Роузлинд (Хмельная мечта) - Джеллис Роберта - Страница 34

Саймон так и подумал, когда услышал эти крики, и от души возблагодарил Господа за то, что будет кому помочь в поисках Элинор, к тому же местные охотники лучше знают окрестности. Он повернул на голоса, безжалостно подгоняя коня, представив, что Элинор рыдает где-то из-за сломанной руки или ноги, беспомощная и испуганная. Он так живо представил себе ее, что даже когда увидел всадников, не сразу понял, в чем дело, пока не увидел, что охотники были без гончих собак. И только глубоко укоренившееся чувство опасности, заставившее поднять щит наперевес, спасло его, когда он поравнялся с первой парой всадников.

Истина открылась ему, когда он увидел поднятый против него меч и сумел отразить удар щитом. Другой всадник успел нанести ему рану вдоль ребер, когда он бросил бесполезное в такой тесной схватке копье и скользнул рукой к петле своей булавы, высвобождая ее. Он не часто прибегал к этому виду оружия, так как оно не наносило такие четкие раны, как меч, а, скорее, крушило и рвало плоть. Но сейчас Саймон выбрал его инстинктивно: ровные раны или даже смерть были слишком хороши для тех, кто угрожал Элинор.

Отвратительный хруст, полу задушенный крик, глухой удар падающего тела после того, как булава с шипами на конце смертельной колючей цепи нашла свою цель, – все это прозвучало сладкой музыкой для Саймона. По инерции булава задела верхний край щита другого всадника с такой силой, что вбила металлический край ему в лицо. Он успел замахнуться мечом, целясь в голову Саймона, но меч лишь скользнул по плечу, хотя силы его удара хватило на то, чтобы пробить железную кольчугу Саймона, пройти через рубаху и тунику, нанести открытую рану. Еще одна струйка крови затекла на серый плащ. Саймон рассмеялся и снова размахнулся. Шар-булава со свистом полетел вперед. Колючая цепь обвила шею всадника сзади, Саймон с силой рванул, шея и челюсть несчастного отделились от туловища, и всадник упал, не издав ни крика, захлебнувшись собственной кровью.

Теперь уже не было необходимости пришпоривать коня: он был натренирован на рукопашный бой и сам понесся навстречу приближающимся всадникам. Саймон выбросил булаву вперед, затем поймал ее за короткую стальную рукоятку, к которой прикреплялась цепь. Кровь, стекая с булавы, попала в латную рукавицу и влажно засверкала на попоне его жеребца. Теперь Саймон сожалел о потере копья, ведь с его помощью он мог бы вывести из строя двух из трех нападавших, которые явно отвлеклись от какой-то задачи, которую Саймон пока не мог понять.

Привычные сражаться большими отрядами, всадники теснились друг к другу. Но Саймон, приученный к участию в турнирах, где каждый рыцарь сражается в одиночку, резко развернул коня и направился к крайнему всаднику справа. Он поднял щит, отражая мощный удар меча, а его булава полетела вверх и вперед, как если бы он тоже действовал мечом. В нужный момент он отпустил цепь, и стальной шар метнулся вперед, в лицо противника, который пошатнулся в седле и инстинктивно взмахнул руками, ища опору. Щит, который Саймон держал в левой руке, ударил его собственного коня в бок, тот шарахнулся в сторону, столкнувшись с конем соседнего всадника.

Саймон промчался мимо. В любом случае его конь не мог остановиться на полном скаку. Саймон натянул поводья, поворачивая коня, размахнулся булавой, разбрызгивая вокруг капли крови, и смертоносное оружие нашло новую жертву – затылок всадника, который пытался удержать испуганную столкновением лошадь. Да, они не были похожи на благородных рыцарей, которые, оказавшись лицом к лицу с противником, вежливо кружат друг вокруг друга.

Третьему всаднику удалось избежать столкновения с гарцующими лошадьми двух своих подельников, и сейчас он разворачивался, пытаясь достать Саймона. Но он ошибся, так как не принял в расчет боевого коня Саймона. Натренированный для битв жеребец по сигналу рванулся вперед и в сторону. Меч, который был направлен на руку Саймона, держащую булаву, скользнул по нижнему краю щита вниз, задев лодыжку. И в этот самый миг булава Саймона обрушилась на нападавшего.

