ДНК для олигарха (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 7

Кристина дергается, как от удара.

— Да как вы смеете? — шипит змеей и, взяв дочку за руку, хочет увести в спальню.

— Мама, дядя обещал показать собак! — напоминает ребенок. И моя пленница кивает со вздохом.

Не хочет расстраивать ребенка.

По дороге к вольерам, идущей в тени сосен, я с улыбкой наблюдаю за Лизой, пританцовывающей чуть впереди. Ей нет дела до взрослых. И маленький человечек просто радуется жизни. Напевает какую-то дурацкую песенку.

— Наварила каши манной! … Я буду до обеда в ней медленно тонуть!

— Зачем тебе ребенок, Крис? — поворачиваюсь к незадачливой мамаше. — У тебя все еще впереди. Оставь девочку семье. Ей тут лучше будет. А сама устраивай новую жизнь. Погуляй от души. Поезжай в путешествие. Найди горячего парня. А я тебе помогу. Денег дам на первое время.

— Вы с ума сошли, — трясет она головой. В глазах застывают слезы. — Лиза — моя дочь. Только моя! И ваше предложение — это просто дичь какая-то! Он рассказывал мне о вас… И считал редкой гнусью, идущей по головам… — остановившись посреди дороги, выкрикивает последние фразы.

— Кто? — словно получив удар под дых, хватаю девчонку за руку.

— Лизин отец, — отрезает Крис, вырываясь. На всех парах спешит к застывшей посреди аллеи дочери. Ребенок внимательно смотрит на нас, стараясь считать эмоции.

— Уже за поворотом вольеры, — машу рукой вперед. И когда мать с дочерью устремляются вперед, неторопливо бреду сзади.

Не догоняю. В прямом и переносном смысле.

Дорогой папа и с того света умудрился влепить мне леща. Обсуждал меня со своей телкой. Говорил гадости. А я всю жизнь лез из кожи вон, пытаясь заработать его уважение и доверие. Выходит, зря старался.

8. Кристина. Может, он нормальный человек?

Еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить. Саша предупреждал о старшеньком: опасная редкая сволочь.

Нужно как-то выбираться из этого рая. Приду в комнату, первым делом позвоню Ярику. Пусть поможет незаметно уехать. Слишком душно здесь, на вилле «София»…

— Мамочка, — прерывает мои размышления Лиза. — Ты устала?

— Ни капельки, — улыбаюсь через силу. Хотя сейчас впору разреветься от отчаяния и бессилия. — Давай в лова! Чур я вожу! — предлагаю я малышке.

И когда она резво бежит вперед, топчусь на месте. Но краем глаза заметив приближающегося Шершнева, бегу догонять Лизу.

— А-а, — кричит она весело. — Ты меня не поймаешь!

— Догоню-догоню! — бегу следом.

Лиза оборачивается проверить, далеко ли я. На абсолютно гладкой и ровной дороге маленькая ножка попадает на круглый камень. Но ребенок все еще продолжает движение по инерции. Нога подворачивается, не чувствуя опоры. И Лиза падает на покрытую тырсой дорожку.

— Нужно смотреть под ноги, — выговариваю я, кидаясь к ней. Встаю рядом на колени. Целую лоб, прижимаю к себе вздрагивающее от рыданий родное тельце.

— Дай посмотрю, что там с ножкой? — прошу дочку и, рассматривая ссадину на коленке, кошусь на приближающегося Матвея.

— Что случилось? — рявкает он, присев на корточки. Его лицо оказывается рядом с моим. И от такой опасной близости перехватывает дыхание. Я даже родинку вижу на скуластом суровом лице. В глаза бросаются губы. В меру пухлые.Будто очерченные тонким пером.

О господи, о чем я думаю!

— Нужно вызвать врача! — строго заявляет Шершнев. — Может быть перелом или сотрясение…

— Если только у вас, — несмело роняю я. Этот тип выводит меня из себя. Ничего не могу с собой поделать! — Это просто ссадина, — замечаю сердито.

И достав из кармана бутылочку воды, припасенную с обеда, лью воду на ранку.

— Вы хоть соображаете, что делаете? — рявкает Шершнев. — Ребенку нужно оказать квалифицированную помощь. А вы…

— А у меня медицинское образование, — выдыхаю, осторожно ставя Лизу на ноги. — Где болит, солнышко? Можешь идти?

— Неоконченное, — с усмешкой бросает Матвей, будто я не в универе училась, а в школе для дефективных. — Девочке нужно в больницу. Сделать рентген.

