Отец подруги и я (СИ) - Нокс Рокси - Страница 31

Выхожу из подъезда и сажусь в мерседес. На сей раз на переднее сидение.

— Можем ехать в институт? — уточняет пожилой водитель.

— Да, можете. Спасибо, что подождали.

— Нет проблем.

Опоздала на десять минут, но преподша латинского не стала меня отчитывать. Я даже удивилась, обычно она не упускает случая кому-нибудь устроить взбучку — характер такой мерзопакостный. Вон даже Машкиному отцу названивает, если что не так.

Маша сидела в аудитории, но не нашем обычном месте, а на самом последнем ряду. Меня как будто бы не заметила. Обернулась и посмотрела на бывшую подругу — ноль эмоций. Даже взгляд, полный презрения, не бросила в меня.

После пары, Маша прошла мимо, сделав вид, что меня не знает. Я не стала ее окрикивать. Что я ей скажу? Нечего мне ей сказать и добавить к тому, что она уже знает.

Остаюсь в аудитории одна и смотрю на осеннюю улицу. Поднялся ветер и сорвал с верхушки березы листья. Небо сизое. Только бы дождь не пошел, не люблю сырость. Да и зонт не взяла.

Думаю о наказании, которое готовит для меня Тепляков. Страшночёт! Он — властный тип и способен на многое. Ну не будет же он меня бить, в самом-то деле?! Или будет? Интересно, он когда-нибудь воспитывал Машу ремнем? Сомневаюсь.

— Привет, геронтофилка, — слышу мерзкий голос за спиной и оборачиваюсь. Рыжий Богдан, Тимуркин дружбан. Откуда он тут взялся?

— Ты ВУЗы попутал. Твой через дорогу, — снова смотрю в окно. Не реагировать на выпады этого козла — приказываю себе.

— В курсАх. Что старичка ждешь своего? Телефончик-то новый покажешь, который насосала?

— Пошел ты! — вспыхиваю.

Беру рюкзак и собираюсь выйти из лекционного зала, но Богдан преграждает мне путь. Толкает в грудь так, что я больно ударяюсь копчиком об стол, и говорит:

— У меня тоже есть бабки. Если захочешь соснуть не вялый член, знаешь, где меня искать.

Смотрю на него с ненавистью. Хочу накинуться на этого рыжего придурка и расцарапать ему физиономию. Но вместо этого спокойно отвечаю:

— У моего мужчины крепкий и толстый член, как дубинка. Ты уж извини, парень, но твой малыш не дотягивает до его уровня.

Рыжик краснеет и с силой хватает меня за плечо.

— Ты что сказала, овца?

— Что слышал!

Такое чувство, что он меня сейчас ударит. Отступаю на пару шагов назад и слышу:

— Богдан, отвянь от нее.

Маша. Я не слышала, что она вошла. С благодарностью оборачиваюсь к ней, но натыкаюсь на холодный, полный брезгливости взгляд, как будто она увидела таракана в своем утреннем кофе. И давно она там стоит? Подозреваю, что с самого начала. Пришла насладиться моим унижением, а то и вовсе подослала придурка. Должно быть, она слышала, что я говорила о размерах мужского достоинства ее отца, и теперь ей неприятно.

— Выйди из нашей аудитории, — говорит Маша. — А то декану пожалуюсь.

— Мы с тобой еще встретимся, — угрожающе говорит Богдан и уходит, задев меня плечом.

— Ой, как страшно, — кричу ему вслед.

Маша уходит за ним, и я не успеваю ее поблагодарить за то, что вмешалась. Наша стычка с рыжиком ничего хорошим бы не закончилась — это точно. Как же он меня задолбал!

***

Вечером готовлюсь к встрече с Тепляковым. Включила музыку и перебираю одежду. Боже, какой хлам! Клянусь, если сегодня он причинит мне боль, завтра в отместку опустошу его карту. Накуплю себе шмоток, и пусть только скажет хоть слово против.

Останавливаю выбор на белых брюках и красной кофте под горло. Мне нравится комбинация белого и красного в одежде.

Длинные волосы распускаю по плечам. С неудовольствием отмечаю, что пора их красить. От нервов или отчего-то еще они стали совсем тусклыми.

Делаю пару мазков помадой по губам и понимаю, что тоскую по Ростиславу, по его объятиям и поцелуям. Он ко мне не прикасался уже сколько дней! Это просто невыносимо… Вчера, когда он тащил меня пьяную из клуба — не считается. До сих пор стыдно! Но больше всего меня беспокоит так называемое наказание. Что у него там на уме?

