Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей - Страница 16

От почты до общежития было пятнадцать минут ходьбы. Погода испортилась, накрапывал дождь. Втянув голову в плечи, Сашка вместе с порывом ветра взбежала на бетонное крыльцо и дернула на себя скрипучую дверь общаги.

По коридору первого этажа шел, удаляясь от Сашки, незнакомый парень. Сделав шаг или два, вдруг замирал в движении, будто стоп-кадр. Стоял так несколько секунд, потом, с ощутимым усилием сдвинувшись с места, продолжал свой путь. Повернулся, ткнулся в стену рядом с дверью. Отошел. Со второй попытки ухватился за ручку, потянул дверь на себя…

Сашка кинулась вверх по лестнице.

Лиза и Оксана курили, сидя на кроватях. Окно было распахнуто настежь, дым не желал вытягиваться, зато врывался холодный ветер, пересыпанный, как бисером, каплями дождя.

– Вы бы, может, в туалете курили? – растерянно спросила Сашка.

Ледяное молчание было ей ответом.

– Здравствуйте, первокурсники.

Актовый зал представлял собой большое пыльное помещение. Заняты были только три или четыре последних ряда. Темные занавески, прикрывавшие окна, пропускали ровно половину необходимого света; позади сцены белел экран. Как в сельском клубе, подумала Сашка.

– По школьной привычке забиваемся на «Камчатку»? – Человек, поднявшийся на невысокую сцену, окинул сидящих взглядом. – Не пройдет… – И добавил, не повышая голоса: – Дайте свет.

Люстра под потолком вспыхнула, от чего в полутемном зале сразу стало светло, как в оперном театре во время антракта.

– Пересаживаемся на первые ряды, – сказал человек на сцене. – Быстро, быстро.

Первокурсники зашевелились, запереглядывались, потом нехотя потянулись ближе к сцене. Сашка и Костя пристроились во втором ряду с краю, поэтому все пробивавшиеся к середине ряда спотыкались об их ноги.

Человек на сцене ждал. Он не был похож на преподавателя вуза, какими Сашка их представляла: вместо костюма на нем были джинсы и полосатый свитер, светлые прямые волосы забраны в хвост, на носу очки – длинные и узкие, как лезвия, они были сконструированы, кажется, специально для того, чтобы удобнее было смотреть поверх стекол.

– Меня зовут Олег Борисович. Олег Борисович Портнов. Юноша в пятом ряду… да, вы. Не стесняйтесь, подсаживайтесь ближе. Нас не так много, есть места. Поздравляю вас, девушки и молодые люди, со значительным событием в вашей жизни: поступлением на первый курс Института специальных технологий города Торпы. Вас ждет интересная жизнь и напряженная работа… Девушка, – его палец указал на Лизу, которая наклонилась, чтобы что-то сказать Оксане, – когда я говорю, все прочие молчат. Запомните на будущее.

Лиза поперхнулась. В зале сделалось тихо. Портнов прошелся по сцене, заложив руки за спину; его взгляд перебирался с лица на лицо, медленно, будто луч фонарика в темноте.

– Итак, вы студенты. В честь этого вашего посвящения сейчас будет исполнен студенческий гимн – если кто знает слова, подпевайте.

В динамиках грянул торжественный аккорд. Портнов жестом велел всем подняться. Невидимый хор запел с полагающейся торжественностью:

Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus! Post jucundam juventutem, Post molestam senectutem Nos habebit humus!

Сашка быстро огляделась. Подпевали немногие. Лиза стояла, плотно сжав губы. Оксана вслушивалась, пытаясь разобрать слова: похоже, с латынью у нее было туго. Сашка-то учила этот текст, учила на курсах, и переведенный текст такой, казалось бы, задорной песни никогда не вызывал у нее особого энтузиазма: «После приятной юности, после тягостной старости нас возьмет земля…» Хорошенькое начало!

Vita nostra brevis est, Brevi finietur; Venit mors velociter, Rarit nos atrociter, Nemini parcetur!

Этот куплет она не любила особенно: в нем всем обещалась скорая смерть, которая не щадит никого. Vita nostra… «Жизнь мы краткую живем, призрачны границы…» Может быть, средневековым студентам было пофиг, мрачно думала Сашка. Может, если бы я сейчас слушала «Гаудеамус» дома, в нашем универе, мне тоже было бы пофиг и я бы ни о чем таком не думала. Но я в Торпе.

