Мама поневоле (СИ) - Доронина Слава - Страница 40

Он отвел от меня глаза и взглянул на мать и Ларису. 

– Ничего страшного. Я не против ее посещений. Привет, Глеб. Здравствуйте Ксения.

Женщина не сводила с меня любопытного взгляда. Я по очереди рассматривала лица троих людей и ничего не понимала. Совершенно ничего! Может быть, и Иван жив? Но если Лариса оказалась жива, то почему никто не пришёл за моей девочкой? Почему Глеб не дал мне ни единой подсказки, как вести себя в данной ситуации? Я чувствовала себя прочитанной газетой, в то время как все собравшиеся люди в этой комнате казались мне тяжелыми и увесистыми томами со множеством тайн.   

Переводя растерянные глаза с Ларисы на Ирину Геннадьевну, а с нее на Глеба, я сглотнула огромный ком. Желание узнать правду было слишком велико. 

– Что все это значит? – набрав в легкие воздуха, я потребовала объяснений.

– Ничего плохого для вас, – послышался голос Ларисы, и я задержала взгляд на женщине, которую считала все это время погибшей. – Авария была настоящая, но я выжила. Меня буквально собирали по кускам. А вот Иван, к сожалению, погиб. Антонина сказала нам, что девочка умерла при родах...

– Что? Зачем она это сделала? Почему никто из вас не проверил ее слова? – недоумевала я.

– Потому что я долгое время находилась на грани жизни и смерти, Глеб – в следственном изоляторе. Ирина Геннадьевна оплакивала Ивана. После того, как меня собрали в кучу, мама Вани взялась меня выхаживать. Я, увы, больше никогда не смогу ходить. И даже подумать не могла, что девочка жива, а когда узнала – растерялась. Ну как я в таком состоянии могу что-то ей дать? Надеюсь лишь на то, что вы позволите быть для нее нечто вроде второй бабушки? Надю у вас никто забирать не станет. Она ваша. Вы ее мама, и я очень благодарна вам за то, что вы не оставили девочку и окружили ее теплом и любовью...

– То есть вы знаете, что это Антонина обманула вас и…

Я осеклась, переваривая услышанные слова.

– Я не оправдываю ее поступка. Думаю, она хотела, как лучше. Конечно, здесь замешаны деньги и мой бизнес, который канул в небытие. Но на тот момент, как я уже сказала, я была на грани жизни и смерти, а моя сестра всегда ценила больше деньги, нежели человеческие чувства и привязанности.

– Это она убила вашего мужа? Антонина? – выдохнула я, запутываясь еще больше.

– Партнер. Бывший жених моей сестры. Он подбирался давно к нашей семье и вот, к сожалению, добрался. Глеб отстоял себя, с него сняли все обвинения. Антонина, как выяснилось, ничего не знала о проделках своего благоверного, он ей запудрил мозги… Только ничего изменить уже нельзя, – грустно подвела итоги женщина, а у меня все внутри сжалось от ее слов и обреченного взгляда, каким она смотрела на меня. 

Я только сейчас осознала, что мои проблемы по сравнению с горем этой семьи были не такими страшными. Даже предположить не могла, что Лариса все это время была жива!                                      

– Привозите Надю к нам. Глеб сказал, что договорился с врачами о ее реабилитации и дополнительных обследованиях в Москве. Мы будем очень рады увидеть вас вместе с детьми у нас...

Это казалось фантастикой! Я искренне понимала желание этой женщины увидеть своего ребенка, но что я впоследствии скажу своей дочери? Да, я была для Нади огромной Вселенной и самым главным человеком в жизни на данный момент времени, но и эта женщина, которая сидела передо мной в инвалидном кресле – обездвиженная, но с таким же курносым носом и светлыми волосами, как у моей девочки, имела право ее видеть, потому что была ее биологической матерью. Многие слова Глеба теперь обрели ясность и четкость в моей голове, но так мне больно стало за все… Не передать словами! 

На телефон мужчины раздался звонок и по его короткому разговору все присутствующие поняли, что это была Антонина. 

– Не приедет, – он положил телефон на стол. – Сказала, что не может сегодня и просила позвонить в следующий свой визит.

