Роузлинд (Хмельная мечта) - Джеллис Роберта - Страница 21

Однако на это предложение, которым сэр Андрэ попытался перевести разговор на другую тему, он не получил ответа.

Саймон безмолвствовал, понимая, что своими словами невольно признался в своей любви. Он судорожно сглотнул, и, не в силах произнести ни слова, повернулся и пошел прочь.

Элинор уже готова была окликнуть его, но сэр Андрэ быстро закрыл ей рот рукой:

– Оставь его, – прошептал он.– Ему надо побыть одному. Для тебя это всего лишь игра, Элинор, а хорошему человеку ты причиняешь боль. Ты уничтожишь его, если не будешь вести себя благоразумно.

– Ты уверен, что для меня это всего лишь игра? – возразила Элинор.

– Элинор! – воскликнул сэр Андрэ.– Это невозможно! Не делай глупостей!

– Ты же сам сказал, что он хороший человек, да и королева благоволит к нему.

От волнения и неожиданности сэр Андрэ дернул себя за волосы:

– Ты путаешь разные вещи. Одно дело – иметь вес и влияние, когда тебе поручают важное дело, например, быть опекуном, и совсем другое – быть влиятельным человеком с деньгами и положением. Да, конечно, сэра Саймона высоко ценят при дворе, но у него нет семьи, нет титулов и званий, и, я уверен, очень мало друзей. Ведь, как правило, у того, кто безукоризненно честен, редко бывают настоящие друзья.

– Но у него есть я, – медленно промолвила Элинор, – и я знаю, что если я прикажу, мои вассалы будут тотчас же повиноваться ему, если потребуется.

– Ах, Элинор, Элинор, – сэр Андрэ перешел на шепот от ужаса при одной мысли о том, что она задумала.– Не накличь беду на него и на нас. Ведь если ты будешь упорствовать в своем безумном выборе или даже просто не будешь скрывать этого и это дойдет до королевы, – тебе ведь назначат нового опекуна, а сэр Саймон, если ему повезет, и королева действительно благоволит к нему, закончит свой путь в тюрьме – это в лучшем случае. А в худшем – он сложит голову на плахе, и все из-за твоего сумасбродства.

– Я не верю тебе, – отрезала Элинор, но ее голос дрожал.

– Ему придется расплачиваться своей жизнью и честью. Если ты действительно собираешься рисковать его жизнью и честью, я не знаю, какие более убедительные доводы могут остановить тебя, – твердо произнес сэр Андрэ.

Некоторое время Элинор хранила молчание, потом она заговорила:

– Клянусь тебе, я не буду совершать опрометчивых поступков и буду действовать с большой осторожностью. Но скажи, если мне удастся получить разрешение короля на эту женитьбу, устроит ли это тебя и моих вассалов?

– Тебе никогда не получить разрешение короля. Не мечтай об этом, Элинор. Ты только навлечешь беду на себя и на него.

– Но ты не ответил на мой вопрос. Действительно ли сэр Саймон тот человек, который может руководить моими вассалами, и они будут довольны этим?

Сэр Андрэ потер шею:

– Он слишком стар для тебя.

Но когда он увидел, что Элинор готова возмутиться, поспешил добавить:

– Послушай меня, девочка. Сейчас он сильный и крепкий, но он всего на несколько лет моложе меня. Я стар. Сэр Джон тоже уже не молод. Тебе нужен молодой мужчина, потому что, когда сэр Джон и я уже не сможем руководить твоими вассалами, у них должен быть новый господин, сильный и властный, способный возглавить отряд и защитить твоих детей.

– Разве в возрасте дело? – возразила Элинор.– Моему дедушке было почти 80, а он был достаточно силен и крепок, чтобы руководить вассалами и защищать меня.

– Не будь ребенком, Элинор. Твой дедушка – исключение из правил, а ты пытаешься вывести правило из исключения. Твоему дедушке не было равных.

Он увидел, как сжались губы Элинор, и заострился подбородок.

– Ну, хорошо, хорошо. Как человек, сэр Саймон отлично бы всех устроил. Ты это прекрасно знаешь. Ты знаешь, что сэр Джон и я обрадовались, когда его назначили королевским опекуном. Но… в том, что ты задумала, слишком много «если».

Элинор не отвечала, просто стояла и смотрела вперед, на дверь, туда, куда ушел сэр Саймон. Когда она заговорила, сэр Андрэ был несколько озадачен переменой ее тона. Она произнесла:

– Да, конечно, ты прав.

