Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей - Страница 26

– Я Захару потом отдам, – пообещал Костя не то Сашке, не то сам себе. – Пошли.

На кухне было дымно и даже жарко.

– Группа «А» пришла! – крикнула Оксана, подбирая со стола два чистых пластиковых стаканчика. – За вечную дружбу между нашими группами, первыми буквами алфавита!

Костя выпил полстакана водки и осоловел настолько, что тут же потребовал добавки. Банку кильки вскрыли ржавым консервным ножом, и она пошла по рукам: алюминиевой столовской ложкой вылавливали дохлых рыбок из глубины кроваво-красного соуса, выкладывали на толстые ломти ржаного хлеба, подлива растекалась кровавой лужей, банку передавали дальше. Сашка и Костя, соорудив себе по бутерброду, уселись на еле теплую батарею. Сашка отыскала на столе бутылку с пепси-колой и разбавила водку в своем стакане: получилось сладкое, в меру алкогольное пойло.

– Не жалею, что живу я часто с кем придется, только знаю, что в один из самых лучших дней… – красиво и надрывно пел парень из группы «Б», Сашка знала, что его зовут Антон, а фамилию никак не могла запомнить.

Ее повело.

В теплой кухне, с килькой в зубах, в клубах сигаретного дыма, она ощутила себя свободной. И, соответственно, счастливой.

Костина рука опустилась ей на плечо.

– Все вернется! – нестройными голосами пели девчонки. – Обязательно еще вернется! И природа! И погода, и тепло друзей!

Сашка обняла Костю изо всех сил. Сейчас это был самый близкий ей человек. Ближе мамы. Потому что маму уже стыдно так обнимать, а у Кости сильные руки с большими ладонями и ребра прощупываются сквозь свитер. Сашка вспомнила, как еще год назад мечтала сидеть вот так, в компании, рядом с парнем, обнимать его, пить из пластикового стаканчика и петь, и смеяться…

– Люди! – крикнул кто-то, влетая в кухню. – В душевой горячую воду дали!

«Люди» отозвались радостным ревом, как толпа болельщиков на стадионе. Костя наклонился к Сашке и поцеловал ее в губы. Сашка попыталась было уклониться – ей в первую минуту было неприятно, – но потом смирилась.

А еще через минуту поняла, что ей нравится.

– Ты что, ни с кем не целовалась?!

Сашка хотела сказать, что она урод среди девчонок, золотое времечко отрочества проведшая за письменным столом, – но не смогла. Костя-то умел целоваться, он был нормальный парень и даже красивый, не сопля какая-нибудь…

Они вышли в коридор. Оказалось, что Костя предусмотрительно налил водки в бутылку с остатками пепси-колы и теперь сладкий напиток можно хлебать прямо из горлышка.

– Мали-и-новый звон на заре-е-е… – задушевно пели на кухне.

Сашка сама не заметила, как они оказались в комнате у Кости. Захара и второго соседа, Лени, все еще не было; Костя усадил Сашку к себе на кровать, допил из горлышка пепси-колу с водкой, сел рядом с Сашкой и стянул через голову свитер.

– Давай… Я дверь запру снаружи. То есть изнутри… Давай!

Они повалились, обнявшись, на постель. Жалобно застонала панцирная сетка.

– Ты еще ни с кем?..

Костя пытался расстегнуть на Сашке лифчик, но маленькие крючочки подло застряли в петлях.

– Да что же это такое…

Отчаявшись, Костя сунул ладонь под резинку. Сашка выгнулась на постели дугой, подсознательно следуя подсказанной кем-то схеме. Еще в школе одноклассницы уверяли друг друга, что женщина в постели должна быть страстной, а значит, вот так выгибаться…

Костя уже расстегивал на Сашке джинсы. Это было жутко и завораживающе. Это было прекрасно и стыдно. Из приоткрытой форточки пахнуло сыростью; когда Костя взялся за Сашкины трусы, она вдруг рванулась и села.

– Ну давай… Сашка…

Она выскользнула из-под его тощего и потного тела. Очарование вечера таяло, головокружение сменялось тошнотой; Костины руки, ставшие вдруг назойливыми, все-таки стащили с нее трикотажные белые трусы, в этот момент Сашка перегнулась через край кровати, и ее вырвало золотыми монетами.

