Божья коровка (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 52

– Всегда их надевает на процесс, – дополнил Эдуард Аркадьевич. – На судей это производит впечатление. Другим ходатайства бы отклонили, а ему не возражают. Законы знает на зубок, как и постановления Верховного Суда. Вы, молодой человек, как думаете: получится из Сергея адвокат?

– Возможно, – Борис пожал плечами. – Солдатом был хорошим. Пусть сам решает. Не важно кто ты, главное – чтоб дело нравилось.

– Да вы мудры не по годам, – улыбнулся гость. – Кем были до призыва?

– Грузчик в магазине, – сказал Борис. – Мать рано умерла, отца и вовсе не было. Так зарабатывал на жизнь.

За столом сконфуженно умолкли.

– Давайте я спою вам, – предложил заметивший это Борис. – Светлана, принеси гитару.

Спустя минуту он подстроил струны и взял аккорд. Пальцы левой руки еще не восстановили полную подвижность, но простую мелодию он вытянет.

Испытавший в скитаниях стужу и зной,

Изнемогший от бурь и туманов,

Я приеду домой,

Я приеду домой

Знаменитый, как сто Магелланов…

Эту песню на стихи Леонида Филатова Борис очень любил в прошлой жизни. Но здесь не исполнял – как-то не случилось. Но вот настал момент.

И потянется к дому цепочкой родня,

Не решаясь промолвить ни слова,

Поглядеть на меня,

Поглазеть на меня,

На красивого и молодого…

Последнюю строчку этого куплета Борис изменил. В оригинале было: «На богатого и пожилого». Ему это не подходит.

И по первой за встречу, потом по второй,

И пойдут за столом разговоры,

Вот тогда я пойму, что вернулся домой,

И уеду, быть может, не скоро…

Но когда, насладившись вниманьем вполне,

Я замечу, взглянув наудачу,

Паутинку в окне,

Паутинку в окне, –

Я очнусь, наконец, и заплачу…

Он не заметил, как пригорюнились сидевшие за столом женщины, а из глаз матери Сергея выкатились слезинки. Он пел:

Ах ты, Боже ты мой,

Ах ты, Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой!..

Глава 15

Трамвай, постукивая колесами на стыках рельсов, подкатил к остановке «Площадь Якуба Коласа». Отворились двери, и наружу стали выходить пассажиры. Те, кто ждал трамвая, потянулись к задней. Заходя в вагон, они покупали билет у кондуктора и шли дальше по проходу, занимая освободившиеся места. Вместе с ними по ступенькам поднялся старшина-пограничник с вещевым мешком за плечами. В правой руке он нес рюкзак. Встав возле кондуктора, старшина примостил его на пол и полез в карман.

– Срочникам – бесплатно, – сообщила женщина. – Или вы сверхрочнослужащий?

– Нет, – ответил старшина.

– Вам билет не нужен, – довела кондуктор. – Проходите дальше.

Старшина кивнул и отправился вперед. Посреди вагона он занял место у окна, бросив под ноги рюкзак. Расстегнул шинель у воротника и стал смотреть на проплывающие мимо городские виды. Так и просидел, пока трамвай не прибыл на конечную остановку. Выйдя вместе с пассажирами, старшина зашел во двор ближайшего дома и направился к служебному входу расположенного на первом этаже гастронома. По пути ему никто не встретился. Старшина протопал коридором магазина и легонько постучал в дверь с табличкою «Директор».

– Да, – раздалось изнутри.

Старшина вошел и остановился за порогом. Положив на пол рюкзак, вскинул руку к козырьку фуражки.

– Здравия желаю, Валентина Алексеевна! Старшина Коровка прибыл! – доложил шутливо.

– Боря? – хозяйка кабинета поднялась из-за стола. – Тебя прямо не узнать, – заявила, подойдя поближе. – Вырос, возмужал, выправка военная. Впрочем, что я удивляюсь? Помню, муж мой, ну, тогда еще жених, из армии вернулся. Уходил обычным парнем, а пришел орлом. Грудь вся в знаках доблести, плечи – шире косяков, а лицо – хоть на плакат. Все девки деревенские мне завидовали. Кое-кто отбить пытался, – улыбнулась женщина. – Зря старались – Вася видел лишь меня. Ты в квартиру заходил?

– Нет, – ответил старшина. – Вы сказали, чтобы вместе.

– Что ж, пойдем.