Но это не было покаянием. Не было и похоже на то, что сэру Андрэ удалось вразумить ее и отговорить от этой глупой затеи. Хотя он был благодарен ей уже за то, что она не проявила упрямства и выслушала его. Элинор была задумчива, как будто обдумывала новую мысль, которую ей подсказали, и которой она заинтересовалась, но еще не знала, как ее осуществить…

На самом же деле сэр Андрэ довольно точно угадал состояние Элинор. Эта девушка очень, искусно умела управлять мужчинами и заставляла их делать то, что хочет она, но во всем, что касалось флирта, Элинор была совершенно неопытна.

Она почерпнула знания о проявлениях любви из стихов трубадуров да из рыцарских романов, которые прочла. Обогатили ее «опыт» по этой части глубокие вздохи и нежные взгляды сквайров, которыми они одаривали ее каждый раз, когда их хозяева вассалы приезжали погостить у ее дедушки. Но, к сожалению, в этот год, когда, может быть, Элинор уже созрела для того, чтобы оценить по достоинству все эти вздохи и нежности, в замке не было гостей – сэр Андрэ запретил всякие приемы из осторожности, дабы не впустить возможного врага.

Поэтому сама мысль о том, что сэр Саймон может испытывать к ней не такие чувства, как, например, сэр Андрэ, была нова и необычна для Элинор. Сначала, когда она решила, что ограничит права Саймона и заставит его спрашивать у нее разрешения всякий раз, когда ему потребуется даже вздохнуть, она думала о любви отцовской, которую испытывает к ней Саймон, так же, как ее дедушка, или сэр Андрэ, или сэр Джон, которая не позволяла им ни в чем ей отказывать. И поэтому ее ответ на обвинение сэра Андрэ в том, что она играет с Саймоном, был скорее защитной реакцией. Но, когда она увидела ужас в глазах сэра Андрэ, это возбудило в ней интерес, и к концу разговора она впервые подумала о Саймоне как о мужчине, а не просто как о человеке, который ей нравился, и с которым приятно было быть вместе.

Это было удивительное, приятное и новое чувство для Элинор. И когда наступило время переодеться к обеду, она перемерила три платья и довела до слез своих служанок, прежде чем взяла себя в руки, успокоила Гертруду и Этельбург, сняла с себя все драгоценности, которые она сдуру нацепила, и села, чтобы успокоиться и подумать. Но времени для размышлений оставалось мало, а дел для завершения – много, поэтому Элинор вошла в зал, все еще толком не зная, что сказать и как поступить. Но все ее приготовления и сомнения оказались напрасными: сэр Саймон уехал и не пришел к обеду.

Первый прилив облегчения сменился приступом ярости. Брови Элинор резко взметнулись вверх.

– Как? Уехал, не сообщив мне? Куда? – спросила она таким голосом, который заставил леди Гризель отпрянуть в сторону, а доблестного смотрителя даже слегка отступить.

– Уехал верхом. На охоту, – ответ сэра Андрэ был таким спокойным и бесстрастным, что это остудило гнев Элинор.

– Ах, – она сделала жест рукой в воздухе.– Снова он сует нос в мои дела, когда меня нет рядом.

Сэр Андрэ поперхнулся. Смотритель повернулся и взглянул на него. Казалось, его взгляд вопрошал: почему наша госпожа обращается с этим человеком, как с рабом?

Элинор, поняв по лицу сэра Андрэ, что не годится так унижать сэра Саймона, поспешила исправить положение.

– А впрочем, почему бы и нет? Он знает толк в военных делах и, если королева назначила его моим опекуном, пусть действительно охраняет меня.

– Но ведь днем он имеет право быть свободным, моя госпожа, – заметил сэр Андрэ.

– Да, конечно, – с легким сердцем согласилась Элинор.– Я ведь и сказала, что ничего не имею против того, что он отправился на охоту.

И она продолжала беседу, больше не вспоминая о сэре Саймоне. Казалось, она уже забыла о нем, но сэр Андрэ знал, что это не так, хотя и восхищался ее искусной игрой. Элинор казалась глубоко заинтересованной в делах Кингслера, о которых ей рассказывал смотритель замка. А тот, ничего не зная об утреннем инциденте, твердо верил в искреннее желание Элинор узнать о делах поместья больше, чем это мог выяснить Саймон. Будучи преданным и верным слугой, он тщательно излагал все факты, которые, как он полагал, будут полезны его доброй и милой госпоже.