Гений разведки - Бортников Сергей Иванович - Страница 35

А тогда…

Володя собрал мощный ударный кулак из танка Т-34, девяти бронетранспортеров, одной противотанковой пушки и двух бронемашин. Ночным стремительным рывком, открыв огонь из всех имеющихся в наличии видов оружия, посеял замешательство в стане врага.

При этом Громак танком раздавил несколько пушек, а бронетранспортеры скосили чуть ли не всю вражескую пехоту.

И понеслось…

Сражаясь несколько дней в предельно узком коридоре, разведчики разрывали и уничтожали мелкие немецкие подразделения и таким образом объединяли, укрепляли, сплачивали дравшиеся порознь красные части.

Вскоре приказ был выполнен.

Счастливый Бабаджанян дал Подгорбунскому новое ответственное задание: идти на соединение с войсками 3-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта генерал-полковника Василия Николаевича Гордова, если быть абсолютно точным — с 58-й её дивизией.

Однако в тесном проходе, проложенном между разными частями вермахта у селения Романувка-Нова[101], группа Владимира Николаевича напоролась на засаду: шесть тяжелых танков и батальон пехоты открыли огонь по горстке отчаянных бойцов разведвзвода.

Головной бронетранспортер был подбит первым же выстрелом; спустя несколько мгновений, вспыхнули ещё несколько машин. Впрочем, лейтенант Каторнин, командир пушки, не растерялся: отцепил орудие и показал немцам, как надо вести артиллерийский бой в ограниченном времени и пространстве — тремя точными выстрелами поджег три танка. Остальные позорно ретировались.

После этого Подгорбунский разделил отряд на две неравные части. Большую, с единственным танком, ведомым крепкой рукой Громака, и самоходной пушкой во главе с лейтенантом Дубининым, он послал пробиваться к Гордову, а сам с тридцатью бойцами и тремя бронетранспортерами остался прикрывать их продвижение с севера.

Целый батальон вермахта атаковал один взвод славных советских воинов.

Но безуспешно.

— Рус, сдавайся! — кричали гитлеровцы, подобравшись к нашим героям на расстояние броска гранаты.

Однако никто из них и не помышлял подымать руки!

Ряды танковых разведчиков быстро редели. Двадцать пять, потом двадцать, пятнадцать, наконец — двенадцать. Все были ранены, Володя — дважды. И всё же…

Время от времени красноармейцы даже выходили в контрнаступление на чудом уцелевших бронетранспортерах, расстреливали залегшие цепи немцев, и все начиналось сначала.

— Русс, сдавайся!

А вот вам!

Вечером, когда ребята получили весточку о том, что наши части наконец-то вышли к Висле, где соединились с армией Гордова, Подгорбунский пообещал им, что, выполнив задание, вернётся в госпиталь:

— Вот только схожу в еще одну атаку, последнюю, чтоб вам без меня не так трудно было.

Вылазку совершили без потерь…

Но, как только капитан, вернувшись с задания, обессиленный прилёг на землю, прямо у его изголовья разорвалась шальная мина[102].

Случилось это 19 августа 1944 года.

Опознали Володю по Звезде Героя, которую он никогда не снимал…

Конечно же оставшиеся в живых бойцы не бросили тело своего командира, не отдали на растерзание злейшим врагам — положили на плащ-палатку и понесли в сторону расположения наших войск.

Вот как, много лет спустя, описал этот эпизод в своей книге "Впереди Берлин" Николай Кириллович Попель:

"Навстречу нам по оврагу ползли шесть разведчиков. Они цепко держали края плащ-палатки, на которой лежала какая-то бесформенная груда. В переднем я узнал Сашу Власова, бессменного ординарца и лучшего друга Подгорбунского.

— Что это такое?

Из груди Власова вырвалось всхлипывание. Вместо ответа он протянул Золотую Звезду.

— Вот все, что от командира осталось.