– Я говорил, что это очень важно? Я предупреждал?

– Я старалась, – сказала Сашка, не отрывая глаз от полукруглой царапины на столе. – Я старалась. Но у меня…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ты должна была отработать пять упражнений. Ты кое-как отработала два. Это меньше половины!

– Я работала…

– Работала?! Ты пила, как сапожник, и раздвигала ноги в постели!

Сашка подняла глаза. Ее щеки, бледные секунду назад, сделались обжигающе-горячими, так что, казалось, сейчас лопнет кожа.

– Неправда. Почему вы так со мной говорите?!

– Потому что ты заслужила, Самохина. Потому что ты маленькая дрянь, которой даны большие возможности и которая спускает их в канаву, в сточную канаву, в канализацию. Теперь с тобой буду говорить не я. Теперь с тобой будет разбираться Фарит Коженников, он ведет твое дело, он за тебя отвечает.

Сашка на секунду зажмурилась. Ей представилась Лиза. «Я не потребую невозможного»…

– Погодите, – сказала она, стараясь держать себя в руках. – К следующей субботе я сделаю семь.

– Десять. Кроме первых двух. Итого – с первого по двенадцатое.

Сашка встретилась с ним глазами. Портнов смотрел, как обычно, поверх очков.

– Десять, – повторила она шепотом. – Десять…

– И первые два отработаешь как следует. Итого – упражнения с первого по двенадцатое. И каждый день по параграфу из основного учебника.

Сашка молчала.

Ей было уже все равно.

Первое, что она сделала, выбравшись из института, – кинулась звонить маме. Сама не понимая почему. Ей нужно было удостовериться, что все в порядке, услышать мамин голос. Прямо сейчас.

Уже стемнело. Дождь то прекращался, то начинался опять. Ветер вывернул зонтик наизнанку. Сашка вправила вывихнутые спицы, стряхнула воду с зонта и с ботинок и вошла в освещенное желтым светом, пахнущее сургучом тепло почты. К переговорной кабинке стояла очередь, два человека. Сашка села на стул в углу.

Сегодня она прогуляла три пары – философию, историю, физкультуру. Все, что было в этот день, кроме индивидуальных по специальности. Ей повсюду мерещились издевательские смешки и многозначительные взгляды. Как будто все происходившее вчера у Кости в комнате было известно всем в самых смешных и жалких подробностях.

А Костю она просто видеть не могла. Ей было неловко и стыдно, и совершенно непонятно: как теперь жить? Как с ним общаться каждый день?

Очередь не двигалась: какая-то женщина говорила и говорила, кивала, соглашалась и смеялась в трубку. Сашка смотрела на нее сквозь темное стекло; женщина была счастлива, она плевать хотела на призрачность телефонной связи, провода не существовали для нее – только собеседник, которого она слушала и которого, наверное, любила. Сашка отвела глаза.

Осталась неделя до субботы, контрольных индивидуальных занятий. Десять номеров… Нереально. «Я не потребую невозможного», – сказал Коженников и обманул.

Она вытащила из сумки сборник упражнений. Развернула все там же, на первой странице. Начала сразу с третьего: «Не используя проекции и внутренние зеркала, вообразите непрозрачный прямоугольный параллелепипед таким образом, чтобы одновременно видеть четыре его грани. Мысленно деформируйте параллелепипед, чтобы…»

Женщина, договорив, наконец-то вышла из кабинки, ее место занял старичок с седыми усами. Соединение никак не желало устанавливаться, а старичок был глуховат, он кричал и кричал в трубку про какие-то двести рублей, которые чей-то племянник кому-то должен, и Сашка не могла вообразить параллелепипед: ни посылочной коробки, ни пачки вермишели, ни даже обыкновенного кирпича.

«Упражнение пять: последовательно повторите одно за другим упражнения один, два, три и четыре, не допуская пауз и внутренних прерываний. Упражнение шесть…»

Сашка видела лицо Кости – с нижней губой, отвисшей, будто носик кувшина. Как гадко все получилось, как глупо и отвратительно… И еще эта килька в томате… Золотые монеты были перемазаны красным, как кровью, Сашка в одном белье ползала по чужой комнате и собирала их, ее тошнило, проклятая водка с пепси-колой…