Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей - Страница 24

Оксана не двигалась, с головой закутавшись в одеяло. Ты ведь не спишь, хотела сказать Сашка. Ты просто спряталась, выжидаешь, чем кончится дело. Ты молодец, завтра скажешь с чистыми глазами, что знать ничего не знаешь, не помнишь, спала сладким сном…

Слова подступили к горлу и вдруг, не удержавшись, хлынули наружу. Сашка, согнувшись, упала на нечистый линолеум и, закашлявшись, извергла из себя остатки ужина – и пригоршню тусклых золотых монет.

Той ночью бабье лето кончилось, как от удара молотком, и наступила холодная ветреная осень. Окна и форточки теперь были закрыты наглухо, но из щелей дуло, от сквозняков качалась лампа под потолком, и ветер завывал под дверью, как в печной трубе.

Оксана выпросила у комендантши две пачки бумаги для заклеивания окон и моток поролона, похожий на спрута с вялыми желтоватыми конечностями. Пока Сашка, распотрошив «спрута», заталкивала поролон в щели вокруг рамы, шустрая Оксана успела раздобыть муки и сварить густой клейстер, похожий на серые сопли с запахом киселя. Кисточек не было, Сашка догадалась отрезать кусочек поролона и с его помощью намазывать клейстером бумажные ленточки; они тогда теряли праздничный белый цвет и крахмальную плотность, обмякали, делаясь липкими и податливыми. Становятся похожими на нас, думала Сашка, заклеивая окно.

– Форточку оставь, – велела Оксана. – Проветривать будем.

Сашка потрогала холодную батарею. Отопительный сезон обещали начать еще не скоро.

…Ночью она долго собирала монеты, раскатившиеся по всей комнате. Вытерла тряпкой пол, а наутро еще и вымыла. Монеты, засунув в первый попавшийся кулек, спрятала в чемодан под кроватью. Лиза две первые пары провалялась в кровати, но специальность пропустить не решилась.

Это был очень трудный день – две пары специальности подряд, третья и четвертая. Они читали про себя параграфы «Текстового модуля 1»; Портнов всегда знал, работает студент или разглядывает жучка, ползущего по странице. Тишина аудитории время от времени прерывалась резким окриком:

– Коротков, работать. Ковтун, не отвлекаться!

Сашка старалась, ожидая, что другие слова – другие, осмысленные – явятся к ней из белого шума, как явились тогда в библиотеке. Но ничего не происходило. Она устала, заработала головную боль и уверилась, что случай в читальном зале был случайным плодом ее воображения.

– Самохина, ворон ловим?

Она сама не заметила, как отвлеклась, задержала взгляд на уголке страницы. Ей померещилась отметка ногтем… Кто читал эту книгу раньше? Одноглазый Витя? Или Захар, который живет в одной комнате с Костей и в любую дверь проходит с третьей попытки? Кто подсунул записку в ячейку камеры хранения? И кому могла помочь эта записка?

– Самохина, – Портнов стоял рядом. – Мне очень не нравится, как ты читаешь. Ты сачкуешь, Самохина, от тебя я не ожидал… Ты еще не придумала слово, которое стоило бы сказать вслух?

Сашка молчала.

– Вы будете молчать, Самохина, пока не поймете, зачем вам, собственно, вторая сигнальная система. Обезьянам хватает и первой, не так ли?

Сашка молчала.

– К завтрашнему индивидуальному занятию, – Портнов прошелся перед доской, – повторить все, что выделено красным. На память. Кто не спрятался – я не виноват, – он ухмыльнулся. – Староста, Самохину запишешь в расписание последней.

Сашка несколько раз себя спрашивала: если бы Коженников, явившись к ней, дал бы ей такое же «поручение», как Лизе? Ей, для которой колоссальным испытанием была необходимость купаться голышом – рано утром, когда никто не видит…

«Я не требую невозможного».

Неудивительно, что Лиза так ненавидит Костю. Хотя Костя-то совсем ни при чем.

Ее однокурсники один за другим входили в кабинет номер тридцать восемь. Выходили по-разному – кто злой, кто озабоченный, кое у кого из девчонок глаза на мокром месте. Это Портнов, да. Умеет довести.

Сашка вошла в кабинет последняя. Уже закончилась четвертая пара и началась пятая. Уже на третьем этаже, в спортзале, пришло время занятий секции по настольному теннису.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Сбавила обороты, – сухо сказал Портнов. – Плохо стала учиться. Смотри сюда.

