Отпускник (СИ) - Ледов Вадим - Страница 70

— Думаешь, как я вас нахожу? А вот по ним и нахожу… — он провел ладонью по глухо брякнувшим браслетам, — я их чувствую… понимаешь? Чувствую! — в его голосе, даже появились нотки нежности. — Вот и твой браслетик будет тут!

Внезапно один из ари скользнул ко мне откуда-то с боку и ловко заклеил рот пластырем. Сутулый начал разворачиваться, словно собирался отойти и вдруг внезапно, почти без замаха, рубанул страшным своим тесаком. Треск! Жуткий треск разрубаемых костей и дерева. Адская боль. Я забился, замычал заклеенным ртом. Замахал перед собой, освободившимся от пут, обрубком руки, расплескивая вокруг хлещущую ручьем кровь. Последнее, что увидел перед тем, как потерять сознание — была моя кисть, с судорожно скрюченными пальцами, валяющаяся на полу. Словно в каком-то жутком сне, лежала она у ног сутулого, примотанная скотчем, к отрубленной, за компанию, ручке кресла.

***

Тройка Истинных подобралась к дому почти вплотную. Утроенный фон «невнимания» позволял им до сих пор оставаться незамеченными. Они залегли в заросшей лопухами и крапивой канаве, тянущейся вдоль покосившегося забора, отделявшего огород от пустыря.

— Пятеро в огороде и на задворках, — шепнул Ким. Он, наконец, оторвался от щели в заборе сквозь которую созерцал диспозицию и обернулся к своим спутницам. — Я ими займусь. Одновременно вышибаете дверь и валите пулемет. Ждете пока отстреляются. Затем входите в дом, как договаривались. Сасори первая, Кодзи вторая… Как разберусь с внешними, присоединюсь к вам… Альфу, по возможности не трогать… прижмите его к стене, я его выдерну… поняли? Смотрите не напортачьте, он должен оставаться живым, еще какое-то время. Всем все понятно? Сасори, тебе все понятно? — повторил он, останавливая взгляд на Мире. Девушка молча кусала губу, смотря перед собой невидящим взором. Лицо ее было напряжено, на осунувшихся скулах, ходили желваки.

— Эй! Я к кому обращаюсь? — он пощелкал пальцами прямо у нее перед носом. Она, наконец, подняла на него глаза и медленно кивнула.

— Тебе Кодзи, все ясно? — Ким повернулся к Рике.

Та уже натянула на лицо шапочку с прорезями для глаз. В ответ, молча показала из пальцев характерную фигуру: "Ок!"

***

Меня выкинуло из бессознательного. Я снова был в той страшной комнате, прикрученный к креслу и окруженный со всех сторон ари. Впрочем, страха, как и боли, теперь не испытывал. Состояние было расслабленным, близким к эйфории. Сутулый стоял рядом и усмехался, заглядывая мне в глаза. В руках он вертел пустой одноразовый шприц.

— Что-то я сегодня добрый… прямо, как доктор Айболит. Видно приглянулся ты мне парень! Умрешь с удовольствием! Так что, не дрейфь! Сейчас только узнаю, что мне нужно, и закончатся твои проблемы… Будешь в шоколаде!

Я вяло покрутил головой, она больше не была зафиксирована. Что-то сильно сдавливало левую руку. Посмотрел — оказалась, она туго стянута резиновым жгутом выше локтя. Кровь больше не хлестала, а сочилась по каплям. Поднес обрубок к лицу. Вид торчащих из раны костей запястья, почему-то рассмешил. Как я, наверное, нелепо буду выглядеть с одной рукой… жить с одной рукой… Это, наверное, очень смешно! Что, интересно скажет Мира? Ах да… мы же поссорились… Глупо ухмыляясь, я убрал искалеченную руку от глаз, тут же потеряв ее из виду. Сознание плыло, было зыбким и неясным, находясь на грани между сном и реальностью. Сутулый отшвырнул шприц в сторону и ободряюще похлопал меня по плечу. Я улыбнулся ему. Он теперь был совсем не страшным, свой в доску мужик, с добрым лучистым взглядом, почти как у Ильича на портретах, из октябрятского детства. Как я мог бояться его раньше? Какие у него смешные кустистые брови, почти сросшиеся на переносице. Какая забавная широкая щербинка между передними верхними зубами, дружески улыбающегося рта. Какой участливо внимательный, взгляд черных глаз! Что же… чего же он хотел от меня? Ах да… вспомнил… Хотел узнать, где Алена… Что урод, не вышло? Что-то рожа кислая стала.