Подойдя к столу, Алексеевна выдвинула ящик, достала ключ и решительной походкой двинулась к дверям. Старшина пропустил ее вперед и затопал следом. Оказавшись во дворе, пара подошла к подъезду и, войдя в него, поднялась по лестнице на второй этаж. Алексеевна открыла дверь квартиры и, толкнув ее, оказалась в крохотной прихожей. Но не стала в ней задерживаться, а прошла в переднюю комнату. Старшина же, бросив свой рюкзак на пол, снял мешок, а затем – шинель, примостив ее на вешалке. Рядом водрузил зеленую фуражку, лишь затем протопал следом.

Алексеевна стояла у стола, повернувшись к выходу спиной, на шаги его не обернулась.

– Подойди, – сказала повелительно.

Пограничник подчинился.

– Вот сберкнижка, – ткнула она пальцем в серую обложку документа, лежавшего на столешнице. – Проверяй – тут плата до двадцатого числа. В этот день твою жилплощадь освободили. Здесь квитанции за коммуналку. Апрель закрыт, а за май заплатишь сам. Но если не доволен, мне скажи: я внесу за них. Все вещи на местах, ты сейчас их проверишь, чтоб потом претензий не было.

– Не будет, Алексеевна, – сказал Борис. – Я вам верю.

– Нет ты проверь! – ответила директор и повернулась. – Эх, Боря, Боря! Как ты не вовремя. Людмилу с сыном отвезли в деревню – квартиру им дадут лишь в декабре… Что?!

Она умолкла, уставившись на грудь хозяина квартиры. Густые брови поползли на лоб.

– Ты!.. Герой Советского Союза? Господи! – воскликнула, всплеснув руками.

– Как видите, – Борис пожал плечами. – Могу орденскую книжку показать, – он полез в карман.

– Не нужно! – директор закрутила головой. – Но как?.. Ты не написал. И за что?

– За Даманский, – ответил старшина. – Там и ранили. Вот, – он указал на лоб. – Еще рука и грудь. Извините, что вернулся раньше, но так уж получилось. Жить-то где-то надо.

– Забудь! – сказала Алексеевна. – Все, что я сейчас сказала. Разболталась, дура, и обидела Героя. Прости!

– Проехали, – Борис махнул рукой. – Большая просьба, Алексеевна. Никому не говорите, что у меня Звезда героя.

– Почему?!

– Покоя не дадут. Потащат выступать перед пионерами, в трудовые коллективы… Мне этого в Хабаровске хватило. Достали! Я хочу пожить спокойно, раны залечить. У меня рука болит, грудь ноет от нагрузки.

– А голова? Там шрам ужасный.

– Лоб просто чешется, – он улыбнулся. – Договорились?

– Хорошо, – сказала Алексеевна. – Но с одним условием. После работы я приду к тебе с заведующими, и ты нам все расскажешь. Как воевал, как ранили, как наградили. Иначе я умру от любопытства.

– А они не разболтают?

– Мои? – директор усмехнулась. – Девочки надежные – хоть ты их пытай. Об угощении не беспокойся – принесем с собой.

– Мне все равно продукты нужно покупать, – сказал Борис. – Холодильник ведь пустой.

– Принесут, я распоряжусь.

– Деньги – вот, – он достал из кармана несколько бумажек.

Алексеевна взяла их и ушла, а Борис занялся собой. Первым делом перебрал одежду, аккуратно сложенную в шкафу, и пришел к неутешительному выводу – все ему мало, а, вернее, коротко. На службе он значительно подрос. Мало-мальски подошла рубашка из фланели в сине-черную клетку, он в нее переоделся, оставив шаровары – его прежние штаны не закрывали и лодыжек. Мундир с наградами поместил на плечики и повесил в шкаф, а потом разобрал привезенные с собою вещи. Что-то – в шкаф, а что-то – в стирку. Включив холодильник, положил туда сверток с балыком. Перед этим развернул, понюхал и кивнул – долгую дорогу деликатес перенес успешно.

В разгар этих хлопот позвонили в дверь. Незнакомая, симпатичная девочка в халате продавца притащила полную авоську – хлеб, крупа, масло, сыр, колбаса, консервы… Запустив ее в прихожую, Борис принял ношу и поблагодарил.

– Как тебя зовут? – спросил у девушки. – Ты ведь не работала до того, как я в армию ушел?