Добыча Беркута (СИ) - Невинная Яна - Страница 16

По правде говоря, я верила в способность Ивара сохранять холодный разум. Он ценил меня как ответственного, трудолюбивого, инициативного работника, моя потеря для компании оказалась бы не то чтобы фатальной – так о себе думать слишком высокомерно – но вызвала бы ряд трудностей. Механизм отлажен и должен работать без перебоев.

«У нас нет на это времени», - часто говорил Ивар, когда случалась какая-то неприятность и начинали разбирать, кто прав, кто виноват. Русские сотрудники всегда искали козла отпущения, но нашим интернациональным коллегам важно было понять, как устранить проблему. И действительно, какая уже разница, кто виноват, когда уже все случилось? Нужно принимать быстрые, четкие, целенаправленные решения.

Интересно, стану ли я проблемой для Ивара на рабочем уровне? Сможем ли мы находиться в одном помещении? Получится ли общаться по-прежнему? Или огромной тенью будет над нами маячить моя измена? Ответов на эти вопросы я не знала. И злилась, что некому мне помочь. Ивар стал для меня родным за эти три года, потому что не просто любил, а именно заботился. Я чувствовала себя как за каменной стеной, понимая, что он всегда обеспечит тылы. Теперь я словно стояла под обстрелом без защитного поля. Сама должна во всем разобраться, без умного и хладнокровного советчика, сама унять хаос в своих мыслях.

А может, так и надо? Не пора ли уже повзрослеть?

Дверь открыла мать, почти сразу же после первого звонка, отошла в глубь квартиры, пропуская меня внутрь. В длинном черном шелковом халате с лилиями цвета фуксии и в черных пушистых тапочках, без укладки и макияжа, она выглядела устало, напряженно, по привычке вела себя суетливо, руки то и дело двигались – она то поправляли волосы, то затягивала туже пояс свободного халата.

Мама заметно нервничала, и я испугалась.

- Что-то с Юлей? – спросила обеспокоенно, на что она удивленно посмотрела на меня и заботливо предложила:

- Может, чаю заварить?

Курица-наседка Светлана Лукьянова – это что-то новенькое. Кстати, она всегда представлялась Ланой. Этакий пафос на пустом месте. С удивлением посмотрев на новую версию мамочки, я машинально кивнула. Чай так чай. Она продолжала ходить за мной по пятам – в ванную, где я мыла руки, в комнату, где поставила телефон на зарядку и переоделась в спортивный костюм, предусмотрительно уложенный поверх других вещей в чемодане. И только застегнув молнию на сером плюшевом верхе с розовыми звездами и капюшоном, обратила внимание на отсутствие беспорядка в комнате. Лишние вещи исчезли, пыли тоже не было.

- Мам, да не нужно было, - начала я неуверенно, но, боясь обидеть, поблагодарила, на что мать махнула рукой.

- Ерунда какая. Я все равно уснуть не смогла.

- Да что случилось-то? – не выдержала я.

- Дочь, это ты мне скажи, что случилось! Хорошо, Марат оказался в клубе, а то бы что завели делать!

- Мам, я ничего не понимаю!

- Конечно, отрицание – это тоже метод. Я так и думала, что ты Марату всю правду не сказала. Но ты чем вообще думала? Надо же пулей к гинекологу. – Мать засуетилась по квартире, нашла телефон и стала набирать номер. – Сейчас-сейчас, - приговаривала она, - позвоним Семену Аркадьевичу…

Семен Аркадьевич Разуменко был нашим семейным доктором, но я не понимала, зачем ему нужно звонить, поэтому схватила мать за руку, чтобы она перестала паниковать.

- Что тебе сказал Марат? Расскажи все, как было! – потребовала я твердо.

- Сказал, что на тебя напали в клубе, чуть не изнасиловали. Он вовремя остановил того выродка, сказал, что его ребята с ним разберутся. В полицию просил не обращаться, чтобы тебя не беспокоили. Сказал, что к себе повез, чтобы ты немного оклемалась, да и чтобы никого не пугала своим растерзанным видом. Мы же со свадьбы приехали до смерти уставшие, еле до кроватей дошли. Так что Марат правильно подумал. Но он уверял, что ничего не случилось. Но я как чувствовала!

- Мама, да все в порядке! Честно. Посмотри на меня. Разве я похожа на изнасилованную?

- Да ну тебя! Как будто я каждый день с изнасилованными встречаюсь! Теперь ты говори, что было! Что глаза забегали? Ты его, наверное, сама довела, мужика того? Нарвалась, а?

