Гобелены грез - Джеллис Роберта - Страница 10

Эта короткая пауза спасла его. Как только Хью отнял руки от трупа собаки, послышался скрип гравия под ногами и слабое бряцание металла. Человек обогнул угол — Хью одним быстрым движением обнажил, поднял и вогнал кинжал тому в горло, охватив при этом другой рукой его голову сзади так, чтобы жертва не могла вырваться. Однако лезвие кинжала не уперлось в кожаный панцирь или кольчугу, как ожидал Хью. К его удивлению, оно мягко скользнуло прямо и вошло по рукоять. Тело забилось в судорогах, однако Хью был готов к этому и машинально сжал его снова. В следующее мгновение тело мягко обвисло, и Хью дал сползти ему вниз.

Только когда враг был уложен рядом с собакой, Хью быстро вытащил свой кинжал из раны — он не хотел испачкаться в крови: кровь пугает лошадей. Он вытер лезвие кинжала и ребро ладони, по которому от раны бежала струйка крови, об одежду жертвы, после чего пробормотал молитву о прощении грехов и за упокой вознесшейся души. Он сожалел о том, что убил, хотя не намеревался этого делать, однако перед ним прежде всего был враг, который сам виноват в том, что не потрудился надеть доспехи. Хью приходилось убивать людей и раньше, и еще одна смерть не нанесет ему вреда.

Его мысли были полностью заняты догадками о том, кто этот человек: если он — охранник, посланный сторожить сарай, то не находится ли внутри сарая другой, которого должны были сменить? Но в сарае не было заметно света, а вряд ли охранник будет ожидать в темноте. Тем не менее Хью продолжал держать кинжал обнаженным, прикрыв поблескивающий клинок краем плаща, и направился ко входу в сарай уверенно, как будто его там ждали. Около входа он остановился и прислушался. Из глубины строения доносились только звуки дыхания и низкий храп отдыхающих животных, а также постукивание подкованных копыт.

Глаза Хью привыкли к темноте, и в слабом свете, проникавшем сквозь дыры, он смог различить силуэты нескольких лошадей, столпившихся вместе в небольшом стойле. Ни одна из них не была оседлана. Хью сдержал возглас досады. Но досада быстро сменилась надеждой. Он знал, что даже зажиточная хозяйка пивной не могла не только позволить себе содержать стольких лошадей, но и найти им работу. Было холодно и дул пронизывающий ветер. Вероятно, некоторые офицеры предпочли переночевать в этом доме, а не в палатке. Пока такие мысли проносились в его голове, глаза Хью обшарили сарай и сразу же поймали слабый отблеск света от темной груды около задней стены. Это были седла!

От радости он потерял бдительность и не успел рвануться к цели, как нога опять наткнулось на чье-то мягкое тело, которое вздрогнуло, указывая, что это живое существо, но не издало никакого звука, кроме слабого повизгивания. Хью моментально опустился рядом с человеком, уперев в его горло кинжал. На этот раз он действовал осторожнее, и убийства не случилось. Да в том и не было необходимости. Сильный запах пива и рвоты ударил в нос Хью, когда он наклонился, чтобы вполголоса отдать приказ молчать. Это и предопределило дальнейшие действия. Потребовалось не больше минуты, чтобы обрезать у пьяного нагрудные шнурки, которыми связать ему руки и ноги. Следующей минуты хватило, чтобы вогнать ему в рот кляп из лоскута, вырванного из его же одежды. Перешагнув через спящего, Хью приблизился к седлам. Его руки нащупали фонарь с погасшей свечой. Немного помедлив, он достал из поясного мешочка кремень, кресало, трут и зажег свечу. Если человек, лежащий на полу, был охранником, а убитый — его сменщиком, то, вероятно, пока никто больше не придет в сарай. Правда, было слабое опасение, что фонарь выдаст его, но он же позволит оседлать коня гораздо быстрее, и Хью решил рискнуть.

Он поднял фонарь — и от души улыбнулся. Седла, до которых он добрался, были украшены выпуклым орнаментом из серебра, чепрак, лежавший рядом, был расшит серебром и золотом. Хью повернулся, чтобы взглянуть на лошадей, и, увидев высокого, сильного боевого коня, выделявшегося среди других, менее рослых животных, улыбнулся еще шире. Он подумал, что здесь остановился сам сэр Вильям де Саммервилль. Теперь Хью был благодарен кастеляну за задержку со сдачей Уорка. Ведь Саммервилль наверняка разместился бы в крепости, если бы она перешла к нему.

