Меч и лебедь - Джеллис Роберта - Страница 61

Люди, чьи земли лежали ближе всего к западу, начали вопросительно поглядывать на Стефана. Один из них сказал:

— Это разумно. Замок можно разрушить в любое время.

— Вот именно, — упрямо продолжал Рэннальф. — Если Джордан принимает такое решение по доброй воле, его люди, которые могут мыслить не так хорошо, не захотят предать огню свой дом без видимой причины.

— Почему ты всегда действуешь наперекор моей воле?! — заорал Стефан. — Я слышал, как ты говорил, что я сумасшедший. Без сомнения, ты раструбил эту сплетню каждому встречному, чтобы разрушить веру в меня. Но я не сумасшедший! Во всем, что я делаю, есть здравый смысл.

В гробовом молчании у Рэннальфа было время пожалеть, что ему не отрезали язык еще в юности. Он обнаружил нечто гораздо более серьезное, чем безумие короля. Мужество Стефана было сломлено. Он хотел, чтобы Малмсбери был уничтожен, потому что боялся драться. Рэннальф видел, как окаменели лица вассалов из центральных графств. Им стало ясно, что Стефан собирается сдать запад королевства Генриху Анжуйскому, и их владения останутся под угрозой и без защиты. Кто-то удивится, зачем Стефану вообще понадобилось выступать на запад, но Рэннальф понимал причину. Юстас упрямо желает стать королем, и Стефан ни в чем не может отказать своему сыну. Беда в том, что Юстас уехал, и весь пыл Стефана улетучился.

К утру Рэннальф избавился от охватившего его чувства вины. Две последние недели он изводил себя, полагая, что стал бесполезной и опасной обузой для своей семьи. Кэтрин была не робкого десятка и не так уж беззащитна, она могла плести интриги получше его самого, и ее связи с мятежниками сослужили бы ей хорошую службу. Джеффри знал почти все, что нужно, о военной науке, и Лестер стал бы его политической поддержкой.

Ветер был такой силы, что люди Рэннальфа едва могли двигаться вперед. Дождь с мокрым снегом заволакивал все серебристой пеленой. Меховой плащ Рэннальфа покрылся ледяной глазурью и давил на плечи. Струйки воды от растаявшего льда струились по его шлему и лицу, проникая под кольчугу и растекаясь студеными ручейками по спине и груди. Лошадь Эндрю упала и беспомощно барахталась на обледеневшей земле. Конь Джеффри оступился и заскользил, сбросив седока в ручей. Рэннальф смеялся над обоими, когда возглавил маленькую спасательную операцию, вызывая у сына и у своего преданного слуги желание лягнуть его.

Пологий береговой склон превратился в гладко отполированную горку, покрытую льдом. Неосторожный шаг — и ни пеший, ни всадник не удержится от падения в воду. Дул жестокий северо-западный ветер, неся мокрый снег и град, обжигающий глаза; губы потрескались до крови. И Эндрю, и Джеффри рвались в бой. Но руки так окоченели, что не могли держать меч.

Люди ворчали и проклинали все на свете, говорили, что откажутся драться. Даже такой сумасшедший, как Стефан, говорили они, должен понять, что сам Бог против этой битвы. Джеффри и Эндрю старались подбодрить упавших духом, убеждая, что на том берегу такой же град и такой же снег. Люди сердито противоречили, что врагу ветер дует в спину и толкает только вперед. Он не застилает глаза, не обжигает руки, не леденит душу. Эндрю пытался что-то отвечать, но его бил озноб. Никогда прежде он не терял уверенности в себе, даже на мосту перед Уоллингфордом.

— Можно попросить об одной услуге? — обратился он к Джеффри.

Джеффри поднял на него свои голубые глаза и попытался ответить, но не смог вымолвить ни слова, так как стучали зубы. Испугавшись, что могут подумать, что он боится, Джеффри, просто утвердительно кивнул.

— Если я погибну в этом сражении, передай весточку твоей сестре Мэри и скажи ей…

Эндрю понимал, что не имеет права на любовь, не имеет права признаваться в ней наследнику своего хозяина. «Все это в высшей степени глупо», — пришло ему в голову. Назвав имя Мэри, он уже выдал себя.

— Скажи ей, — с вызовом продолжил он, — что моя последняя мысль была о ней.

Если он погибнет, это уже не будет иметь значения, а если выживет, тем лучше.

