Гений разведки - Бортников Сергей Иванович - Страница 24

Активная фаза атаки длилась недолго.

Заслышав первые звуки стрельбы — специфическое потрескивание, издаваемое советскими автоматами (их фрицы уже прекрасно изучили и даже среди ночи запросто отличали от своих "шмайсеров"), враги, в последние полгода сполна познавшие горечь поражений, разбежались в разные стороны.

Нашим доблестным парням ничего фактически не осталось, как без боя взять "трофеи" и отбуксировать их на берег Днестра…

(Хотя существует и иная версия: мол, всю понтонную обслугу перебили Подгорбунский сотоварищи; к ней мы ещё вернёмся, когда дойдёт очередь до анализа вторичного представления Владимира Николаевича к высокому званию Героя Советского Союза.)

…Подоспевшие армейские саперы при содействии неугомонного Громака, знавшего толк в инженерном деле: для того и существуют ШИСБр — штурмовые инженерно-сапёрные бригады — быстро-шустро организовали переправу, по которой вскоре на правый берег Днестра перебросили колонну тяжёлых автомобилей, гружённых горючим и боеприпасами.

Так Ваня получил боевое крещение уже в составе Первой танковой армии, которую в том числе и за этот, описанный нами, подвиг, вскоре — уже 25 апреля — удостоят наименования гвардейской.

По поводу практически бескровного преодоления очередной водной преграды по пути, ведущему на запад, — к основному логову главного предводителя фашистского зверья, — разведчики решили временно отменить ранее установленный командиром "сухой закон".

Тем более что повод был подкреплён наличием самого необходимого в таких случаях атрибута — среди захваченного у врага имущества случайно оказалась 200-литровая бочка настоящего баварского пива.

А пиво без раков, как известно, всё равно, что щи без капусты!

Подгорбунский, к тому времени хорошо осведомлённый о выдающихся способностях Громака в деле ловли членистоногих (незачем было бахвалиться!), предложил Ивану продемонстрировать свою сноровку в днестровских водах, тем более что местные жители наперебой заверяли: "Тут цього добра, як гною"[64].

Поутру младший сержант отправился выполнять поставленную задачу. Для этого ему понадобился резиновый костюм, используемый бойцами подразделений противохимической защиты.

Спросите, с какой-такой целью?

Отвечу…

Конец марта.

Температура воды никак не больше плюс пятнадцати градусов. Голышом не шибко-то и разгуляешься!

Впрочем, раздобыть костюм — причём отличного качества — трофейный — для разведчиков не составило особого труда. Их полно пылилось на складе бригады: захватили ещё во время освобождения Казатина.

"Клёв" был великолепный. Замечательный. Головокружительный. Отменный.

В каждой норе — по раку. К тому же многие из них уже с икрой под скрученным хвостом — так самки защищают, берегут своё долгожданное потомство.

Прогуливаясь по берегу реки против течения, за которым уходила мутная вода, Володька едва успевал ловить панцирных тварей, с периодичностью всего в несколько секунд вылетающих откуда-то снизу, из-под воды, и складывать добычу прямо в наполненный речной влагой котелок — самый большой из пребывающих "на вооружении" хозчасти.

Соль-перчик, молодая, только что зазеленевшая крапива — и на костёр.

"Раки любят, чтобы их варили живыми". Ещё Лев Толстой в романе "Воскресение" сформулировал эту, прямо скажем не самую гуманную, житейскую мудрость!

Правда, Володька в отличие от книгочея Громака и слыхом не слыхивал о подобном высказывании великого русского писателя. Как, впрочем, и о самом его существовании.

Зачем? Как любил говаривать сам Подгорбунский: "Я даже газет не читаю… А международное положение чувствую сердцем…"

Но мы об этом уже упоминали…

Вечерело…

Пива оставалось ещё довольно много.

А раки уже подходили к концу, когда на тропинке, проторенной сотнями пар солдатских сапог, в отблесках догорающего костра отразилась одинокая женская фигурка — изящная и стройная.

Узнать её было "делом техники".

— Встать! — мгновенно скомандовал Подгорбунский. — Смирно!