Vivat Academia! Vivant professores! Vivat membrum quodlibet, Vivat membra quaelibet Semper sint in flore!

Песня отзвучала. Студенты сели, как после минуты молчания. Портнов остановился на самом краю сцены, нависая над первыми рядами, вглядываясь в лица. Сашка поймала на себе его взгляд – и потупилась.

– А сейчас мы вместе посмотрим короткий фильм – презентацию нашего института. Прошу всех быть очень внимательными, не разговаривать и не отвлекать соседей. Давайте ролик.

Свет погас. Темные шторы на окнах дернулись и сошлись плотнее. На экране позади сцены возник светлый прямоугольник, и Сашка вспомнила киножурналы из раннего детства: в черно-белом изображении, появившемся на экране, было что-то глубоко архаичное.

– Добро пожаловать в древний город Торпу, – сказал глубокий дикторский голос. – Вас приветствует Институт специальных технологий!

Из темноты выплыл и ярко вспыхнул логотип – округлый знак, точно такой же, как на аверсе золотой монеты. Сашка обмерла.

За прошедшую ночь она успела передумать обо всем. То шептала, зажмурив глаза: «Хочу, чтобы это был сон!» То лежала, глядя в потолок. То на полном серьезе верила, что попала в секретную лабораторию, где на молодых парнях и девушках ставят эксперименты и они превращаются в калек. То вдруг успокаивалась, начинала видеть в своем положении преимущества: а вдруг ее научат чему-то удивительному, вдруг Фарит Коженников – инопланетянин и ей посчастливится увидеть другие планеты…

Ночью общежитие не спало: где-то шумели, пели под гитару, где-то гремел магнитофон. То и дело кто-то с топотом пробегал по коридору – туда, обратно. Кто-то звал кого-то из окна. Кто-то непрерывно смеялся. Обалдев от бессонницы, Сашка наконец провалилась в беспамятство, и снился ей какой-то бред. А в половине седьмого утра Оксана начала шелестеть полиэтиленовыми кульками, распространяя вокруг запах соленых огурцов, от этого шелеста и от этого запаха Сашка проснулась и больше не смогла сомкнуть глаз.

Теперь она смотрела на экран. Фильм был древний, старше самой Сашки, от дикторского голоса в динамиках закладывало уши, но ничего нового или хотя бы конкретного Сашка как ни старалась, так и не услышала. Торпа – древний прекрасный город. Традиции высшего образования. Молодежь, вступающая в жизнь, и так далее, и тому подобное. Сменяли друг друга черно-белые кадры: улицы Торпы, в самом деле живописные. Фонтан с лебедями. Фасад института, фасад общежития, стеклянный купол над конной статуей. Диктор вещал о том, как правильно выбранный институт предвосхищает трудоустройство и карьеру, о молодых специалистах, выпускаемых ежегодно, о бытовых условиях в общежитии, о славных традициях – слова были знакомые и аморфные, их можно было переставлять так и эдак. Сашка и оглянуться не успела, как ролик закончился, экран погас и снова включился свет.

Первокурсники жмурились, переглядывались, пожимали плечами. Портнов широкими шагами пересек сцену, остановился на краю, заложив руки за спину:

– Торжественную часть будем считать оконченной, приступаем к работе. В этом году на первый курс зачислено тридцать девять человек, из них будет сформировано две группы. Группа «А», условно говоря, и группа «Б». Как в школе. Понятно?

Первокурсники молчали.

– Попрошу выйти на сцену подопечных Лилии Поповой и Фарита Коженникова.

Сашка сглотнула и осталась сидеть. По скрипучей лестнице на сцену поднялась Лиза, нервно одернула очень короткую юбку, встала с краю. Рядом с ней пристроился высокий парень, которого Сашка видела мельком в буфете. Кто-то выбирался из середины ряда и, проходя мимо Сашки, снова споткнулся о ее ноги.

– Пойдем? – тихо спросил Костя.

Сашка поднялась.

Сцена была широкая, девятнадцать человек могли бы растянуться от кулисы к кулисе, держась за руки. Но все стояли кучкой, тесно, будто норовя спрятаться друг другу за спину.

– Перед вами группа «А» первого курса. – Портнов широким жестом указал на сцену. – Прошу любить и жаловать.