- Мам… зачем ты так?

- А я же свою дочь не знаю совсем. Чему удивляться? Укатила, бросила нас, даже жениха завела, а мы его и не видели. Откуда я знаю, что у тебя на уме? Может, ты так… я не знаю… развлекаешься!

- Делать мне больше нечего, как развлекаться, - бросила я обиженно, раздумывая, что вообще происходит.

- Ладно, не ерепенься, Лера. Мы с отцом волновались. Хотя, как только Марат позвонил, сразу успокоились. Между вами много чего было, но обижать бы тебя не стал. Позаботился лучше старшего брата. Может, и общаться нормально будете, а не как кошка с собакой.

Потеряв нить разговора, я спряталась от матери в ванную. А она загремела чашками на кухне. Надо выяснить, что происходит.

Информация была разрозненной, детали не складывались в общую картину. Марат сбивал меня с толку. Зачем продержал сутки в доме, ни разу толком не заговорив и не притронувшись? Хотел показать, что я для него ничего не значу? Тогда отпустил бы сразу. Для алиби было достаточно одной ночи. Он же продержал меня в напряжении двадцать четыре часа. Самые долгие сутки в моей жизни. Совершенно непостижимый человек.

А мама? Она могла приукрасить, или не так понять, или дать собственную оценку тому, что ей поведал Марат. Приплела еще и свои застарелые обиды, решила попенять мне. Разве так будет нормальная мать разговаривать с дочкой, которую предположительно изнасиловали?

Я каждый раз пыталась понять свою мать, найти в ней малейшие признаки тепла и любви по отношению ко мне, но всегда натыкалась на стену отчуждения. В детстве я по глупости спрашивала маму, любит ли она меня. Ответ помню до сих пор: «Я люблю только себя, да и то по праздникам». Скорее всего, она не хотела меня задеть, просто так была устроена - не быть откровенной даже с собственным ребенком. Не понимала, что глупой присказкой нанесла мне тяжелую рану.

Я не помнила ласковых слов или объятий. Возможно, даже в детстве мама не любила меня, даже не хотела моего рождения. Я свыклась с этой мыслью, принимая как факт. Отболело. Если раз за разом бьешься об стену лбом, со временем перестаешь даже пытаться. Равнодушие приходит на смену отчаянью и боли. Человек не может постоянно страдать. Есть механизмы, которые защищают психику от разрушительного воздействия бесполезных чувств.

Я не просто не любила мать, я даже перестала чувствовать вину за отсутствие самого естественного из видов любви. Родителей не выбирают, но и любить ее я не обязана. В ситуации, когда она услышала про изнасилование, только поначалу старалась строить из себя заботливую мамочку, но почти сразу же перешла к оскорблениям, чтобы дать понять – я сама нарвалась, сама виновата, такая, как я, кто бросил родителей и сестру, вечно находит приключения на свою пятую точку. Стало противно, но удивляться? Нет, я нисколько не удивлялась.

Привычно отбросив подальше от себя мысли о нападках матери, я стала размышлять о лжи Марата. Почему он выставил себя моим защитником? Почему меня заставил Ивару одну версию выдать, а родителям скормил другую, сказочку про благородного «старшего братца», который дает приют сирым и убогим, совершенно ничего не требуя взамен? Мать Тереза, блин! Захотелось немедленно схватить телефон, позвонить и потребовать ответа, но он совершенно разрядился, да и при маме выяснять отношения нельзя. Обязательно подслушает, и потом проблем не оберешься.

Осторожно открыв дверь, вышла из ванной и прошла в кухню, где на диванчике восседала маман с чашкой в руке. Чистота была безукоризненной, что меня удивляло. Ведь раньше мать ненавидела домашнее хозяйство, которое ограничивало ее творческую натуру.

Жаль, что мы не помним своего детства в подробностях. Я правда хотела бы помнить те счастливые моменты, о которых постоянно талдычила мать.

Светлана Астафьева, отличница, красавица, выпускница журналистского факультета и в дальнейшем репортер передового издания, по долгу службы встретилась с мэром города К., моим отцом. Валерий Геннадьевич Лукьянов влюбился в молодую вежливую девушку с первого взгляда. Конечно, внешность избранницы для него, как для каждого мужчины, имела значение. Мама и вправду была красивой женщиной, она и сейчас выглядит отлично, только жизненные испытания добавили нестираемые печати злости и усталости на ее длинное породистое лицо. Глаза излучали недовольство - казалось, они всегда обвиняют тебя в чем-то, даже если ты ничего не делал.