Её прикосновение (ЛП) - Райли Алекса - Страница 16

Я начинаю растирать ее плечи, снимая напряжение, и ее голова снова падает мне на грудь.

— Я просто хотел сказать, что могу приготовить тебе брауни, если ты хочешь чего-нибудь сладкого. — Я целую ее в макушку и на мгновение задерживаю там свои губы. Вдыхаю запах ее шампуня и какой-то аромат сладости, из которой состоит моя Мэгги.

Она слегка смеется, и это, возможно, лучшая вещь, что я слышал почти за год.

— Ты не знаешь, как делать брауни.

— Правда. Но ты знаешь. А я могу помочь.

— Значит, твой способ заставить меня чувствовать себя лучше — заставить меня приготовить, чтобы ты мог поесть? — Она поворачивается в моих объятиях и смотрит на меня с улыбкой, на этот раз настоящей, искренней, и мое сердце бьется так, как никогда раньше.

— Думаю, это похоже на правду, — говорю я, проводя пальцем у нее под подбородком. — Ну же, ты же знаешь, что любишь меня.

Эти слова превращают ее в лед, и я понимаю — то, что я говорил ей так много раз, теперь имеет совершенно другой смысл. Она любит меня, и я люблю ее. Но она не знает этого. Все, что она знает, — это то, что я сбежал. Мне нужно рассказать ей все. Все, что я скрывал от нее.

Но слишком поздно. Она отходит от меня и теперь держит руки перед собой. Она не хочет, чтобы я приближался к ней, и эта мысль разрывает меня на части.

— Мэгги, я не…

— Хватит, Илай, — выпаливает она. — Я иду спать. Не ходи за мной.

С этими словами она поворачивается, и я делаю, как она просит. Я не иду за ней. Вместо этого стою и думаю о том, как сильно мой уход ранил ее и как сильно я хочу все исправить. Возможно, это самое малое, что я могу сделать, но это что-то. Я иду к шкафу, беру миску, и делаю ей брауни.

Когда заканчиваю, ставлю тарелку с ними у ее двери. Они не так хороши, как ее, но это только начало.

Глава 13

Мэгги

Я переворачиваюсь в кровати и смотрю на часы. Мне не нужно вставать еще час, но знаю, что больше не усну. Я вообще почти не спала. Откинув одеяло, я сажусь и роняю голову на руки.

Боже, такая неразбериха. Чувствую, как все это переполняет меня.

— Пап, тебе лучше вернуться ко мне, — говорю я себе, прежде чем встаю с кровати и подхожу к комоду. Беру в руки фотографию в рамке, на которой он, Илай и я на мой семнадцатый день рождения. Боже, мы выглядели такими счастливыми. Несмотря на то, что нас было только двое, я всегда чувствовала, что мы с отцом полноценная семья. Мне нравилось, что наша семья растет. Или мне так казалось.

Теперь же я понятия не имела, что происходит. Илай посылает мне смешанные сигналы, которые не имею смысла. Не могу сейчас об этом думать. Я чувствую, что мой и без того непрочный мир рушиться. Я не могу потерять своего отца. Просто не смогу этого вынести. Не имея его или Илая… я выкидываю из головы эту мысль. Я подумаю об этом позже.

Хочу пнуть себя за всю ту хандру, которую испытывала все эти месяцы. Я должна была наслаждаться каждой секундой, которую могла провести с отцом. Что, если я больше никогда его не увижу? Из моего горла вырывается рыдание, и я подавляю его.

Иду в ванную, опираюсь руками на раковину и смотрю на себя в зеркало.

— Возьми себя в руки, Драммонд, — говорю я тем же тоном, каким мой отец всегда обращался ко мне, когда у меня случались истерики или эмоциональные срывы. — Поднимай свою задницу и делай дела.

Опускаю раковину, чувствуя себя немного лучше, и начинаю собираться, занимаясь обычной утренней рутиной, как и в любой другой школьный день. Когда открываю дверь своей спальни, то резко останавливаюсь, увидев тарелку с брауни. Я поднимаю ее.

Он сделал их. Сердце слегка трепещет от его усилий, но другая часть меня сомневается в том, что происходит. Зачем он это делает? Он действительно хочет меня? Может быть, он делает приятное, просто потому что знает, что должен. Теперь он мой законный опекун. У него нет выбора, поэтому он должен быть здесь.

