Божья коровка (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 11

– Ну, конечно! – удивилась Валентина. – Мы продуктами торгуем. Что не так?

– Я вам лучше покажу, – ответил грузчик и вскочил со стула…

– Твою мать! – сказала Валентина, пробежав глазами принесенную им справку. Пролистнула и бросила на стол удостоверение инвалида. – Что ж ты сразу не сказал?

– Вы б меня не взяли, – он вздохнул.

– А теперь подавно не возьму.

– Валентина Алексеевна! – посмотрел он умоляюще. – Вот скажите честно: я нормальный человек?

– Абсолютно, – кивнула Валентина. – Только здесь написано: дебил.

– Врачи могут ошибаться…

– Это вряд ли, – покачала головой директор.

– Пациент может поправиться, – не смутился парень. – Я начал умнеть, когда мама заболела. Словно мне глаза промыли. Постепенно ощутил себя нормальным. Мама очень радовалась и меня учила. Говорила, что диагноз нужно снять. Только мы с ней не успели, – он вздохнул. – Сам же я не знаю, как это сделать.

Валентина на мгновение задумалась. Боря точно не дебил, в этом у нее сомнений не было. Поменять диагноз? Это не проблема, если знать, к кому за этим обратиться. Нет, можно парня и прогнать. Только грузчика поди найди, а Бориса уже принял коллектив. Она не хотела признаваться: парень ей пришелся по душе. Не как мужчина, разумеется, а младший брат. Он был у Валентины, но умер от болезни в 43-м. Сгорел Васятка за неделю… Война, какие там лекарства с докторами? Она его любила и очень плакала на похоронах. А больше братьев не случилось: отец погиб, у матери остались только девки…

– Иди, работай! – сказала парню. – Подумаю, как тут помочь. Бумаги эти забери и никому о них не говори. Понятно?

– Спасибо! – он вскочил и собрал бумаги.

– Спасибо после скажешь, – ответила директор. – Как дело будет сделано…

Глава 4

Красно-желтый трамвай, дребезжа и постукивая колесами на стыках рельсов, полз от разворотного кольца к улице Якуба Коласа. Кольцо располагалось напротив гастронома, в котором работал Николай, и со ступенек у входа в магазин было видно, как трамвай подъезжает к диспетчерской, замирает ненадолго, а затем отправляется по маршруту. Но сейчас Николай ждал его на остановке – предстояла поездка в психоневрологический диспансер. Алексеевна рассказала, как туда доехать и к кому там обратиться, заодно – как себя вести. Николай испытывал небольшой мандраж. Как там дело повернется?

Подошел трамвай, распахнулись двери. Лосев поднялся по ступенькам, приобрел билетик у кондуктора, заплатив три копейки, и сел у окна. Шел десятый час утра, будний день, пассажиров мало. Трудится народ. Это перед сменой, а затем по окончании ее в транспорт не пробиться. Так ему сказала Алексеевна. Сам же Лосев ехал на трамвае в Минске в первый раз. До сих пор как-то не случалось – просто было незачем.

Дребезжа стальными сочленениями, трамвай неспешно полз по рельсам, Николай смотрел в окно. Улица Седых, где он жил, находилась на окраине, а сейчас он ехал в центр. Открывавшиеся виды не внушали. Кое-где стояли новые дома и строительные краны, остальное выглядело блекло. Частный сектор с серыми домами и заборами, двухэтажные бараки и сортиры во дворе. Улицу, по которой шел трамвай, покрывал потрескавшийся асфальт с выбоинами. Выходившие на нее другие «направления» кое-где имели мостовые из булыжника. Транспорта на улицах немного, в основном – грузовики. Все – капотные, с деревянными бортами или же фургоны с тентом. Иногда оббитые металлом. Легковые автомобили большей частью старые, попадались даже «эмки». Николай их видел в фильмах про Великую Отечественную войну. Были и «Победы», а еще – «Москвичи» и «Волги» – 21-е, конечно. Некоторые несли на капоте блестящую фигурку оленя. Николай знал, что такие машины редкие[29]. В прошлой жизни побывал на выставке ретроавтомобилей, там ему и рассказали. Ну, а здесь – пожалуйста, катаются.

