Любовь из пробирки (СИ) - Ильина Настя - Страница 10

— Иван Александрович, вы подумали о продаже «Атланты»? — спрашивает он.

Никаких приветствий, значит, хочет держать меня на коротком поводке. Даже забавно становится. Я немного морщу нос, потому что он начинает внезапно чесаться. Сколько туалетной воды Вольский на себя вылил? Запах такой, словно я нахожусь на парфюмерном заводе. Мерзенько… Хочу зайти в кабинет и закурить, чтобы избавиться от этого запаха, витающего теперь в носу. А ещё злюсь. Злюсь, что больше не чувствую аромата Лены… Миры…

— Разве я не сказал, что позвоню, как только что-то прояснится? — спрашиваю я холодным тоном, пытаясь дать ему понять, что любезничать не собираюсь.

В конце концов, это ему хочется с бывшей счёты непонятные свести, поэтому пусть ходит передо мной на задних лапках.

— Сказали, но…

— Вот это «но» меня останавливает. Вы уж простите, но я не привык думать под давлением. Пока я не готов обсуждать продажу «Атланты», потому что мои партнёры увидели выгоду в этой фирме. Что решится завтра, не могу сказать, но приезжать сюда каждый день не советую.

Я слышу нотки раздражения в собственном голосе. Вольский явно упал в моих глазах, когда замахнулся на женщину, и мне даже становится жалко Миру. Если муж вёл себя с ней так же и распускал свои клешни, то я с удовольствием обкромсал бы их и выкинул в аквариум к пираньям. Нет… Это совсем не означало того, что она на меня так действует, просто мужик, поднявший руку на слабую женщину, недостоин эту руку носить…

Вольский не успевает заикнуться даже, потому что я захожу в кабинет и закрываю за собой дверь. Ярость клокочет внутри ровно до того момента, пока я не закуриваю сигарету и не делаю несколько затяжек. Дым заполняет лёгкие, проникая в мозг и помогая немного расслабиться. Вот только горечь, остающаяся на языке, напоминает, что это та ещё дрянь — отрава, которая медленно убивает мой организм, поэтому тушу сигарету и откидываюсь на спинку кресла.

Что же с тобой не так, Мира? И почему именно ты беременна?

Я решаю, что докопаюсь до способа её оплодотворения, постараюсь выяснить — от кого она беременна и как это произошло. Ну не может же она быть той самой… Да бред это всё! Конечно, не может!

Глава 8. Уступая

Стук в дверь заставляет меня отвлечься от документации. Я поднимаю голову, но никого не вижу, поэтому облизываю пересохшие губы и негромко отвечаю: — Войдите!

На пороге появляется широкоплечий мужчина спортивного телосложения. У него коротко стриженные русые волосы и невероятно синие глаза. Такая кристальная чистота взгляда поражает меня, и я невольно замираю, глядя на него. Интересно, у моего донора такие же?

— Добрый день ещё раз, — улыбается он и проходит вперёд.

Мне его вид придаёт больше уверенности: если часом ранее я сомневалась, что всё ещё хочу синеглазого донора, то теперь уверена — у моей малютки будут такие же кристально-синие искренние глаза.

— Добрый, — отвечаю я. — Присаживайтесь. Илья?

Не могу ничего поделать с собой и бесстыдно рассматриваю его, хоть и понимаю, что это неприлично. Идеальные черты лица нарушает если только небольшая горбинка на носу, но она ничуть не портит его внешность, даже придаёт особую изюминку. Мне нравятся ровные строго очерченные губы, и я на несколько секунд останавливаюсь на них, но затем отвожу взгляд в сторону, ругая себя за такое «знакомство».

— Всё верно. Иван Александрович сказал, что вы изумительная женщина, и он не ошибся.

Я нервно ухмыляюсь. Прямо так ему Александрович и сказал? Да Орлов — я нашла его фамилию в документации — мог меня кем угодно назвать, но точно не изумительной.

— Мне приятно, что Иван Александрович так сказал, — отвечаю я, точно зная, что с работниками топор войны начальства обсуждаться явно не должен.

