Правительница Д'Хары (СИ) - "Sister of darkness" - Страница 83

Ее глаза начали закрываться, когда в комнату широким шагом влетел пророк. Первым делом он подошел к Кэлен, и, слегка отстранив Кару, положил руку ей на одно плечо.

— С тобой все хорошо?

Исповедница кивнула, слегка сжав его ладонь в знак благодарности за заботу о ней.

Натан вдруг повернул голову в сторону Кары, и его взгляд потяжелел.

— Как он вообще успел дотронуться до нее хоть одним пальцем? — Кэлен увидела, как морд-сит сконфузилась под его взглядом, и ей вдруг стало стыдно перед ней. Кара не была ни в чем виновата, и ей тем более не хотелось, чтобы Натан считал иначе.

— Я сама позволила этому случиться, — вмешалась Кэлен, — Кара бы не успела ничего сделать. Все произошло за считанные секунды.

Она избегала смотреть в глаза пророку, потому что любой его вопрос смог бы поставить ее в ступор. Она по-прежнему не знала, почему не оттолкнула его, по-прежнему не понимала, что за чувство вызывало в ней его присутствие. Самое странное заключалось в том, что она все еще не могла оправиться от необыкновенного, но столь правильного чувства близости к этому человеку. Кэлен пока не говорила об этом ни Каре, ни Натану, потому что считала, что они не смогут понять ее. Впрочем, она и сама еще ничего не понимала.

Пророк немного охладил свой пыл, услышав слова Кэлен, но его взгляд по отношению к Каре все еще оставался укоризненным. Исповедница замечала, что Натан в принципе относился к ней довольно холодно, и не знала, что было этому виной — ее своенравность, слишком вычурная даже для лидера морд-сит, или же то, что она осмеливалась перечить ему, истинному Ралу, хоть и ради защиты интересов Кэлен.

— Его обморок не может быть результатом исповеди? — пророк, наконец, взглянул уже на Кэлен.

— Я не исповедала его, — она отрицательно помотала головой.

Когда Натан подошел вплотную к кровати и положил руку молодому человеку на лоб, склоняясь над его телом, Кэлен слегка прикусила губу от волнения.

Томас никак не отреагировал на его прикосновение, и грудь его вздымалась все так же безмятежно и ровно, словно ничего необычного не происходило вовсе. Натан закрыл глаза, и Кэлен знала, что сейчас он чувствовал все, что происходило с юношей — от малейших признаков появления болезни в его теле и до самых потаенных и скрытых от других чувств и ощущений.

Кэлен не могла сказать, что завидовала этой способности волшебников, ведь она сама знала, каково это — иметь власть над человеком и его жизнью, знать самые потаенные его мысли. Это был, возможно, величайший дар Создателя, который тот мог дать обычному человеку, но иногда он скорее казался ей проклятием.

Никто не двигался несколько минут, и единственное, что менялось во всей комнате, так это направление взглядов двух женщин, которые то и дело переглядывались, всматривались в действия Натана или искали изменения в состоянии юноши. Когда пророк наконец выпрямился, Исповедница не удержалась и перевела ожидающий взгляд на лицо молодого человека, лежавшего на постели, ожидая увидеть там какие-либо признаки его пробуждения. Но ни единый мускул на его лице не был напряжен, а глаза оставались закрыты.

— Что с ним? — наконец спросила она, удивив даже саму себя той взволнованностью, что прозвучала в ее словах. Натан же выглядел крайне озадаченным. Он в задумчивости коснулся подбородка кончиками пальцев, сделал пару шагов по направлению к двери и точно так же неожиданно повернул обратно. Кэлен смотрела на его действия с легким недоумением, практически не моргая.

— Пройдемся, — он вдруг взял ее под локоть, и, кинув Каре довольно выразительный взгляд, ясно говоривший, что их прогулка предполагала не больше двух людей, двинулся вместе с Кэлен к выходу. Она не сопротивлялась, но, покидая комнату, все же бросила последний взгляд на лицо Томаса.