Трамвай вполз в плотную застройку. Двух, трех и пятиэтажные дома, сложенные из кирпича и оштукатуренные. Приближался центр города, как понял Николай. Появилась площадь – продолговатая, большая[30]. Удивительно, но даже здесь выходящая на нее с правой стороны улица несла булыжное покрытие[31].

Трамвай пересек Ленинский проспект, выбрался на улицу Первомайскую, покатил по ней. Остановок никто не объявлял, и Николай ориентировался по названиям улиц, которые считывал с табличек на домах. Красноармейская, Энгельса и Ленина. Следующая – стадион «Динамо». Здесь он вышел и, вертя головой по сторонам, чтобы под колеса не попасть, пересек улицу перпендикулярно стадиону. Никаких знаков перехода не имелось, как и светофоров – даже в центре. Движением управляли регулировщики с палочками в белых кителях, фуражках и перчатках.

Табличка на стене дома подтвердила, что он вышел на Октябрьскую. Посреди нее бежали рельсы, только Лосев ждать трамвай не собирался и пошел по тротуару – время позволяло. С левой стороны тянулись производственные здания, сложенные из кирпича, и, похоже, что еще до революции. Выглядят весьма уныло, хотя жизнь кипит: из ворот ближайшего завода выезжали грузовики. В кузовах он рассмотрел знакомые ящики с бутылками – водочку везут[32]. Кто-попотеет, разгружая. Алексеевна нашла ему подмену в этот день, ну, а завтра… Все зависит от итогов встречи.

Наконец он подошел к нужному зданию. Вывеска у входа сообщала: – Республиканский психоневрологический диспансер[33]. Николай поднялся по ступенькам и, открыв дверь, ступил в холл. К регистратуре подходить не стал: если ему правильно сказали, это не потребуется. Он поднялся на второй этаж и, найдя нужную дверь, постучал в дубовое полотно.

– Да? – раздалось из-за двери.

Николай потянул ручку на себя и вошел. В небольшом кабинете за столом, заваленном бумагами, сидел мужчина средних лет, ни в малейшей мере не походивший на образ профессора из фильмов. Ни очков, ни встрепанных волос. Круглое лицо, лысина, двойной подбородок, набегавший на рубашку. Он почти скрывал узел шелкового галстука.

– Здравствуйте, – сказал Лосев. – Вам насчет меня звонили. Я – Борис Михайлович Коровка.

– Было, вроде, – протянул толстяк, почесав висок у края лысины. – Только что конкретно, не запомнил. Что-то там не так с диагнозом.

– Именно, Семен Прокофьевич, – подтвердил Лосев. Как зовут профессора, он прочел на табличке на дверях.

– Проходите, – указал на стул хозяин кабинета. – Документы принесли?

Николай выложил на стол паспорт, справку и удостоверение инвалида.

– Любопытно, – произнес профессор, все их рассмотрев. – Не согласны, значит, вы с диагнозом?

– Он ошибочный, – ответил Николай.

– Сомневаюсь, – собеседник покрутил лысой головой. – Мы в таких делах не ошибаемся.

– Но проверить можно?

Николай вытащил из лежавшей на коленях сумки бутылку коньяка и палку копченой колбасы. Взять их посоветовала Алексеевна, заплатил он сам. Николай выложил гостинцы перед профессором. Тот одобрительно хмыкнул, рассмотрев этикетку на бутылке. Затем вытянул ящик стола и сложил в него угощение. Взамен достал картонную папку и извлек из нее потрепанный листок с машинописным текстом.

– Прочитайте, а затем перескажите собственными словами[34].

Николай пересказал. Профессор почесал в затылке и достал другой листок. На нем хаотично были разбросаны линии и геометрические фигуры.

– Расскажите, что вы видите[35]?

– Вот ворона на кусте, – указал пальцем Николай. – Это девушка смотрит вдаль. Грустная чего-то. Здесь, похоже, ящерица…

– Гм, – сказал профессор. – Ну, а здесь?

Он протянул другой листок. Николай не выдержал и рассмеялся.