— Итак, у меня были некоторые наработки для дизайна офисного помещения там…

Илья достаёт ноутбук из специальной сумки, подключает его и смотрит несколько секунд на меня. Я отвожу взгляд в сторону, решая, что «гляделки» затянулись, а это никому из нас точно не нужно. Мне не до мужчин. Теперь уж точно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Илья покашливает, прочищая горло, а затем напряжённо смотрит в ноутбук, клацает левой кнопкой небольшой беспроводной мышки, которую выудил из той же сумки, и с довольным видом разворачивает ноутбук ко мне.

— Ну вот! Посмотрите! Были вот такие наработки… Мы думали туда посадить офисных сотрудников…

«Крыс», — появляется неприятная мысль.

Я снова облизываю губы — дурная привычка, от которой никак не могу избавиться. Стандартное разделение на кабинеты, причём я бы даже сказала не особо удобное. Меня не цепляет в его проекте ничего… А ещё нет окон… С этим важно что-то сделать. Понятно, что в подвале окна выбить нереально… Чёрт… Орлов хочет превратить нас в самых настоящих подпольных крыс. Мне хочется взвыть, но я думаю о том, что Вольский совсем растопчет, попади мы в его лапы, и успокаиваюсь.

— Илья, я думаю, что это крайне неудобное расположение кабинетов, вы уж простите меня, — поджимаю я губы, глядя на него, и ставлю локти на столешницу, подтягивая телом кресло, на котором сижу, ближе к столу.

— У меня есть ещё кое-что! Подождите-ка! — он несколько раз двигает указательным пальцем, а затем поднимается на ноги, обходит меня и встаёт за спиной.

Илья упирается одной рукой в столешницу, нависая надо мной, а я чувствую, как восхищение сменяется неловкостью. Даже дышать становится тяжелее. Он воспринял мои взгляды за призыв к активным действиям?!

— Вот ещё такое есть. Как вам? — спрашивает он таким голосом, словно этот проект — его гордость.

Я скептически смотрю на эти кубики, рассованные так, чтобы побольше селёдок в банке уместить, и покачиваю головой.

— Тоже не то… Вы бы не могли отойти? — не выдерживаю я. — Мне душно, и может внезапно проявиться токсикоз…

Я решаю всем начать говорить о своей беременности, чтобы убедить Орлова, потому что справка, кажется, показалась ему фальшивой.

— Да. Простите!

Илья возвращается на своё место, садится за стол и виновато улыбается. Он сцепляет руки в замок, щёлкая костяшками пальцев, а затем немного морщится.

— В таком случае, может быть, у вас есть какие-то предложения?

Я широко улыбаюсь. На самом деле я ждала этот вопрос, но хорошим тоном было сначала выслушать его.

— А как вам проект «Атланты»?! У меня сохранились наброски на бумаге… — Я не вижу оживления на его лице, но всё-таки открываю нижний ящик стола и достаю оттуда план. — Вот. Посмотрите.

Илья берёт бумаги и несколько секунд напряжённо смотрит в них, а затем на его губах появляется улыбка. Он поднимает на меня взгляд, в котором прыгают чёртики. Кажется, мне удалось его заинтересовать.

— Я уверен, что у нас получится кое-что интересное, если мы соединим два проекта… — произносит он загадочным голосом. — А для того, чтобы работникам было комфортно, мы поставим больше зелени и добавим окна…

— Окна?! — удивляюсь я и цепляюсь за предложение, как за лучик света во тьме.

— Это будет обман зрения, но всё комфортнее, чем без них… Кроме того, кое-что придётся переделать из-за правил пожарной безопасности, поэтому я могу внести чуть больше изменений, не затрагивая основные конструкции, разумеется.

Я улыбаюсь и киваю. Всё-таки с этим человеком приятно иметь дело.

— А что вы делаете сегодня вечером? — застаёт меня врасплох вопрос Ильи, и я застываю, глядя на него.

После совещания с акционерами я запираюсь в кабинете. Важно выбрать один из макетов строительства на утверждение и подписать кучу документации. А перед глазами время от времени появляется перепуганный взгляд Мирославы, когда она услышала имя бывшего мужа, и его ссора с девушкой на парковке. Неужели Вольский применял насилие в семье? Руки сжимаются в кулаки, и ярость начинает клокотать в венах.

Вот ведь чертовщина.

Я не могу усидеть на месте, поэтому решаю спуститься на нулевой. Сотню лет там не был, интересно, там хоть отделку лицевую закончили делать?!