Действительно, улыбка сошла с лица сутулого. Он отпрянул от меня и замер, словно вслушиваясь или вглядываясь во что-то невидимое. Ари вокруг зашевелились, потянули с плеч оружие, залязгали затворами. Неуловимое движение — в руках сутулого пистолет.

Я улыбался, глядя в черную дырку направленного на меня ствола.

— Обкакался дядя? Бывает… Хер тебе, по всей роже, а не Аленка!

— Подставили тебя парень! — лицо сутулого исказилось от ненависти. — Крепко подставили! Все-таки, обложили, с-суки!

Три выстрела почти слились в один. Небо́льные толчки в грудь. Щепки из спинки кресла, от прошедших навылет пуль. Мир перевернулся — это опрокинувшись, кувыркнулось кресло, и я вместе с ним. Несколько секунд лежал, недоуменно хлопая глазами, не понимая, что случилось. По груди быстро растекалось, что-то теплое. Пошевелился, за спиной тоже хлюпало и было горячо. Ба!.. да это же моя кровь… как же ее много… А внутри, напротив, холодно… Это я умираю, кажется… Странно, почему-то совершенно не страшно… Наверное, просто больше не осталось сил… Ни на что больше нет сил…

Сорванная с косяка, с треском влетела в комнату входная дверь, сшибив по дороге зазевавшегося ари. Взорвалось, брызнув стеклами, окно, секунду спустя второе… Стол перевернулся. Стоявший на нем пулемет, отлетел на середину комнаты.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Тесное помещение наполнилось оглушительным грохотом и пороховым дымом. Ари моментально рассыпавшись по комнатам и кто, стоя, от живота, кто, припав на одно колено, хлестали длинными очередями в дверные и оконные проемы. Плотность воздуха казалось, возросла от нашпиговавших его пуль. К автоматной трескотне добавился басовитый рокот пулемета. Крупнокалиберные пули, прошивали тонкие брусчатые стены дома словно бумагу. Летели щепки из косяков и рам. Во дворе, как скошенные падали чахлые ранеты, подпрыгивали отстрелянные ветки кустарников смородины и крыжовника, вдребезги разлетался штакетник, разваливаясь, взлетела в воздух пустая собачья конура. Казалось, ничто живое не сможет уцелеть в этом огненном шквале.

Внезапно стрельба стихла. Одновременно, разом! Последовавшую за этим, оглушительную, тишину нарушал только тихий звон пустых гильз, все еще прыгающих по полу. Несколько секунд заминки, задзынкали вырываемые чеки и из двери и окон, наружу полетели гранаты. Ари приникли к стенам, залегли. В следующий момент, дом затрясся от череды близких взрывов. Казалось, что он вот-вот, не выдержав, развалится по доскам. И снова несколько секунд тишины, лишь треск перезаряжаемых магазинов. Через многочисленные дыры в стенах, пространство комнаты пронизали солнечные лучи, ясно видные в пороховом дыму.

Один из ари направился к двери. Держа оружие наготове, он осторожно высунул голову в дверной проем. Посмотрел направо… налево…

Неразличимый взмах, только солнце сверкнуло на клинке. Ари еще стоял на ногах, а его отсеченная голова не упала с плеч, когда в комнату скользнула еле заметная тень. Развернувшиеся лезвия, немедленно слились в свистящие восьмерки, и нечто стремительное, неразличимое, размазывающееся в своем движении в шлейф, запрыгало по комнате, как мячик, отскакивая от пола, стен, потолка и разя, разя, разя. Дым смешался с красным туманом, состоящим из мельчайших брызг крови срывающихся с бешено вращающихся клинков.

Уцелевшие ари вновь открыли шквальный огонь. Пули били в стены, в не успевшие упасть тела их сраженных собратьев, рикошетили от печи. Изрыгающие огонь стволы не поспевали за стремительно движущимся противником. С грохотом обрушилась кровля и, в образовавшийся пролом, в тыл к стрелкам, слетел второй призрак, сходу выкосив пулеметный расчет.

"Суки! — заорал сутулый, корчась от боли, словно это его плоть секли страшные клинки. — Ненавижу вас, падлы!"

Он рванулся в угол, где его мгновенно окружила группа бет, закрывших свою альфу телами. Отбросив разряженное оружие, они выставили перед собой длинные мачете и какие-то пики, готовясь к рукопашной схватке. Однако вышло по-другому. Затрещали доски за спиной, прижавшегося к стене сутулого. И его, вместе с внушительным куском стены, страшной силой вырвало из дома и швырнуло на несколько десятков метров в сторону. Его сподвижники кинулись было за ним, но их тут же настигли. На несколько секунд, в лучах клонящегося к земле солнца, заиграла кровавая радуга и последние ари забились в конвульсиях среди пыльной травы палисадника.