Неудивительно, что Эндрю так отважен и предан его отцу, подумал Джеффри, он служил даме своего сердца. Джеффри тоже мечтал о возлюбленной, но мысль о женитьбе не вторгалась в эти романтические размышления. Женитьба была делом, ничего общего не имеющим с любовью. Это было заботой отца или сюзерена. Жениться нужно для воспитания детей, приумножения земель, укрепления связей. Любовь же, Джеффри взглянул на Эндрю, любовь была чем-то иным.

Рэннальф знал, что люди негодуют, но не предпринял никаких попыток поднять их дух и укрепить мужество. Он нетерпеливо вздрагивал в седле, удивляясь, для чего нужен этот фарс — вести людей на боевые позиции. Совершенно ясно, что атаковать сейчас невозможно. Он стер с лица мокрый снег и выругался. Пока не образовалась новая корка, град жалил еще сильнее. Чего они здесь ждут? Пока не превратятся в ледяные статуи? Ему только с третьей попытки удалось тронуть коня с места. Когда он остановился, то оказался рядом со Стефаном. Король в окружении своих вассалов взволнованно смотрел на замок Малмсбери.

— Наверное, пламя не может разгореться в такой шторм, — растерянно пробормотал Стефан.

— Но должен же быть по крайней мере какой-то дымок, — ответил незнакомый голос.

Значит, король поверил Джордану. Он ждал, когда его армия увидит, как уничтожается замок Малмсбери.

Если бы не было так холодно! Рэннальф бросил взгляд на противоположный берег, на отряд воинов, которые должны противостоять им, если они осмелятся пересечь реку. Порывы ветра доносили обрывки разговоров. Слышались грубые, но добродушные ругательства и взрывы смеха. Воинов было меньше, чем людей Стефана, но вассалы Генриха пребывали в приподнятом настроении. Внезапно раздался приветственный рев, когда группа из четырех всадников приблизилась к переднему флангу. Один из них, подумал Рэннальф, должно быть, юный Генрих. Они остановились почти напротив группы Стефана и смотрели через реку. Люди что-то обсуждали, голосов их почти не слышалось, но жесты были спокойными и уверенными. Рэннальф наблюдал за ними с растущим чувством зависти, со страстным желанием следовать за кем-то так же уверенно, и это чувство боролось с его старой привязанностью.

Из рядов выехал всадник и вмешался в разговор четырех военачальников. По его взволнованным жестам можно было заключить, что он послан с весьма важным донесением. Рэннальф не сомневался в том, что это за весть. Последнее тепло ушло из его души, погибла ничтожная надежда, что люди все-таки не так вероломны, как он думал.

— Смотрите! — взволнованно вскричал Стефан. — Замок, должно быть, горит, и мы не можем увидеть. О, Боже, нет!

Разводной мост надо рвом с водой сейчас медленно опускался. Хриплый ликующий крик вырвался из рядов войска Анжуйца. Многие из воинов повернулись спиной к Стефану, чтобы видеть, как замок Малмсбери переходит в их руки без кровопролития. Постепенно люди стали отходить от Стефана, и, когда король повернулся к своим подданным, ближе всех к нему стоял Рэннальф.

— Он поклялся, — Стефан задыхался, — на Кресте, на Теле, на Крови, на святых реликвиях. Предатель! Все предатели! Он поклялся!

Последовали вялые утешения. Люди отводили взгляды, садясь на лошадей. Для некоторых это не означало ничего, для других слишком много.

— Убирайтесь и оставьте меня одного! — кричал Стефан. — Ведь именно этого вы больше всего желали. Уходите! Оставьте меня! Все предатели!

Люди, кому было не все равно, озлобились. Многие вонзили шпоры в бока своих коней. Стефан, сверкая горящими глазами, обводил взглядом оставшихся.

— Зачем ты здесь, Соук?

— Остался, чтобы получить ваши дальнейшие приказания, милорд, — безжизненным голосом ответил Рэннальф.

— Ничего мы не можем! — Стефан всхлипнул. — Ты предупреждал меня, ты один остался мне другом до конца.

Еще мгновение, и Стефан разразится рыданиями, но сейчас не время и не место. Рэннальф заговорил бесстрастным тоном:

— Ничего, Генрих не может вечно оставаться в замке, и ему совершенно бессмысленно двигаться на запад. Он должен будет пересечь реку и выйти к нам. Если мы притаимся и встретим его, у нас еще будет возможность все исправить. Попытка сделать это вселит уверенность в сердца ваших лордов. Стефан упрямо покачал головой.