Осколки наших грез (СИ) - Прай Кэрри - Страница 36

– Тебе спасибо, дорогуша. Теперь я знаю правду. Но поверь, наше перемирие в одночасье рухнет, если ты ещё раз попытаешься охомутать одного из моих парней. Однако я не стану отрицать, что ты виртуозно заставила их понервничать. Отчасти, они это заслужили. В следующий раз «короли» будут более избирательны. Чао.

Пройдя мимо кухни, я послала воздушный поцелуй дерзкой соседке, но та показала мне средний палец, чем лишь позабавила.

Нет, мы однозначно подружимся.

Уже через час я стояла возле выезда из «Эдема» и безустанно оглядывалась по сторонам в поисках Матвея. Как и всегда парень опаздывал.

«Слишком долго красишься» –отправила я ответное смс.

Мгновение, и подле моих ног затормозило чёрное авто. Едкий дым попал в глаза. А тело сковали сильные мужские руки. Не успела я пискнуть, как меня толкнули в кожаный салон иномарки. Водитель вдарил по газам.

Я замерла, как только пелена слетела с глаз.

– Добрый вечер, мой белоснежный лебедь, – прогремел Платон, выворачивая руль. – Ты снова угодила в лапы к плохому дяде и папочки нет рядом. Какая приметная ситуация, не находишь?

Глава#30

Аспидно-чёрный мерседес на бурной скорости разрезал поток воздуха. Он нёсся так лихо, что нередко парил над дорогой. В противовес железному зверю водитель сохранял холодное спокойствие, будто сам был сделан стали. И только биение моего сердца разгонялось быстрее авто и стучало громче рычащего мотора.

– Тебе не стоит переживать, Снежана, – лживо уверил Платон, – пока что.

Глаза, что отражались в зеркале заднего вида, сверкнули безумием. Я безотчётно припала к двери, ища спасение, а мужчина тем временем продолжал:

– Знаешь, каждый человек на земле относит себя к числу хороших, но по правде таких людей не существует. Все мы хороши ровно так же, как и плохи. Наверняка ты считаешь меня редким мерзавцем, хотя я уверен, что совершаю правое дело. Разница в том, на каком блюде подать свою правду, – под серебряной щетиной вспыхнула улыбка. – Я всего-то хочу быть вождём идеализированного мира, что создавал годами. Ничего плохого, верно? А вот ты слепо борешься за того, кто был готов навредить своим друзьям и продолжает вредить обществу. Что в этом хорошего?

На моём лице разгорались пятна ярости.

–  Ты просто безумец, – фыркнула я. – С чего ты взял, что наши интересы хоть немного пересекаются? Мне плевать на этот пост. Плевать на прогнивший «Эдем».

– Но тебе не всё равно на тех, кому не плевать наэтот пост.

– Матвей? – изумилась я, но получив секунды молчания, осеклась. – Последнее, о чем думает Назар, так это о вашем шатком троне.

Платон вздохнул.

– Ты плохо знаешь моего сына. Он не упустит своего куска, стоит только духовке открыться. В этом мы схожи. Я не стану упускать свой кусок.

Мне стало заметно, как за разговором автомобиль сбавлял скорость. Этот факт не прибавил особой радости; он гвоздём вбил мысль, что стоит попытаться…

Попытаться сбежать. Попытаться усмирить его бдительность.

– Нет, я не жаждал прибегать к радикальным мерам, но вы сами меня спровоцировали. Если есть хоть один шанс, что беспринципная шайка станет кандидатом в правление «Эдемом», то я его тотчас устраню. Чем не благое дело?

– Но почему ты так решил?! – взбунтовалась я. – Где логика, твою мать?! Ведь ничего не поменялось! Ты верно заметил, что твои сыновья – редкие охламоны, Матвею чужда политика, а мой отец никогда не укусит руку, которая его кормит. Люди не так глупы, чтобы отдавать бразды правления клоунам. Так что изменилось?!

– Изменилась ты, – с отвращением бросил он, и я замерла. – Признайся, милая, ведь далеко не Надя всколыхнула дружбу парней, а ты. Кто знал, что чумазый утёнок вернётся лебедем? Кто знал, что у моих парней совершенно отсутствует вкус? И кто знал, что вы как бешенные звери начнёте спариваться?

