Когда гаснут звезды (ЛП) - Маклейн Пола - Страница 67

Шеннан здесь на трех портретах бок о бок, она выглядит болезненно напряженной, ее глаза онемели и затравлены, как будто серия представляет собой триптих ее спирали в небытие. А потом я вижу Кэмерон, как в цвете, так и черно-белый вариант. Есть также карандашные наброски ее лица и плеч, шеи и запястий, каждый нюанс и фрагмент тщательно запечатлены многослойными штрихами и штрихами. Нежно внимательно и тщательно контролируемо.

Я продолжаю осматривать комнату, чувствуя себя все более и более на взводе. Как будто я стою не в спальне, а в лаборатории. Это — все это — находится внутри разума Калеба. Как он думает. Чего он хочет. Что двигало им последние месяцы, если не годы. Я должна верить, что, вероятно, есть и другие жертвы в тех местах, где он жил раньше, даже в Персидском заливе. Что он занимается этим уже давно. Что он никогда не остановится, если мы его не поймаем.

* * *

Когда Кэмерон выходит из операционной и устраивается поудобнее в своей отдельной палате, мы с Уиллом начинаем опрашивать ее, медленно и осторожно. Одна из самых сложных вещей в завоевании ее доверия заключается в том, что мы являемся частью проблемы, заставляя ее думать о вещах, которые она отчаянно хочет забыть. Мы обязаны найти и остановить Калеба. Иначе она, возможно, никогда больше не будет в безопасности. Но более того, я знаю, что если она сможет найти способ рассказать хотя бы часть своей трагедии, восстановить некоторые из этих воспоминаний, они могут начать покидать ее тело и освободить больше места внутри, чтобы она могла медленно прийти в себя.

Это сложный процесс, и не только из-за ее шаткого физического состояния. Травма, нанесенная ей испытанием, повлияла на память и способность сосредотачиваться. Один момент может казаться ясным в рассказе, в то время как следующий раскалывается на части. Она повторяет одни детали, но меняет другие. Иногда она вообще не может говорить, только плачет. В других случаях она кажется почти бесчувственной, моргая на своей больничной койке, как будто мы совершенно незнакомы. Она никогда не произносит его имени. Но время от времени я вижу, как что-то прорывается сквозь горе и оцепенение. Ярость, небольшая, но присутствующая. То, что нельзя сломать.

* * *

Временная линия последних нескольких месяцев — одна из самых сложных вещей, которые можно собрать воедино, но мало-помалу мы начинаем видеть, по маленьким, иногда разрозненным кусочкам, как Калебу вообще удалось связаться с Кэмерон. В начале августа она увидела его объявление на доске объявлений о поиске модели для художника. В тот день она была с Греем, просто перекусила в кафе после некоторого времени на пляже, но когда она оторвала номер и сунула его в карман, она сделала это тайно. Однажды днем, когда ее мамы не было дома, она также позвонила ему наедине из своей комнаты, назначив первую встречу в центре для посетителей Мендосино на Мейн-стрит.

— Общественное место, — замечаю я, слушая ее. Это был ключевой шаг с его стороны, призванный укрепить доверие. Место также было разумным выбором, заполненное туристами, а не местными жителями. Скорее всего, их не заметил бы никто из тех, кто их знал, а если и так, то они всего лишь разговаривали снаружи за одним из столиков для пикника в тени, в погожий день в конце лета. — Ты чувствовала себя в безопасности, когда шла одна.

— Да. — Она кивает. — Думаю, это было глупо.

— Вовсе нет. Он мог бы быть совершенно нормальным.

— Но это было не так.

— Ты этого не знала.

Она поднимает глаза, все еще затененные глубокими тенями от пережитого испытания, ее тело болезненно худое.

— Он выглядел нормально.

— О чем вы говорили в тот день? — спрашивает Уилл. — Ты помнишь?

— Он хотел посмотреть мое модельное портфолио, но у меня его не было. Мне было стыдно, что я даже не подумала об этом раньше.

— Это когда ты попросила Грея сделать те снимки в роще, Камерон? Ты хотела получить что-то профессионально выглядящее.

