Меч и лебедь - Джеллис Роберта - Страница 38

— Элизабет!..

Легкой нотки предостережения было достаточно, чтобы отвлечь Рэннальфа. Он перевел взгляд с графа, стоящего с непроницаемым лицом, на его супругу, лицо которой горело. Предостережение к нему не относится, решил Рэннальф. Леди Херефорд гневается по многим поводам. Она постоянно впадает в ярость, и так хороша при этом, снисходительно подумал он. Он стал изучать стены, стараясь оценить, из какого камня сделана кладка. Вдруг он подумал, что Кэтрин при ссоре никогда бы себя так не повела.

— Мне хотелось бы осмотреться, — сказал Рэннальф. Просьба имела две цели. Не участвовать в семейной сцене и лучше запомнить детали постройки дома.

Херефорд был изумлен. Он знал Соука как отважного человека. Но вторгаться в неприятельские владения одному, да еще нагло просить разрешения исследовать их, чтобы лучше знать, где легче нападать, — это уже не отвага, а умопомешательство.

— Вы ожидаете, что я покажу вам…

— Вам не нужно идти со мной, — безразлично заметил Рэннальф. — Я сам увижу то, что меня интересует.

— Не сомневаюсь в этом, — ответила опасно ласковым тоном леди Херефорд. Ее сарказм Рэннальф не оценил.

— Да. Не думаю, что это строили каким-то особым образом.

— Ах, вот как, — сказал Херефорд. — Мне казалось, что здесь мы сможем спокойно противостоять любой армии, которую соберет Стефан Блуасский, если не будет предателей внутри.

— Нет! — воскликнул Рэннальф. — Если только ваши каменщики не знали какого-то секрета. Несколько ударов из хорошей катапульты напрочь разнесут эти тонкие стены.

— Тонкие! Двенадцать футов!

— Чепуха! — грубо ответил Рэннальф. — Кто угодно, кроме слепого, увидит, что окна углублены не более чем на фут.

Леди Херефорд поняла первая и разразилась смехом.

— Вы имели в виду, что хотите осмотреть жилой дом?

— Да. — Рэннальф был удивлен. — Что же еще я могу иметь в виду? Вы же не считаете меня настолько сумасшедшим или невежливым, чтобы я исследовал ваш замок с военными целями.

Теперь Херефорд от души смеялся, как и его жена.

— Прости меня, Рэннальф. После этого путешествия сюда и твоего прихода в мои владения я мог бы поверить, что ты действительно сумасшедший.

— Чепуха, — повторил Рэннальф. — У меня не было больших надежд на то, что вас с королем удастся привести к согласию. Но даже маленькая надежда лучше, чем никакой. Уважая мою безопасность, вы доказываете, что вы благородный человек. Вы не причините мне вреда и не будете держать меня против моей воли. Так не поступил бы и я, если бы вы приехали в мой замок.

— Не буду отрицать, — медленно сказал Херефорд. — Хорошо, тогда позволь показать тебе все, что тебя интересует, и рассказать, что смогу. Я не очень много знаю, потому что дом возводили еще при моем отце.

Рэннальф печально покачал головой.

— Это не имеет значения. Я мечтал выстроить такой дом для моей жены. Кэтрин любит все красивое. Но я ничего не построю, если дойдет до войны, а чтобы не дошло, мне нужно задать кое-какие вопросы. Король желает знать, Херефорд, почему вы не приехали отдать последний долг королеве?

Херефорд засмеялся, но на этот раз смех был недобрый. Прежде чем он заговорил, жена положила ему руку на плечо. Она знала, что Рэннальф любил Мод независимо от своего долга вассала перед королевой. Она смягчилась, когда поняла, что он обожает свою жену настолько, что готов потратить уйму денег на постройку дома, чтобы сделать ей приятное. Если они дадут понять, что рады смерти Мод, им это ничего хорошего не принесет, а Рэннальфа оскорбит. Лучше привести другие доводы. Хотя леди Херефорд была стойка перед лицом войны и могла встретить ее так же мужественно, как и другие испытания в ее жизни, она не хотела быстрой победы любой ценой. С годами она становилась терпеливее, осторожнее по мере того, как ширился круг любимых людей, которые могли пострадать от войны.