Слышу, как из комнаты Элис доносится всхлип, и иду туда. Вхожу без стука и вижу, что она лежит в постели. Она выглядит так, будто плакала всю ночь. Я ставлю тарелку с брауни на прикроватную тумбочку и забираюсь в постель. Обнимаю Элис и позволяю ей плакать. Я мало что могу сказать, чего еще не было сказано. Знаю, что ей нужно хорошенько поплакать. Она почувствует себя лучше, и я хочу, чтобы она знала, что я здесь. Я буду лежать здесь вечно, если ей от этого станет легче. Элис в своей жизни уже потеряла достаточно людей. Майору лучше тащить свою задницу обратно.

— Спасибо, — шепчет она.

— Я люблю тебя, — говорю я ей, и она отвечает мне тем же. Сползаю с кровати, хватаю коробку с салфетками и несу их обратно на кровать. Она садится и берет несколько штук из коробки.

— Он вернется, — повторяю я ей то же самое, что и вчера вечером.

Она кивает, но я вижу на ее лице сомнение.

— Что это? — спрашивает она, глядя на брауни странной формы.

— Их сделал Илай. — Я протягиваю ей тарелку. — Хочешь одно?

Она секунду раздумывает, прежде чем взять одно из пирожных и откусить от него. Она едва успевает проглотить несколько кусочков и слетает с кровати, направляясь прямиком в ванную. Я слышу, как ее рвет.

— Господи, неужели они настолько ужасны? — я беру одно и кусаю. Они не очень хороши, но и не вызывают рвоты. Я слышу, как открывается кран, и через мгновение выходит Элис.

— Кажется, я все еще больна, — бормочет она, падая обратно на кровать.

— Что сказал доктор? — спрашиваю я, вспоминая, что мы не поговорили об этом прошлым вечером.

— Это пройдет.

Я кладу руку ей на лоб, чтобы проверить температуру, но она в порядке.

— Я собираюсь в школу, но, может быть…

— Нет, пожалуйста, иди. Я собираюсь вернуться ко сну. Попытаюсь выспаться.

— Ты уверена? — спрашиваю я. Мне не нравится идея оставить мою плачущую и блюющую лучшую подругу одну.

— Уверена, я могу написать или позвонить тебе, если ты мне понадобишься.

Я пристально смотрю на нее. Элис не очень любит просить о помощи. Она не любит быть помехой — это то, что укоренили в ней ее дерьмовые родители.

— Обещаю, — говорит она, заставляя меня чувствовать себя немного лучше.

— Ладно. Могу я сделать для тебя что-то, прежде чем уйду?

— Закрой шторы. — Я делаю, как она просит, затем выхожу из ее комнаты и закрываю дверь. Иду на кухню и останавливаюсь, когда вижу, что Илай готовит завтрак. Я скучала по этому зрелищу.

— Доброе утро, Солнце, — говорит он, подавая тарелку с рогаликом и клубникой на мое место за барной стойкой.

Ставлю тарелку с брауни и сажусь на свое место, не зная, что сказать. Вместо того, чтобы попытаться прояснить ситуацию, я тихо бормочу слова благодарности. Не хочу слышать то, что он может сказать. Поэтому решаю поесть как можно быстрее и уйти.

Я чувствую, как он смотрит на меня все время, пока ем. Когда я заканчиваю, он берет тарелку, стоящую передо мной, прежде чем я успеваю схватить ее, чтобы отнести в раковину.

— Я отвезу тебя в школу, — говорит он, лишая меня возможности быстро попрощаться.

— Нет, я в порядке.

— Мэгги, я отвезу тебя. — На этот раз он говорит с большей силой, и я стискиваю зубы.

Я злюсь, что он называет меня Мэгги, потому что от этого его слова звучат как приказ. И это он и есть. Технически, он мой опекун, и я должна делать то, что он говорит.

— Отлично. — Я поворачиваюсь и хватаю свой рюкзак. Выйдя на улицу, достаю свой телефон и ищу номер Сэма.

— Привет, — говорит Сэм, когда звонок соединяется. Он всегда такой бодрый по утрам.

— Привет, — отвечаю я в ответ.

— Что случилось? — Черт, я думала, что лучше скрываю все. Я рассказываю ему о том, что произошло, стоя рядом с грузовиком Илая. Ну, вкратце рассказываю ему про моего отца.

— Боже, Мэгги. Мне так жаль. Уверен, с ним все в порядке, — пытается он успокоить меня.

Я смотрю, как Илай выходит из дома и направляется к своему грузовику. Он сменил свои спортивные шорты и футболку на брюки и рубашку с закатанными рукавами, застегнутую на все пуговицы. Боже, ну почему он должен выглядеть таким сексуальным? Замечаю, что он больше не хромает. Я слышу, как он разблокирует замок грузовика, поэтому отвожу от него взгляд и забираюсь внутрь.