Мгновением позже руки Хью ласкали статного боевого коня. Многие, наверное, дважды подумали бы, прежде чем без помощника пытаться седлать чужого боевого коня, поскольку у таких коней воспитывают лютую ненависть к посторонним. Однако Хью имел подход к животным. Он что-то нежно бормотал коню, поднося ему полную горсть зерна из мешка, стоявшего рядом с седлами. Такая взятка в сочетании с бесстрашием Хью быстро сделала свое дело. Пока конь выбирал последние зернышки с его ладони, были закреплены удила и повод. Затем Хью подвел коня к мешку, который осчастливил скакуна на то время, пока надевались чепрак и седло. После этого не составляло труда вывести жеребца наружу, где шум вряд ли потревожил бы тех, кто находился в доме, и дать тычка ему под ребра, чтобы надежно затянуть подпругу.

С улыбкой до ушей Хью вскочил в седло, миновал рысью двор и выскочил на дорогу. Ему часто говорили, что человек, верный и преданный долгу и творящий добрые дела, облегчает себе путь на небеса и этим вознаграждает сам себя, но на сей раз вознаграждение было совершенно реальным. Хью теперь стал богаче, обретя чудесного коня и его роскошное снаряжение. И все это отобрано у богатого врага. И не надо испытывать чувство вины за то, что поживился за счет последних грошей бедняков.

Однако судьба приготовила для Хью новые испытания. Ему не удалось скрыться незамеченным. Случайно один из выпивавших с сэром Вильямом де Саммервиллем в доме хозяйки пивной вышел по малой нужде как раз тогда, когда Хью удалялся в направлении дороги. Этот человек был пьян, но не настолько, чтобы не заподозрить что-то неладное во всаднике, скачущем к югу из деревни, зычно окликнул его и приказал остановиться, что Хью, конечно, пропустил мимо ушей. Наоборот, он пустил коня галопом и не сбавлял темпа до тех пор, пока не проехал через весь лагерь, строго держась дороги, ведущей прямо на юг. Но когда Хью решил, что стук тяжелых копыт больше не будет доноситься до лагеря, он сдержал коня и повернул на запад. Он знал, что, как только Саммервилль обнаружит пропажу своего коня, за ним снарядят погоню, но к тому времени он будет достаточно далеко, и надеялся, что преследователи решат, будто он держит путь в южном направлении или, наверное, свернул на восток в поисках защиты в Прудго или в Ньюкасле.

Эти раздумья породили у него сомнения. Так как король Дэвид сам не пришел к Уорку, то, очевидно, есть другие замки, более для него значимые. Хью, конечно, не мог точно угадать места, которые подверглись нападению, и решил, что разумнее будет избегать всех городов и крепостей, пока он не окажется далеко на юге, в Англии. Это привело его к мысли о Великой стене, пересекавшей Англию. К югу от нее он был бы, точно, в безопасности. Стена представляла собой руины, кроме тех участков, где ремонтировалась, однако это были грозные руины высотой десять-двенадцать футов. Лишь в отдельных местах были преднамеренно сделаны проломы. Хью нахмурился. Он не знал, где именно находились такие проломы, и, двигаясь без дороги, при скрытых облаками звездах не мог определить, куда же держать путь.

Глава III

Когда впоследствии Хью размышлял или вспоминал о своем побеге, он был уверен, что весь путь на узде его коня покоилась длань святого Иуды или даже самой Благословенной Девы Марии. Так как ни луна, ни звезды не указывали ему дорогу, то все, что он мог сделать, это следовать по направлению ветра, который, как он помнил, дул ему в спину с северо-востока. Тем не менее, он не заблудился и добрался до Великой стены перед рассветом, не заметив никаких признаков погони.

К рассвету он обнаружил пролом, в который от речушки, протекающей вдоль стены, ответвлялся ручей, направляющийся на юг. Напившись и напоив коня, Хью, проследовав немного по долине ручья, наткнулся на дорогу. Она отклонялась от южного направления к западу, однако он обрадовался: эта часть страны была ему незнакома, а дорога означала возможность встретить людей. У него был повод все утро сомневаться в правильности своего решения, так как местность оставалась безлюдной, однако к полудню он добрался до дороги, пересекавшей ту, по которой он двигался. Эта дорога уходила на восток и выглядела более наезженной. На исходе дня он добрался до крепости Броу, где разузнал кое-что о короле Стефане.