Гобелены грез - Джеллис Роберта - Страница 58

Находясь во дворе, Хью больше не сожалел об оставшейся вдали любви — у него не было времени для этого. После спокойных дней, проведенных с Одрис, суматоха, царившая во время сбора вещей, призывала его к выполнению своих обязанностей. Он стоял, оглушенный шумом и беготней, наблюдая за слугами, которые сновали туда-сюда, перетаскивая из груды мешков узлы и кое-что из мебели. Огромная кровать архиепископа была уже разобрана и находилась в главной телеге вместе с высоким, отделанным изысканной резьбой креслом. Вокруг мебели были матрацы, подушки, перины, а сверху — сундуки с посудой и другими ценностями. Хью видел, как слуга взобравшись на задок телеги, выбрасывал трехногий табурет и кричал на мальчишку, который пытался всучить ему другой, чтобы тот принес вместо него узлы поменьше. Мальчишка что-то прокричал в ответ — Хью не мог понять что именно. Он не все понимал на английском, но, должно быть, это были дерзости, а слуга схватил второй табурет за ножку и, угрожая, размахивал им. Тогда мальчишка побежал и схватил несколько неаккуратно свернутых одеял и, смеясь, поспешно вернулся. Хотя слуга и размахивал грозно стулом, но старался не задеть мальчишку.

Как ему и положено, Хью подошел к подводе и тронул крупные вещи, которые мог достать, проверяя, достаточно ли они укреплены. Ничего не шаталось, и он, запинаясь, сказал по-английски несколько слов благодарности за хорошо выполненную работу. Если подвода не опрокинется, то Хью был уверен, что ничего не развяжется, не разболтается и не упадет в дороге. Слышны были крики, брань, вещи перекидывались из одной кучи в другую, и, казалось, что погрузка делалась наугад, но слуги архиепископа были опытны и хорошо знали свое дело. Некоторые из них служили Тарстену много лет, грузили и разгружали его вещи уже тысячи раз.

Когда архиепископ вышел, ему помогли взобраться на коня, Хью вывел обоз за ворота аббатства, и они направились к Ньюкаслу. Через реку Тайн дорога шла по мостику, и Хью считал, что время, потраченное на этот окружный путь, будет возмещено тем, что по мосту будет легче перебраться на другой берег реки, а также преимуществам Римской дороги.

Правда, если бы из Хексема они поехали прямо север, то выиграли бы около трех миль, — а это полдня пути, — но в таком случае архиепископу и повозкам багажом пришлось бы преодолевать тот опасный брод под Джернейвом. Там нельзя исключить и несчастный случай так как брод был очень труден для груженых телег, да и Тарстен мог намокнуть. Хью знал и то, что не сможет просто проехать мимо Джернейва. И Одрис будет огорчена, если увидит, как он проезжает мимо.

Хью мысленно начал объяснять, как будто писал ей письмо, почему ему пришлось выбрать римскую дорогу, и странное предложение Одрис «разговаривать друг с другом после расставания» оказалось не таким уж и странным, и он не чувствовал себя вдали от нее. Именно тогда он пожалел, что нет возможности описать все это. Раньше не было надобности возить с собой пергамент и чернила. Если он изредка хотел послать письмо сэру Вальтеру, нужно было только попросить все необходимое у Тарстена, но если просить пергамент по несколько раз в неделю, то он будет вынужден все объяснить архиепископу. Этого ему не хотелось бы делать.

Он сказал Тарстену, молча ехавшему рядом, что забыл спросить кое о чем в Хексеме и нужно туда возвратиться, и ускакал прежде чем его приемный отец смог задать ему вопрос. Кортеж не успел проехать и мили, как Хью уже вернулся с плотным свертком пергаментов, дюжиной перьев, завернутых в одеяло, и закупоренным рогом чернил. Все это было спрятано в седельном вьюке. Он также осведомился у монахов о положении на северной дороге и нет ли там бандитов.