— Лорд Соук, зачем вы задаете вопрос, на который знаете ответ? — с упреком спросила леди Херефорд. — Вы должны знать, что он не мог присутствовать на похоронах по двум причинам. Мой тесть был очень болен. Хвала Господу, сейчас ему настолько лучше, что он может обходиться без нас. Роджеру пришлось защищать земли моих братьев, ведь они еще так молоды. Даже вы не можете желать, чтобы земли Честера попали под власть Линкольна или кого-нибудь еще. К тому же не секрет, что Стефан собирал совет вассалов, чтобы напасть на Генриха. Одному Богу известно почему, так как Генрих не оскорбил ни одного человека в Англии, получив то, что ему завещал отец и что перешло к нему от жены.

Херефорд тоже не стремился к войне, хотя и был готов к ней. Он решил, что ничего не может сделать, чтобы помешать напасть на Генриха в Нормандии. Даже если бы он начал военные действия в Англии и задержал бы этим Юстаса, Людовик все равно атаковал бы один. Хорошо было бы Генриху продержаться некоторое время в Нормандии, пока он не увидит, что вассалы его верны и будут сопротивляться французскому королю, даже если его не окажется рядом. На совещании с другими мятежными лордами Херефорд обсуждал, как поступить с Юстасом. Решено было не вмешиваться. Главное то, что Людовик с Юстасом с их характерами скоро вцепятся друг другу в глотки. Мятежники надеялись, что возникшие при этом распри сделают совместное выступление еще менее эффективным, чем нападение поодиночке.

Кроме этих соображений, были и другие, более основательные и практичные. Нападение на Стефана Блуасского в отсутствие Генриха было бы бессмысленным. Невозможно посадить отсутствующего короля на такой неудобный трон. К тому же Херефорд поклялся, что не будет больше зачинщиком мятежей. Теперь он уловил блеск удовлетворения в глазах Рэннальфа. Если одними разговорами можно пока сохранить мир, он с радостью перейдет сейчас под командование своей жены.

— Я посчитал, лорд Соук, что лучше мне вообще отсутствовать, чем открыто сопротивляться тому, чего Стефан не вправе от меня требовать. Ни я, ни мой отец в свое время не признали его права на трон. Ни я, ни мой отец никогда не приносили присяги верности Стефану Блуасскому. Если у него есть право что-то требовать от своих вассалов, то я ему ничего не должен. Тем не менее я решил, что не стоит обсуждать подобные вопросы в минуту скорби и вызывать его гнев.

— И поэтому решили объяснить свое отсутствие болезнью тестя и продолжать проявлять непочтение к памяти королевы? — спросил Рэннальф, проигнорировав все хорошее, что было в словах Херефорда.

Херефорд с женой переглянулись, затем посмотрели на Рэннальфа и вновь переглянулись.

— Я, возможно, хотел бы так решить, — осторожно ответил Херефорд, но продолжил уже энергичнее:

— И я буду драться, если надо, но у меня нет тяги к войне.

— Мы все так думаем. Драк уже было слишком много, слишком много крови и смерти, слишком много вражды.

— Вы очень изменились, Соук, — подозрительно заметил Херефорд.

— Нет, отчего же? — ответил Рэннальф. — Если вас удивляет, что я, старый воин, пришел к вам с миссией мира, взгляните на разницу в обстоятельствах. Допустим, мы сходимся в поединке, и вы, лорд Херефорд, заносите свой меч и держите у моего горла. Я не сохраню своей чести, если попрошу мира. Мне пришлось бы защищать и честь своего короля, и то, что у меня есть. Но сейчас сам король угрожает войной, и я не вижу ничего зазорного в том, чтобы прийти к вам и умолять о подчинении в разумных пределах, чтобы не допустить войны, которая, кроме страданий, ничего не принесет. А я все тот же.

«Сомнений нет, — подумала леди Херефорд, — этот человек верит в то, что говорит, но только это не объяснение его настроения». Нашлась женщина, и это не Мод, потому что она умерла, которая оказала сильное влияние на этого грубого и жестокого мужчину. Ей вдруг захотелось познакомиться с женой Рэннальфа, этой леди, которой удалось смягчить такое черствое и упрямое сердце. Не испытывая злобы, Элизабет слушала Рэннальфа, который строго по пунктам излагал требования короля, а потом быстро пресекла поток возмущенных возражений Херефорда, подняв руку.