Она кивает.

— Когда мы встретились снова, я показала ему фотографии. Он сказал, что они хороши, но не совсем подходят ему. Он собирался делать наброски и хотел кого-то, кто выглядел бы действительно естественно. Наверное, на мне было слишком много косметики или что-то в этом роде.

— Что случилось потом? — мягко давил Уилл.

— Он сказал мне, что подумает об этом и свяжется со мной, но что, если это сработает, у него много контактов в мире искусства, в том числе и в моде. Наверное, я купилась на все это. — Она отворачиваются, когда проявляется стыд.

— Если ты это сделала, то это потому, что он манипулировал тобой, — говорю я ей, жалея, что не могу нести часть этого для нее. Ее непосильное бремя. — Он втянул тебя в это, поймав тебя с потерей бдительности. Ты не сделала ничего плохого.

— Я должна была сказать маме или Грею. Кому-нибудь.

— Ты просто хотела чего-то для себя. В этом так много смысла, учитывая, как напряженно было дома.

— Думаю, что да. — Ее голос звучит неубедительно.

— Вещи, которые действительно важны для нас, Кэмерон, большую часть времени мы никому не рассказываем, потому что не можем. То, что ты сделала, было естественно. А тебе, знаешь ли, всего пятнадцать.

В ее молчании я удерживаю ее взгляд своим. Пробуя говорить с ней без слов. Ты боролась за себя. Вот почему ты все еще здесь.

* * *

В ближайшие часы и дни мы узнаем больше. Как к началу сентября Кэмерон начала ходить в студию Калеба в гараже, чтобы позировать ему один или два раза в неделю, после школы. Он не просил ее позировать ему обнаженной или делать что-то, что могло бы вызвать тревогу. На каждом шагу он вел себя почти пассивно, что по иронии судьбы увеличивало его власть над ней. Другими словами, все его уловки сработали.

Возможно, отношения между ними быстро обострились, потому что уже произошли другие события, которые никто не мог предсказать. Кэмерон обратилась в бесплатную клинику и столкнулась со всей этой скрытой травмой. Однажды в субботу она также подняла телефонную трубку и обнаружила на другом конце провода ассистентку Троя, которая звонила, чтобы сбросить бомбу на ее семью. Трудно сказать, что могло бы произойти без этих факторов, но вскоре она тайком встречалась с Калебом, либо потому, что все больше и больше доверяла ему, веря, что у нее может быть мечта стать моделью, если она будет достаточно усердно работать для этого, либо потому, что ее отчаяние нарастало вплоть до того, что она вообще не могла ясно мыслить. В любом случае, Кэмерон, очевидно, не имела ни малейшего представления о том, что у нее на самом деле внутри, пока не стало слишком поздно. До той ночи, когда она вышла встретить его и не вернулась.

— Почему в ту ночь? — спрашиваю я.

— Он сказал, что у него есть друг-художник из Лос-Анджелеса, с которым я должна встретиться. Он собирался пробыть в городе всего несколько часов.

— Итак, ты подождала, пока твоя мама ляжет спать, и отключила сигнализацию. Ты делала это раньше?

— Несколько раз. Я думала, что все будет хорошо. Я поверила ему. Но когда я добралась до его грузовика, где он ждал меня, что-то изменилось.

— Он казался взволнованным? — размышляю я. — Не самим собой?

— Да. Он нервничал и разговаривал сам с собой. Типа, шепотом. Это было действительно странно.

— Ты просила его отвезти тебя домой?

— Я не знала, что делать. Потом мы подъехали к светофору, направляясь в город, и он поехал в другую сторону. Он вообще не собирался в студию. Не было никакого друга.

— И что случилось потом? — Я спрашиваю ее так мягко, как только могу.

— Я пыталась выбраться из машины. Я собиралась выпрыгнуть. Я была действительно напугана. — Подтянув одеяло, она хватается за руки под хлопчатобумажным халатом. Я вижу гусиную кожу у нее под руками. — Он ударил по тормозам и закричал на меня. Он начал душить меня и прижал к окну. Кажется, я потеряла сознание.