Звонит и сообщает, что приехал. Бросаю на себя взгляд в зеркало — красотка! — и выхожу. Ждет меня, опершись на открытую дверь с пассажирской стороны. Подпускает ближе и вместо приветствия зажимает. Одну руку кладет на талию, вторую — на бразильский, как он выражается, зад, и прижимает к себе.

— Готова? — спрашивает, сжав пальцами мою ягодицу.

— К чему? — пищу я.

— Принять наказание за вчерашние проделки.

— Не очень, — отвечаю честно.

— Боишься? Правильно делаешь, — кладет руку на затылок и впивается страстным поцелуем в мой рот. Эка его разобрало, прямо на улице! Пользуется тем, гад, что уже стемнело.

— Ладно, садись в машину, — шлепает меня на заднице.

Метаю в него молнии, но ему только смешно. Что он так со мной обращается? Как… как… с какой-то шалавой. Вот!

Едем куда-то. Даже спрашивать не хочу куда.

— Как у вас с Машей? — спрашиваю.

— Обижается еще. Пытаемся говорить друг с другом, но… Взаимопонимания нет.

— Она сегодня спасла меня тот одного козла.

Ростислав Андреевич принял облик охотничьей собаки:

— Что еще за козел? Что он делал?

— Обзывал, ну и предлагал всякое… сделать за деньги.

— Имя козла, — говорит сквозь зубы.

— Не надо, Ростислав…

— Имя! — рычит он. Мне становится жутко, и я говорю, как зовут рыжика.

— Он того не стоит, — качаю головой.

— Я сам разберусь, кто стоит, а кто нет.

Какой грозный — просто жесть!

— Да он просто придурок.

— Значит, поставлю ему мозги на место. Но сначала их вышибу.

Кошусь на него со смесью страха и подозрений, как смотрят на серийных убийц.

— Не люблю, когда трогают моё, — объясняет.

Ну, теперь понятно — собственник. Кому понравится, когда твою игрушку обижают?

Выезжаем из города, оставив позади себя перечеркнутую табличку с названием населенного пункта.

— Куда мы едем? — спрашиваю.

— На дачу.

— У вас есть дача?

— У меня есть все, — отвечает раздраженно, и я замолкаю.

— С ночевкой? — через три минуты снова начинаю бомбардировать его вопросами.

— А что? — передразнивает. — Мама будет волноваться?

— Просто интересно, к чему готовиться.

— Готовься к худшему, — советует он.

— 33-

Дача Тепляковых представляла собой двухэтажный деревянный дом. Ха, а в моем провинциальном представлении, дача — это огромный огород с посадками и сараюшка-дом. Именно такой дачей владела наша семья. Каждое лето приходилось вкалывать на картошке. Как вспомню, так вздрогну: под палящим солнцем собирать противных колорадских жуков, полоть, поливать, потом выкапывать! Я не понимала, зачем делать все эти телодвижения, когда можно просто пойти на рынок и купить мешок этой же самой картошки.

Ростислав заводит меня в дом, который внутри выглядит, как охотничий. На стене висит голова настоящего оленя.

— И зачем убивать животных? — комментирую.

— Я никого не убивал, — отвечает сердито. — Купил дом вместе с ним.

Достает из пакета вино, сыр, фрукты.

— О, винишко! — радуюсь.

— Это для меня, — отбривает. — Ты будешь пить сок. С этого дня — никакого алкоголя.

— Так же неинтересно.

— Кто сказал? Ксения, ты очень плохо себя вела в последнее время.

Говорит так, что у меня кровь стынет в жилах.

— Поэтому раздевайся.

— Что-о?

***

— Раздевайся, сказал.

Она недоверчиво смотрит на меня своими дымчато-голубыми глазами.

— Я не шучу, Ксения.

Откупориваю бутылку с вином и наливаю в бокал рубиновую жидкость. Отпиваю глоток, смакуя, и выжидающе смотрю на нее. Она мнется.

— Здесь холодно, — отнекивается девчонка.

— Я включил камин. Он электрический, быстро станет тепло. Десять раз повторять не буду.

Вздыхает так, будто я только что приговорил ее к эшафоту. Снимает свою красную кофточку и стоит передо мной в одном лифчике.

— Довольны?

— Нет пока, — сажусь в кресло, закидываю ногу на ногу и отпиваю глоток вина. — Дальше.