Цена империи. На начинающего Бог (СИ) - Тарханов Влад - Страница 1

Цена империи. На начинающего Бог

Пролог

Влад Тарханов, Игорь Черепнёв

Цена империи. На начинающего Бог

Из цикла «Игры в солдатики»

Серия «Михайловичи» -2.

«Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах нашей империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император нападением на войска наши при Ковно открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается нам ничего иного, как призвав на помощь свидетеля и защитника правды. Всемогущего Творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог».

(приказ Александра I по русской армии. Вильно, 13 (25) июня 1812 г)

Пролог

Подмосковье

13 января 2021 года

Рождество этого года было на базе Проекта «Вектор» довольно-таки скучным. После гигантского «прокола» прошлого года сам проект оказался на грани закрытия. Его бы и законсервировали, но та же катастрофа заставила продолжать исследования, усилив секретность насколько это только было возможно. Всё дело было в непрогнозируемых энергетических пробоях, которые появились не только в Подмосковье или на территории матушки-России, но и в самых разных уголках земного шара. Единственное, что пока что радовало — так это невысокая энергия фиолетовых сгустков, лишь отдаленно, формою, напоминавших шаровые молнии. Создавать новую структуру для изучения этого природного явления было бы излишней расточительностью. Вот, на самом высоком уровне и решили пока что проект придержать, урезав его финансирование до самого минимального, но дающего хоть какую-то результативность.

Сейчас на базе было пустовато. Кроме охраны в здании было три человека, которые и отвечали за весь проект. Официальный руководитель (куратор) проекта, генерал-лейтенант Госбезопасности Валерий Николаевич Кручинин, пятидесятивосьмилетний мужчина почти в сто девяносто сантиметров роста, обладатель чуть полноватой фигуры, густой копны седых волос, к коим прилагался мощный зычного голоса, который, наверное, мог перекрыть танковый двигатель. Во всяком случае, когда генерал начинал орать на проштрафившегося подчиненного, то несчастный объект начальственного гнева от этого рыка сгибался, а окна дребезжали, грозясь в мгновение разлететься. Особенно подчиненных впечатляла начинающая раскачиваться при первых децибелах гласа вопиющего люстрочка, кто знает, на кого рухнет, хорошо, если на генерала, а если на него, дрожащего? Грозен был наш генерал, хотя внешне и не скажешь — обычный круглолицый добряк-человек, разве что брови слишка густоваты да глаза с таким острым взглядом, что режут тебя, как лазер селедку… Он был одет в не слишком дорогой костюм отечественного производства, при этом не удушая шею галстуком. По современной моде такое рандеву назвали бы встречей без галстуков, но тут подвел Марк Соломонович Гольдштейн, который явился на встречу при полном параде: этот невысокий худощавый мужчина был одет в строгий, стального цвета костюм, пошитый по индивидуальному заказу из отличной английской шерсти. Сей предмет туалета был несколько старомоден, как и ослепительно-белая рубашка, вот только сделаны оба были из столь дорогих материалов, что любой человек, разбирающийся в одежде прекрасно понимал, что имеет дело с весьма обеспеченным господином. Надо сказать, что хорошая и добротная одежда была особым пунктиком гениального ученого. Правда, иногда он облачался и в костюм своей первой молодости, если не студенческого, так аспирантского периода жизни, но только тогда, когда ему надо было шокировать какую-то публику. А вот в области «шокировать» он был известным специалистом. Третьим оказался полковник Госбезопасности Николай Степанович Полковников, человек, который отвечал за безопасность проекта, не так давно вышедший из комы. Он был среди тех, кто попал под Катаклизм, оказавшись практически в его эпицентре. Сейчас это было половина того Полковникова, которого все в проекте знали и любили. Увы, половина почти в прямом смысле этого слова: он сильно похудел, правая рука почти не двигалась, а лицо и часть туловища была обезображена многочисленными рубцами фиолетового оттенка, которые и не собирались рассасываться. Один из шрамов задел уголок рта, из-за которого казалось при разговоре, что полковник немного скалиться, а его улыбка становилась чуть-чуть угрожающей. В результате лицо его напоминало плохую маску из фильма ужасов, но вот сила воли никуда не делась. Он сразу, как только позволили врачи, снова взялся за работу, перестраивая протоколы безопасности с учетом случившихся проблем. Пострадавший в темпоральной аварии был одет в обычный свитер грубой вязки и весьма свободного покроя брюки, чем сильно отличался от своих костюмированных коллег, но пока что другая одежда ему не подходила.

— Марк Соломонович, вы уверены, что нам надо привлечь этих двух специалистов? — Кручинин проследил взглядом за кофейным автоматом, вздохнул, да пошел доставать чашку с приготовленным напитком. В этом междусобойчике не было алкоголя, не было и обслуживающего персонала. Все сам, все себе. Ответ не заставил себя ждать. Не было ясно, куда подевался одесский говор, которым столь часто козырял академик, но как-то так:

— Я прошу только двух. По большому уму сюда надо загнать десяток толковых физиков, понимаю, бюджет. Сразу надо было так сделать. Тогда бы поставили предохранитель от неприятностей. Чернобыль-то научил, вижу, что не всех. А у нас тут всё просто: в проекте жуткий перекос в сторону математиков и полуфизиков-теоретиков, опять-таки упор у них в сторону теоретических расчетов. Я прошу двух физиков: Шарова и Маковского. Они не гении, но это крепкие физики-экспериментаторы, способные что-то создать «на коленке».

— Марк Соломонович, вы называете физиками не евреев? С чего такая щедрость? — не удержался от шпильки генерал-лейтенант. Полковников отошел к фальшивому окну, которое работало как экран электронной защиты и пока что помалкивал. Гольдштейн, что удивительно, шпильку оставил без внимания.

— Михаил Шаров и Всеслав Маковский станут ядром двух направлений, которые мы можем потянуть — и по материальным средствам, и по наличию персонала. Моя группа будет уточнять теорию темпорального взаимодействия и переноса. Это проблема на перспективу. Рабочая группа я и три математика. Больше не надо. Михаил Павлович возьмется за изучение пробойных энергетических явлений, наша цель — создать модель пробоя. Как в теории, так и в натуре, микро-пробойчик.

— Это то направление, из-за которого нас и оставили пока на плаву. — подтвердил правильность идеи академика Кручинин.

— А Всеслав Матвеевич займется созданием темпоскопа. Нам нужен метод, который позволит наблюдать за происходящем в параллельных измерениях, чтобы понять, что там происходит и что реально дали наши преобразования. Прибор не должен быть слишком энергоемким и не слишком затратным финансово. И одних теоретиков для этого недостаточно. Нужен физик-экспериментатор с руками, которые растут не из жопы.

— Что думаете по этому поводу, Николай Степанович? — обратился генерал-лейтенант к полковнику.

— В предложениях уважаемого Марка Соломоновича есть рациональное зерно. Мы, на фоне первого успеха с Толоконниковым слишком бездумно раздули штат научных сотрудников. И их уволить нельзя. Никак нельзя. Разве что закапывать тела после ликвидации. Но это крайне расточительно. Вообще не наш метод. Так что с точки сохранения безопасности проекта я буду «За».