— Мамочка, — еще пуще начинает реветь Лиза. — Я не хочу. Ножка почти не болит…

Смотрит жалостливо. И всхлипывает больше от безысходности, чем от боли.

— Нет, милая, никакой больницы, — заявляю решительно  и, поднявшись на ноги, оглядываюсь по сторонам.

Чахлый кустик подорожника я замечаю чуть поодаль. Быстро кидаюсь к нему и, сорвав парочку годных листиков, бегу обратно.

— Что это? — в ужасе взирает на меня Матвей.

— А вы в детстве никогда не прикладывали подорожник к ранам? — спрашиваю насмешливо. Промываю листочки остатками воды и тот, что побольше, прилепляю к ссадине.

— Нет, бог отвел, — ошалело бормочет Шершнев и во все глаза смотрит на меня.

Будто сожрать готов, честное слово!

— Мне вас жаль, — бросаю ворчливо. Сколько раз в детстве мы так лечили раны. Лишь бы домой не заходить!

Достаю из кармана носовой платок и, обвязав его вокруг коленки, весело командую.

— Все, первая помощь оказана! Можем идти дальше.

— Вы уверены? — недоумевающе тянет Матвей. — Лиза, ты можешь идти? Не больно? Голова не кружится?

Боже, какой дурак! Ну конечно, больно, но моя дочка, хоть и цветочек аленький, однако не самое нежное растение.

— Очень больно, — печально вздыхает Лиза.

— Давай я тебя отнесу, — предлагает Шершнев и уже руки тянет к моей дочери.

Провакатор!

— Нет, только мамочка! — капризно отталкивает его Лизавета. Обвивает мою шею ручонками. Кладет голову на плечо.

— Нужно вернуться домой и вызвать врача, — настаивает на своем Шершнев.

— Вы обещали нам собак, — напоминаю я, поднимаясь вместе с Лизой. Чувствую, как широкая ладонь ложится мне на талию.

В этом жесте нет ничего сексуального. Элементарная поддержка. Но кровь приливает к лицу, а низ живота на короткий миг сводит от желания.

— На ферме есть аптечка, — кивает Матвей.

— И ветеринар, — ни с того ни с сего ляпаю я.

Матвей мрачно косится на меня. Воспринимает мою шутку как недостаток воспитания. Молчит, а потом заявляет непререкаемым тоном.

— Сейчас вызову гольф-кар…

— Нам еще далеко идти?

— Нет, уже за поворотом — вольеры.

— Тогда  лучше на гольф-каре вернуться домой, — огрызаюсь я.

И с ужасом замечаю, как ехидная усмешка расползается по лицу Шершнева.

— Я очень рад, Кристина, — замечает он, не скрывая сарказма.

— Чему? — тяну в недоумении.

— Домой, Кристина, — ухмыляется Матвей. — Мне приятно, что вы образумились и считаете виллу своим домом. Быстро сдались. Хвалю.

Отворачиваюсь негодующе. Нет смысла спорить с этим ужасным человеком. И заметив появившихся на холме собак, шепчу на ушко Лизе.

— Мы пришли, солнышко. Вон собачки нас встречают…

— Где? — оживляется Лизавета. — Мама, какие они красивые! — тянет восхищенно.

— Они не опасны? — поворачиваюсь к Матвею.

— Только для посторонних. Сейчас наши кинологи познакомят вас. Это необходимо, Кристина, чтобы собаки не причинили вред тебе и малышке. Но сначала посмотрим на щенков. У нас недавно появилось потомство у лабрадора.

— Вы еще и собак разводите? — бросаю ехидно и тут же прикусываю язык.

— Ничего я не развожу, — морщится раздраженно. — Тильда живет в доме и должна хоть один раз познать радость материнства. Вот и свели…

«Хватит с ним пререкаться, — предостерегает меня голос разума. — Все равно проиграешь. Держись подальше!»

— Смотри, мамочка! Собачки! — радостно восклицает Лиза и с придыханием повторяет. — Собачки, мои любимые!

Спустив дочку с рук, с улыбкой разглядываю забавных плюшевых щенков шоколадного цвета, копошащихся под ногами.

А рядом с лежанки за нами наблюдает потревоженная мамаша. Усталая и нервная.

Матвей подходит к ней.

— Тильда, — присев на корточки, ласково треплет ее за уши. — Девочка моя. Как ты тут?

С изумлением наблюдаю, как холеный рафинированный бизнесмен в порыве чувств целует собаку в нос. А она облизывает его лицо широким розовым языком.