К горлу подступила тошнота. Её спровоцировала глупость старого маразматика и шокирующая осведомлённость моей личной жизни.

– При чём здесь это?

– Люди хотят видеть во главе человека семейного, – отрезал он. – Из всех возможных критерий они выбрали именно эту, закрыв глаза на прежние заслуги. И кто они, если не глупцы? Скажи мне, милая, ведь ты уповаешь на их разум.

Стало жутко. Платон сделал нас мишенью из-за того, что мы способны любить. Он боялся всякого союза, потому что это могло служить ему подножкой.

Дико. Глупо. Отвратительно.

– Повторюсь, я не жаждал прибегать к радикальным мерам, хотел решить всё без потерь, но Александра не увидела во мне достойного спутника. Зато я увидел в ней свою бывшую жену. Наш брак не продержался бы и года.

Его слова не клеились. Я чувствовала подвох, но не могла влезть в голову к одержимому властью психопату. Ясно было одно: Надя и её обида послужили разжигающей смесью для плана Сотникова. Он использовал её для устранения мнимых «помех». Вручил нужные инструменты и заставил лгать. И выиграл.

Так чего он боится сейчас?

Догадки превратились в ураган. К тому времени скорость спала до умеренной.

– Но мы не вместе, – с гневом напомнила я. – Назар мой друг, а Матвей выбрал другую. Думаю, что Авдей и Давид изначально не входили в твой идиотский список. Тогда что остаётся? Слепая жажда мести?

– Риски, – буркнул он. – Всегда остаются риски.

Платон выкрутил руль так, что меня силой отбросило с сторону. Мы всё дальше отдалялись от «Эдема». А меня всё больше окутывал невидимый враг – страх.

– Да, я устранил конкурентов, не без помощи мелкого отморозка, – так Платон отозвался о Матвее. Тем самым он подтвердил мои самые страшные догадки. – Но всегда оставалась одна маленькая сучка, что знала о том, о чём остальным знать не положено. Запрещено.

Он говорил о мерзком событие прошлых лет, когда попытался совратить ребёнка. Казалось, что воспоминания тех дней стали для Платона большим бременем, чем для меня. Его сущность ядом полезла наружу. На лбу проявились капли пота. Бледные губы задрожали от кусающей ненависти.

– Ты хоть знаешь, что такое жить в вечном страхе, что какая-нибудь шлюха пожелает обмолвиться?! – прогремел он, разбрызгивая слюни. – Знаешь, что такое засыпать с холодной дрожью и просыпаться в агонии?! Никогда не поймёшь!

Поддавшись ярости, Платон потерял бдительность. Зато я не теряла ни секунды и незаметно отправила Назару сообщение с местоположением и подписью:

У меня проблемы с твоим папочкой…

Удивительно, что из всех возможных людей я обратилась именно к нему. Он пропал, а я не была уверена в его ответе. Однако, та маленькая Снежана внутри меня, что всегда просила защиты, могла надеяться только на него.

Не на Матвея. На него.

– Каждую ночь мне снятся кошмары, где ты уличаешь меня прилюдно! Я буквально чувствую запах решёток, которые захлопываются перед лицом! Слышу хруст костей, что ломаются под ударами дубинок разгневанных заключённых! И отчётливо вижу твою нахальную улыбку за кровавой пеленой, что застелила глаза!

Боже, что он несёт?

Мерседес подбросило на кочке. Равнины за окном сменились густым лесом. Пришло время для паники. Возникло желание прокричать о помощи. Тогда на экране вспыхнуло сообщение от Назара:

Скоро буду. Ничего не бойся. Вспомни детство. Поступи так же.

Облегчения прокатилось волной по телу, но оно было недолгим.

Сотников младший не попытался изъясниться доступно, лишь больше запутал. Тогда я решила потянуть время, вступив в бессмысленный диалог с Платоном.

– Я молчала все эти годы! – отчасти лгала я, но лишь отчасти. – Даже если бы я решилась рассказать, мне бы всё равно никто не поверил! Ни друзья, ни собственный отец! – теперь звучала истинная правда. – Что говорить о других?!

Машина резко затормозила на пустыре. Дело было дрянь.

– Верно, милая, – прошептал Платон, обернувшись ко мне. – Но я так устал бояться. Устал ненавидеть.