Мы смотрели на плащ-палатку и не могли понять, не могли поверить в случившееся. Саша по-своему понял мой взгляд.

— Все собрали, товарищ генерал, все до кусочка! Кто жив остался — все ползали, искали останки командира. Тут он, целиком. — И Власов зарыдал.

Не выдержал и я.

С чистым сердцем пришел в партию Подгорбунский и отдал свою кровь, свое молодое счастье, как и его отец, за дело Ленина, за счастливую жизнь.

В двадцать семь лет[103] погибли они оба Николай и Владимир Подгорбунские, отец и сын.

Первый погиб в армии Лазо, защищая Советскую республику, второй спасал ее от гитлеровских варваров…"[104]

Друзья-разведчики и любимая супруга Анечка похоронили Героя на ещё "тёплой" после боя, но уже освобождённой от фашистов польской земле[105].

Горше всех рыдал один молодой боец, которому только-только стукнуло восемнадцать.

Мол, Господи, как ты мог допустить такую вопиющую несправедливость? Ведь у командира — молодая любящая супруга, ждущая ребёночка, а у меня — вообще ни одной родной кровинки на всём белом свете нет. Нет, чтобы забрать не его, а мою жизнь?

…А вот Иван Громак, даже при всём своём желании, на похоронах своего командира присутствовать физически не мог.

Его танк продолжал героически сражаться на Сан-домирском плацдарме в составе войск 3-й гвардейской армии Гордова…

После гибели обожаемого командира, о которой он узнал из сообщений "народного информбюро", возвращаться в так и не ставшую родной мотоциклетную роту не имело никакого смысла. И Громак продолжил громить врага в составе 111-й танковой Новоград-Волынской Краснознаменной ордена Суворова 2-й степени бригаде 25-го танкового Краснознаменного корпуса 3-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта, после освобождения Варшавы — 17 января 1945 года, — повернувшей на юг Польши.

Спустя 11 дней, 28 января, именно это соединение сыграло решающую роль в освобождении столицы Верхней Силезии — города Катовице.

Самого Ивана после прямого попадания вражеского снаряда в очередной раз взрывной волной выбросило из танка — через тот самый никогда не закрывавшийся в бою люк механика-водителя. Вот что значит школа!

После того боя мать солдата получила очередную — вторую по счёту — похоронку (первую ей принесли после Смоленска), а он снова выжил. Только после тяжелейшей контузии потерял слух и речь.

Весну 1945-го Иван встретил в госпитале. И там опять "отличился"!

В один из солнечных апрельских дней, отдыхая в тени какого-то буйно цветущего фруктового дерева, он заметил на поверхности госпитального пруда странную зыбь. То в одном, то в другом месте вода, словно закипая, начинала приходить в движение и вздыматься вверх непонятными фонтанчиками.

"Чёрт, да это же рыба! Косяками ходит! сработала профессиональная "чуйка". — Ищет моего, где выбросить икру!"

— Эй, Стёпа, поди сюда! — нет, не сказал, промычал Громак. Мол, смотри, что здесь творится!

Немолодой высокий красноармеец без одной ноги, присев рядом с ним на скамейку, уставился в указанном направлении.

И сразу понял всё.

— Сейчас организуем, товарищ гвардии старший сержант…

Спустя несколько минут Степан вернулся уже в сопровождении друга, державшего в руках какой-то свёрток из обычной белой материи — как выяснится чуть позже, в неё была завёрнута пара толовых шашек.

Как с ними обращаться — опытный сапёр Громак прекрасно знал…

Шарахнуло, садануло так, что самих браконьеров словно ветром сдуло с госпитальной лавки, а в окнах медицинского учреждения и ещё десятке домов в округе мигом вылетели все стёкла. Хорошо, хоть рамы остались!

Скандал был грандиозный.

Зато к Ивану вернулся слух. Да и речь сразу восстановилась!

По крайней мере: "Ух ты…" — он, ко всеобщему удивлению, выговорил довольно чётко.