Разделавшись с противниками, Саймон огляделся. Он тяжело дышал, но не от напряжения после боя, а от страха за Элинор. А вдруг, пока он отражал атаки противника, ее захватили или вот-вот захватят? Ему доводилось сражаться и с более подготовленными и опасными противниками. Сначала вдали он увидел приближающихся всадников – своих людей, людей Элинор, Иэна, гнавшего коня во весь опор, и сразу за ним – Бьорна. Но это не отвлекло его от цели, которой он был полностью захвачен.

Внезапно он заметил то, что искал. Он еще не мог видеть Элинор, но понял, что всадников, которые ехали из разных направлений, привлекало что-то одно. Он снова вонзил шпоры в бока своего измученного коня, и тот рванул вперед, преодолевая заросли как раз в том месте, где был проход, сделанный сначала Элинор, а потом ее преследователем. Ниже по склону он, наконец, увидел ее – она стояла у хижины пастуха, прижавшись спиной к стене. В хижине не было двери! Четверо нападавших окружили ее, но не решались подойти ближе. Один из нападавших держал на весу руку, с которой капала кровь. Еще один держал поводья пятерых коней. Удар булавы Саймона сразил его первым, тот даже не успел криком предупредить остальных. Ему и в голову не пришло оглянуться, так он уверен был в том, что сзади нет опасности, да и сцена, развернувшаяся впереди, была более занимательной. Булава ударила его в грудь, наполнив легкие кровью, хлынувшей из носа и рта. Кони, внезапно освободившись, тут же понеслись галопом прочь.

Услышав топот копыт, один из нападавших обернулся и закричал, предупреждая. Он был второй жертвой Саймона. У остальных нападавших не было оружия и, возможно, Саймон не стал бы сражаться с безоружными, но его взгляд был прикован к Элинор, ее окровавленному лицу и рукам, разорванному в клочья платью. Когда упал следующий противник, у него просто не было лица. Третьего Саймон уложил одним ударом по непокрытой голове – он и не подумал надеть шлем. Зачем? Не из страха же перед этой девицей!

Двое оставшихся в живых пустились наутек, даже не пытаясь сопротивляться. Они не были трусами, но разве двое пеших рыцарей могли соперничать со всадником на боевом коне! Со стороны поля неслись всадники, но, услышав крики Иэна, Бьорна и увидев многочисленный отряд воинов, скачущих с копьями наперевес, они тут же развернулись и быстро помчались в другую сторону.

Саймон скинул петлю булавы с руки, и спрыгнул с коня. Он бросился к Элинор, сжал ее в объятиях, задыхаясь от гнева и страха за нее.

– Отпусти меня! – закричала Элинор в истерике.

Она не испугалась Саймона, так как узнала его сразу, как только один из нападавших закричал, предупреждая остальных. Она испугалась за него – кровь! Ее возлюбленный был весь в крови. Элинор доводилось и раньше видеть воинов, разрубленных на части, но сейчас ей показалось, что столько крови на одном человеке она еще не видела. Но Саймон неправильно понял ее.

– Элинор, это я – Саймон. Дорогая моя, успокойся. Никто больше не причинит тебе зла. Ты в безопасности. Любимая моя, когда я найду того, кто это затеял, смерть покажется ему самым желанным избавлением от тех мук, которые ему уготованы.

– Боже мой, боже мой! – рыдала Элинор.– Со мной всё в порядке, но что с тобой? Посмотри, ты весь в крови! Ты ранен!

– Разве? – воскликнул Саймон, ослабляя объятия и немного отстраняясь от Элинор, чтобы взглянуть на неё.– Это ты в крови с головы до ног!

На его лице был написан ужас, но голос был нежен, как будто он пытался успокоить испуганного ребенка.

– Любимая, скажи, кто на тебя напал? Клянусь жизнью, он ответит за все!

– Не знаю, не знаю! – убеждала его Элинор и, обняв его за шею, поцеловала его.

Мысли Саймона в этот момент были заняты кровавой битвой, его ужасом за Элинор, болью от ран, которые уже давали знать о себе. Но, едва Элинор прикоснулась к нему, все это отошло в сторону, и волна страсти захлестнула его. Саймон еще крепче сжал ее в объятиях, и его губы ответили на поцелуй. Они, сначала жесткие и пересохшие от напряженной битвы, стали мягкими и влажными, когда в крови разгорелся пожар.