Перстень, который он надевал только на индивидуальные, приблизился к Сашкиному лицу. Сашка зажмурилась от острой синей вспышки.

– Смотреть вверх, нос не воротить… Так. Ну-ка сядь.

В маленькой комнате было всего несколько стульев. Сашка опустилась на ближайший, деревянный, который стоял, опасно отставив ножку.

– Ты чувствуешь, как ты меняешься изнутри? – негромко спросил Портнов.

Сашка кивнула.

– Это правильно. Так и должно быть. Любое изменение – зрения, слуха, памяти – не должно тебя волновать. Сейчас я дам тебе еще одну книжку – сборник практических заданий… Да-да, поработаешь, спина не переломится. Сдавать мне будешь по пять упражнений каждую неделю. Выполнять их надо мысленно, только мысленно, одно за другим, без ошибок. Я буду проверять, Самохина, очень тщательно, а если ты станешь халтурить, как вчера, – рискуешь остаться инвалидом на всю жизнь, свою жизнь, а не мою… Ясно?

Стукнули в дверь. До конца Сашкиного времени оставалось еще пять минут, поэтому она удивилась, кто бы это мог быть.

Это был Костя. Взволнованный, кажется, до потери инстинкта самосохранения.

– Олег Борисович… Там… у дежурной телефон… Самохину по телефону, междугородный звонок, мать спрашивает…

Сашка обмерла. Перевела взгляд на Портнова. Тот сдвинул очки ниже, на кончик носа; посмотрел на Костю, и тот слегка присел под его взглядом.

– Мать же звонит… Я подумал… Может, случилось что-то…

– Занятие закончено, – сказал Портнов ледяным тоном. – Самохина, возьмите книгу.

Он вытащил из ящика стола толстенький учебник, очень яркий, красный. На обложке Сашка увидела знакомый узор из кубиков.

Ни о чем не думая, а только о том, что могло случиться у мамы, Сашка взяла книгу. Спохватившись на пороге, попрощалась с Портновым – отрывистым кивком. Вышла в коридор; Костя широко шагал впереди, почти бежал.

– Давай скорее… Дежурная обещала подождать… Вообще-то это телефон служебный, понимаешь…

Сашка не слушала его.

Вот холл с огромной конной статуей. Вот стеклянная будочка вахтера; вот тетушка в синем халате, вот пластмассовая черная трубка, лежащая отдельно от телефона, вот вьющийся спиральный провод…

Сашка схватила трубку. Приложила к уху, послушала тишину. Мама ждала; Сашка, беспомощная, оглянулась на Костю. Тот выхватил трубку у нее из рук и закричал почему-то очень громко, на весь холл:

– Она сейчас подойдет! У нее все нормально, она хорошо учится, у нас в общежитии тепло!

Сашка услышала мамин голос, измененный проводами и расстояниями. Мама что-то говорила Косте, быстро, звонко и нервно.

– Нет! – крикнул Костя. – Она… ну, немножко охрипла… Вы знаете, кажется, ее не хотят отпускать с занятий, понимаете, у нас сейчас индивидуальные… У вас что-то случилось? Вы можете передать мне, а я…

Мама снова заговорила. Ее голос напряженно звенел; тогда Сашка шагнула вперед и выхватила у Кости трубку.

– Мама, что там у тебя? Что у тебя? Что случилось?!

– Саня, Санечка, это ты?! Почему ты не звонила? Эти твои телеграммы… Я месяц не слышала твоего голоса! Почему ты не звонила, дрянь такая?!

– Так у тебя все в порядке? – спросила Сашка потерянно.

– Нет! Потому что ты не звонишь! Валентин тоже с ума сходит… Никак дозвониться не могу… Ты здорова? Что ты ешь? У вас холодно? Что этот парень говорит, что ты охрипла?

Костя стоял перед Сашкой. Вахтерша, встревожившись, переводила взгляд с одного на другого.

– Я не охрипла, – сказала Сашка, стараясь не плакать. – Все хорошо.

Портнов перехватил ее у черного хода. Это было против его правил: обычно, встретившись со своим студентом в коридоре, он прохладно кивал – не более того.

– Идем-ка со мной, Самохина.

– У меня секция по настольному теннису.