Они вдвоем вышли в широкую галерею, из которой было отлично видно все еще слегка заснеженные пейзажи равнины Азрит. Исповедница невольно засмотрелась на нее, такую статную и безмятежную, раскинувшуюся вокруг огромнейшего сооружения широким полотном, такую близкую, но при этом практически недосягаемую. Она вдруг поняла, что ей захотелось уехать из Дворца ненадолго — на день, два, хотя бы на час, но сейчас даже это было практически невозможно: ей было небезопасно находиться далеко отсюда, и вряд ли кто-нибудь захотел бы отпустить ее в таком положении. Она вспомнила, каково это было: ночевать под приют-сосной, разводить костер по вечерам и петь песни в пути, не боясь быть услышанным, а скорее даже наоборот. Так было даже тогда, когда она ехала в Д’Хару в сопровождении лишь нескольких морд-сит, но при этом находилась в полной безопасности.

Подумать только, как много вещей изменилось за такой короткий срок.

Натан развернулся к ней, когда они дошли примерно до середины галереи, и Кэлен остановилась прямо перед ним. Она отметила, что вокруг не было ни одного солдата Первой Когорты, и выходило, что никто не мог услышать их слова.

Пророк выглядел сильно озадаченным. Несколько секунд он молчал, и Исповедница лишь выжидающе смотрела на него. В конце концов, ее собственное волнение дало о себе знать, и она спросила его:

— Ты что-то хотел сказать, Натан?

Он взглянул на нее из-под кустистых бровей и кивнул, но Кэлен была не удовлетворена ответом. В конце концов, это было очевидно, разве нет?

Пророк наконец заговорил.

— Скажи мне, кто этот юноша?

Мать-Исповедница удивленно посмотрела на него.

— Он представитель Андерита в Совете, — только и ответила она. Что еще можно было сказать?

— И все?

— Я не обязана располагать большей информацией. Если с Далтоном Кэмпбеллом и Бертаном Шанбором я встречалась раньше, поэтому знаю о них немногим больше, то его я увидела сегодня впервые.

— И тебя это ничуть не напрягло? — Вопросительно посмотрел на нее Натан. Кэлен замерла под его взглядом.

— Нет, — все же ответила она ему спокойным тоном, очевидно напускным. — В Андерите многое изменилось за несколько месяцев, поэтому я не вижу ничего подозрительного в смене нескольких людей в правящей верхушке.

Натан сделал вид, что выслушал ее, но, только прозвучало последнее слово, он поднял руку, словно у него была необходимость заострить ее внимание на своих словах. Это было бесполезно: Кэлен была до того сосредоточена на его речи, что вряд ли смогла бы услышать сейчас даже пушечный залп.

— Подозрительно или же не подозрительно, но, возможно, твое мнение изменит тот факт, что он Исповедник?

Кэлен в изумлении уставилась на пророка, и ей вдруг показалось, что земля ушла у нее из-под ног. Она прислонилась к каменной стене, чтобы найти хоть какую-нибудь опору. Старец приблизился к ней, беря под локоть и изучающе глядя на ее лицо, подмечая малейшие изменения ее эмоций, словно увлеченный исследователь. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы найти свой голос где-то в глубине грудной клетки.

Она была ошарашена настолько, что вряд ли могла передать это словами. Перед ее глазами встала картина, уже давно выгравированная в ее сознании чей-то твердой, но неумелой рукой: Дени, которую она обнимала в последние минуты ее жизни, прижимая к себе так, будто могла спасти, и не меньше полусотни других Исповедниц, погибших немногим позднее, тела которых она так и не смогла найти, чтобы предать их земле, как полагалось. Они все были мертвы. Все, кроме нее.

— Ты уверен? — слабым голосом спросила она, будто ее вопрос в действительности мог изменить его слова. — Разве это возможно?

— Это еще не все, Кэлен, — он с сомнением смотрел на нее, будто теперь не знал, стоит ли говорить ей о другом своем открытии. Исповедница заметила это, и его сомнения заставили ее взять себя в руки. Если он считал, что таким образом он мог навредить ей, то она собиралась доказать, что это было не так. — Он обладает волшебным даром, и, к тому же, его дар никак не скован даже в Народном Дворце.

Она вопросительно смотрела на него с мгновение, как вдруг ей в голову пришла неожиданная догадка.