Тарстен все же захотел спросить, почему он возвращался назад, и Хью пришлось повторить рассказ монахов о том, что Римская дорога [17] доходит вплоть до Бернесса и даже немного дальше. Далее на север она ухудшается, но, конечно, по ней можно доехать до Джедборо. Что касается бандитов, то говорят, что их на этой дороге меньше, так как, по слухам, этот район очистила шотландская армия. Тарстен посмотрел на него и сухо спросил: — Неужели ты думаешь, что я настолько стар и уже выжил из ума?

— Конечно, нет, — ответил Хью.

— Тогда зачем тебе было возвращаться в Хексем и задавать те вопросы, которые я по своему старческому слабоумию уже давно задал?

Хью не знал, куда ему спрятать глаза, и только возразил: — Прости отец, это я должен знать все эти вещи, и… иногда вы заняты более важными делами, чем положением на дорогах…

— Конечно, у меня иногда бывают дела поважнее, чем состояние дороги, но только не тогда, когда собираешься путешествовать по ней, — перебил Тарстен, смеясь, но ничего больше не добавил. Старик почувствовал, что ему не следует допытываться. Он понимал, что Хью пытается скрыть свое смущение и у него было какое-то личное дело, которое он не хотел разглашать. Что бы Хью ни делал, он никогда не совершал ничего дурного. И, если у него есть что-то скрытое от других, то, судя по выражению лица Хью, — он счастлив.

В тот день они проехали довольно большой отрезок пути. Остановились, чтобы поесть, южнее того места, где дорога проходила сквозь брешь в Римской стене. Затем проехали еще восемь миль, несмотря на то, что дорога подымалась вверх, и только на закате Хью почувствовал, что надо остановиться на ночлег. Казалось, что эта местность была не населена. Они видели овец, которые паслись на склонах гор, иногда среди деревьев, росших у дороги, раздавалось хрюканье свиней. Однако, несмотря на это, нигде не было видно ни деревни, ни замка, где бы можно было приютиться на ночь. Тарстен не придал значения заботам Хью.

— Мне и раньше приходилось спать в шатре, — отметил он. И по правде говоря, думаю, что предпочел бы спать в собственном шатре, нежели в самой лучшей постели деревенского постоялого двора, — он улыбнулся, дразня Хью: — Я всегда предпочитал спать один.

Хью не мог сдержать смех:

— Должно быть, я люблю спать в компании.

Он больше не возражал и перестал беспокоиться. Они были недалеко от Корбриджа, и опасность нападения грабителей миновала. Город высылает людей для охраны дорог если торговцы жалуются, что их грабят в его окрестностях. Погода была теплая, и хотя поздно вечером прошел ливень, облака рассеялись. Однако разбивать лагерь для архиепископа даже в безопасном месте было куда хлопотнее для Хью, чем расположиться во дворе либо за стенами замка, или, на худой конец, на деревенском постоялом дворе. Если бы они заночевали в замке, то оставалось бы только вести вежливую беседу с хозяином вместо уставшего Тарстена. В деревне ему нужно было бы установить охрану, которая следила бы за вещами. Здесь же, разбивая лагерь, ему приходилось обдумывать каждую деталь. Он выбрал небольшую долину, по которой текла быстрая речка. На отлогих берегах речки не было густой растительности.

Шатер архиепископа должен находиться в самом безопасном и защищенном месте, а в нем будет размещено все самое ценное — сам Тарстен и сундуки с посудой и драгоценностями. Хью отметил место, которое будет являться центром лагеря, и приказал поставить вокруг телеги. Если возникнет необходимость, люди смогут обороняться, укрываясь за ними. Шатер архиепископа будет поставлен за кольцом из телег и недалеко от проема, который позволит пройти между телегами. Мулов и лошадей нужно было также расположить в безопасном месте. Скорее всего один или два вора могут попытаться украсть несколько животных, нападение большого отряда на лагерь было мало вероятно. Хью отвел для животных такое место, которое хорошо просматривалось и находилось на склоне за шатром Тарстена таким образом, что моча животных будет стекать по склону и не навредит ему. Конечно, это можно было бы и не принимать во внимание, если бы влага впитывалась в землю, но поверхность была уже мокрая, возможно, от прошедшего днем ливня или из-за того, что почва была торфяная, а под ней находился каменный пласт, который не впитывал влагу.