсь вонзить кинжал в его сердце!

Элинор ожидала от королевы взрыва ярости, даже приказа заточить ее в темницу, но вместо этого королева-мать рассмеялась.

– А знаешь ли ты, глупышка, что лорд Рэннальф и его возлюбленная поженились не по большой любви и не по своей воле? Лорд Рэннальф во всеуслышание заявил при дворе, что никогда не возьмет в жены эту пигалицу. Поэтому его несколько запоздалая страсть к твоей бабушке вначале была постоянным предметом шуток придворных.

Королева вновь посерьезнела, немного помедлила, затем властно продолжила:

– Тебе не придется, девочка, выходить замуж, пока это не потребуется короне. Это я могу тебе обещать. Но… если обстоятельства потребуют твоего замужества, то твой жених будет достоин твоей любви, конечно, если ты умеришь свою гордыню, и не будешь вечно искать золотоволосого Ланселота. А теперь поднимись с колен и покажи мне свои покои.