– Ну, тем лучше, – с облегчением выдохнула Ирина Геннадьевна. – Как бы не хотела поглядеть на ее лицо, когда она увидит Ксению в нашем доме – это все равно не стоит ее визитов в мой дом. 

– Вы ее простили? – спросила у женской половины этой семьи, до сих пор теряясь в собственных ощущениях. 

С моей стороны не было ни малейшей надежды на то, что я бы смогла такое простить.

– Предательство нельзя простить, – ответила Лариса. – Но я смирилась. А когда узнала, что Надя жива, то впервые захотела поговорить с Антониной. Сначала она утверждала, что это вы попросили ее солгать нам. И без вмешательства Глеба я бы никогда не увидела просвета во всей этой истории. Ирина Геннадьевна призналась нам обоим, что Надя на самом деле его дочь, а не Ивана и после он решил сам лично вас разыскать, чтобы обо всем узнать и встретиться с девочкой.

– Я больше никогда не хотела бы встречаться с Антониной! Извините... Если вы понимаете мои чувства, то… – я судорожно втянула в себя воздух. – Я этого не хочу.

– Да, я понял, – Глеб утвердительно кивнул. – Ни мама, ни Лариса – никто из нас не знал долгое время правды, но если б знали изначально, то вас с Надей никто не оставил бы, а в вашей жизни все сложилось бы иначе, – вкрадчиво произнес он, сузив глаза.

Да, теперь я понимала, что все сложилось ужаснейшим образом в тот роковой день, а подписав бумаги, которые привезла Антонина в свой первый и последний визит ко мне в клинику, я лишь добавила неразберихи во всю эту ситуацию. 

– У вас есть фотография Нади? – с надеждой спросила Лариса. 

– Конечно, – я достала телефон и, включив дисплей, показала заставку. 

На ней были изображены мои дети. Я сфотографировала их накануне у елки, которую привез Глеб и помог нам украсить. 

– Надя такая хорошенькая... Даже не верится... Я ничего не знала о бесплодии мужа. На тот момент я очень хотела ребенка и, расскажи мне Иван о своей проблеме, я бы без всякого раздумья взяла приемного малыша, но… Она прекрасна… Я ни о чем не жалею! 

– Да, – выдохнула Ирина Геннадьевна, разглядывая снимок вместе с Ларисой. – Моей вины в этом всем не меньше. Я хотела, как лучше, хотела сохранить семью хотя бы одному из своих детей... 

Я перевела вопросительный взгляд на Глеба, его лицо сделалось мрачным, и он крепко стиснул челюсти. 

– Пережив боль от потери старшего сына, я как будто пришла в себя. Узнала, что Лариса выкарабкалась и забрала ее к себе. Я считаю ее своей родной дочерью. Мы все втроем очень надеемся на скорое расширение семьи и… будем рады окружить Надю и вашего славного мальчика своей любовью. Это самое меньшее, что мы можем сделать для вас. И... знаете, Ксения, – Ирина Геннадьевна грустно улыбнулась. – Я давно уже не видела своего младшего сына таким воодушевленным и счастливым. С момента гибели Карины... 

– Мама!

Глеб снова закатил глаза и покачал головой, тяжело вздохнув. 

Гибели Карины? Его жена погибла? Я и не представляла, что у нас имелось столько общего с мужчиной... 

– Ладно, не будем о грустном. На вас и так нет лица. И вы не притронулись к еде... – заметила Ирина Геннадьевна. 

– Спасибо, я не голодна, – слабо улыбнулась в ответ. 

Я не притронулась к еде, потому что от всей информации, какую получила сегодня в этом доме, у меня кругом шла голова, а в горле стоял огромный ком. Не представляю, как уложу это все в своем сознании. Одно лишь знала точно, что как прежде ничего больше не будет в моей жизни. Я не смогу лишить этих разрушенных, переживших такое горе женщин их единственной радости и отдушины – Нади. И разве это плохо, что у моих детей появится вдруг столько любящих и заинтересованных в их благополучии людей?

37. Ксения

Я смотрела потрясенным взглядом перед собой, а в голове окончательно сложились фрагменты недостающего пазла. Глеб появился в моей жизни не просто так, но вопрос заключался в другом: действительно ли он испытывал ко мне чувства? А может быть, он просто хотел привязать меня к себе, чтобы быть ближе к дочери?