— Вольно! — озарила улыбкой кромешную тьму миловидная девушка в форме РККА. И всем сразу стало светлее!

Это была та самая, уже знакомая нам, Александра Самусенко, единственная в Советской армии женщина — командир танка. А с недавних пор и вовсе — заместитель командира 1-го батальона 1-й танковой армии.

— О! Землячка! Привет! — Володька хлопнул себя по бёдрам и, приплясывая, пошёл навстречу красавице. — Где ты пропадала, родная?

— Прибыла из госпиталя для дальнейшего прохождения службы! — бодро отрапортовала Шурочка, хоть конечно же могла этого и не делать, ибо по званию была равна командиру разведчиков (она тоже получила недавно капитана), а по должности и вовсе превосходила его.

— Не побрезгуешь, присядешь рядом с нами?

— Не могу. Сначала — в штаб и только потом…

— Потом суп с котом. Глянь, что у нас есть…

— Раки? Мои любимые…

— Оне родимые… Ты того, землячка, ступай, но помни: через четверть часа от них останутся лишь рожки да ножки, одно лишь воспоминание! Надеюсь, приятное.

— А с чем вы их потребляете, братцы? — Она потянула носом и наконец-то разглядела канистру с пивом, точнее, вертевшегося возле неё одного из бойцов, — тучного и неповоротливого — именно его Володька определил "старшим по разливу". — Неужто с пивком?

— Так точно, товарищ капитан, с баварским-с. Ну, идите уже, идите, а то штабисты вас заждались.

— Ты так, да? А ещё друг называется! Земляк — святое для русского человека слово… Что ж, будь что будет, пропади оно всё пропадом…

— Вот это — правильное решение!

— Не зевай, Вова, — наливай! Ох, и вкуснотища… Где вы, миленькие мои, таких деликатесов набрали?

— Ясно, что не на Читинском пивном заводе.

— Понимаю.

— Фрицов раскулачили, пока они дремали. Подцепили пивко вместе с понтонами, и тю-тю — на Воркутю[65]. Знаешь такой город?

— Нет… Ах, какая шейка… А икра-то, икра… Это же просто чудо! — продолжала восхищаться Александра. — Нет, раки точно не фашистские!

— Наши. Ванька по ним — первейший спец! В нору руку запустил и тащит. То за усы, то за лапу, пардон — клешню… Только успевай подхватывать!

— Ну и где этот удалой потрошитель подводных дыр?

— Я здесь! — покраснел, как сваренный рак, поднимаясь во весь свой немалый рост, Громак.

— Молодец. Красавец, — с головы до пят окинув юношу беглым взглядом, оценила Самусенко. — От имени командования выношу тебе благодарность.

— Есть. Слушаюсь. Спасибо… — окончательно оробел храбрец, но быстро совладел с собой и закончил, как положено по новому Уставу: — Служу Советскому Союзу!

— Вольно… Имя у тебя есть?

— Так точно. Иван. То есть младший сержант Громак!

— Всего лишь младший? Товарищ капитан, Владимир Николаевич, дорогой… Срочно устранить это вопиющее упущение, немедленно исправить удручающее положение дел!

— Слушаюсь, Александра Григорьевна!

— Значит, ты брал их голыми руками, Ваня? — никак не унималась Самусенко.

— А как же иначе? — даже удивился Громак. — У нас на Украине это дело называется "печеровать", то есть шарить по печерам. Пещерам — по-вашему.

— Да поняла я… Поняла… У самой ведь в родословной какие-никакие украинские корни имеются, впрочем, почти как у каждого человека на святой русской земле… Не страшно было?

— Нет.

— А если в норе вдруг крыса или, например, уж, а то и какая-нибудь экзотическая водная змея? Мало ли что матушка-природа сотворить может…

— Людей бояться надо. Всякая тварь чует человека за сотни вёрст и бежит прочь так, что только пятки сверкают, ежели они, конечно, у этой твари есть! — несмотря на всю неловкость положения, в который раз умудрился продемонстрировать зачатки зарождающегося мастерства по умению убеждать любого собеседника будущий умник-эрудит Громак.