Английская наследница - Джеллис Роберта - Страница 19

Его уже не беспокоила темнота. Он думал, какая Леония необычная девушка. Хотя дочери Генри де Коньера должны были дать благородное воспитание, ничто не могло сломить ее дух. Она преодолела насилие, усталость, (Страх, горе — она была подготовлена к утратам и опасностям — и при этом могла смеяться даже перед лицом еще большей опасности.

Воспоминания о Соланж, испорченной богатством и вечно недовольной, когда всем ее желаниям потакали, заставили Роджера содрогнуться. Как он мог быть настолько глуп, чтобы польститься на кукольное личико! Соланж никогда не была другой. Роджер вспомнил недовольно поджатые губки на прелестном лице.

Но, может быть, Леония еще хуже? Она нуждалась в нем сейчас, поэтому была доброй и смелой. Если бы ее окружало богатство и безопасность, могла бы она быть холодной и высокомерной? Глупо надеяться на то, что он не мог получить.

— Давай присядем, — сказал он. — Не отходи от меня далеко. Я должен передвигаться очень медленно, чтобы не расплескать воду.

В одном темнота была блаженством. Они теряли друг друга и находили. Леония протянула Роджеру колбасу. Он долго не мог найти складной нож и открыть его. Между забавными и раздражающими моментами они вскоре забыли ужасное чувство слепых, беспомощных, загнанных животных. Но не забыли об опасности. Даже когда смеялись, они старались делать это как можно тише. Тем не менее, они смеялись, они, наконец, были вместе, голова Леонии — на груди Роджера, а его лицо зарыто в ее волосах.

Интимность их поз одновременно поняли оба. Руки Роджера похолодели, смех Леонии оборвался. Роджер боролся с желанием сжать ее покрепче и найти своему рту другое применение, кроме смеха, а чувства Леонии раздваивались. У нее было сильное желание просунуть руки под пальто Роджера и поласкать его голое тело, в то же время она даже думать не могла, что Роджер будет использовать ее, как Луи. Если Роджер потребует, чтобы она заплатила за свою защиту, то чем он лучше Луи? Но когда его руки оторвались от нее, оказалось, что он лучше Луи, и она едва не всхлипнула от разочарования.

— У тебя достаточно еды, Леония? — спросил Роджер сдавленно. Леония кивнула. Он не видел ее, но чувствовал ее у своего плеча. — Я думаю, что нам надо поспать, — продолжал он. — Надеюсь, будет не очень холодно, если ты возьмешь мое пальто.

— Не будь смешным. Ты замерзнешь. Я одета лучше, чем ты.

Чтобы успокоить его, на самом деле ей было холодно и очень хотелось согреться, Леония обернула одежду вокруг себя как можно туже и легла. Станет теплее, подумала Леония, если она ляжет рядом с Роджером, как всегда лежала рядом с папой, но она не посмела, а Роджер был настолько осторожен, что не касался ее. Волна страдания охватила Леонию, она всхлипнула.

— Не надо, — пробормотал Роджер, поворачиваясь к ней. — Боже праведный, немного удобств — это все, что я могу предложить тебе.

Его рука нежно коснулась ее и Леония не смогла больше выносить холод и одиночество. Она придвинулась к нему, дрожа и всхлипывая. Роджер обнял ее покрепче, путаясь и радуясь. Он попытался снять пальто, но она это не позволила. Однако когда пальто распахнулось, ее руки скользнули под него. Роджер обернул ее теплой тканью. Спина Леонии еще не была закрыта, но ее руки согревались телом Роджера. Бессознательно, чтобы использовать его тепло, Леония прижалась ногами к ногам Роджера.

Через некоторое время, когда возникло чувство безопасности, Леония задрожала больше. Роджер похлопал ее по спине и утешительно забормотал, как всегда делал, когда его сын Филипп в детстве пугался чего-нибудь. Забота и жалость вытеснили желание. Рыдания постепенно утихли до редких вздрагивающих вздохов, и Леония спокойно лежала, голова ее была на плече Роджера. Ее дыхание смягчилось и замедлилось. Согретый ее телом, радуясь что он успокоил ее, Роджер тоже заснул.

Чуть позже он проснулся от ее движений. Во сне она пыталась теснее прижаться к нему. Одурманенный и полусонный, Роджер машинально ответил на ее прикосновение, целуя ее лицо. Он удивился во сне, когда его губы коснулись кожи Леонии, почему постель такая жесткая и холодная, а затем понял, что он не в постели… Неужели он так напился, что подцепил монахиню из Ковент Гардена и лег с ней прямо на улице? Взрыв желания разбудил его, и он вспомнил, где он и почему. Во сне Леония излучала тепло.

К несчастью, разум Роджера не мог управлять его телом. Он долго пребывал в доме отца и во Франции и долго не навещал свою постоянную любовницу. Во сне Леония засунула свою ногу между его бедер, как бы провоцируя на любовное приключение, пробудив его инстинкты. В отчаянии он пытался откатиться назад, прочь от нее. Леония вздрогнула и проснулась.

— Что случилось? — прошептала она и потянулась к источнику тепла. Затем она задержала дыхание и застыла. При ее движении набухший член Роджера коснулся ее промежности.

Он резко отстранился от нее и сел, снимая пальто и накрывая ее. Леония лежала тихо, напуганная и смятенная. Тело ее дрожало, отвечая возбуждению Роджера, она никогда раньше такого не чувствовала и не понимала, что с ней происходит. Она чувствовала, что сейчас снова заплачет, не зная, будут это слезы протеста или желания, но отодвинулась подальше, так что они больше не касались друг друга.

— Мне очень жаль, — пробормотал Роджер, его голос дрогнул. — Пожалуйста, попытайся простить меня. Я знаю, что ты оскорблена, но я… Я не хотел обидеть тебя, Леония. Мужчины… Иногда мужское тело… — Дьявол, как все это объяснить такой девушке, как Леония? Голос Роджера замер.

— Я не оскорблена, — нерешительно сказала Леония. Она слышала его дыхание, редкое и глубокое. — Мне тоже жаль, — мягко добавила она. Я не буду… Не буду ложиться рядом. Просто… Просто я заснула и замерзла.

— Это не твоя вина, — жестко сказала Роджер. — Я надеюсь, ты не будешь меня бояться. Если бы был кто-то, с кем я мог тебя оставить, я бы не…

— Нет! — громко крикнула Леония с болью и отчаянием от мысли, что она может расстаться с Роджером. Она даже забыла о том, что нужно хранить молчание.

Инстинктивно Роджер закрыл ей рот рукой.

— Тише, — нежно пробормотал он.

Они затаили дыхание. Крик Леонии отдавался эхом в подземелье, гулко отражаясь, и, в конце концов перестал напоминать человеческий голос. Больше они ничего не слышали. Между подземельем и комнатами наверху было много футов утрамбованной земли и толстые старые балки. Однако далеко-далеко прежде чем вернуться к ним, эхо достигло земли и попало в трубу шато. В каминах, соединенных с трубой, возникли серии замирающих неземных стонов, пульсирующих в тишине до тех пор, пока эхо крика Леонии не затихло.

В двух разных комнатах шато мужчины стали нервничать и оглядываться. Даже ярким днем разруха и опустошение действовали на воображение. Ненависть сочилась из обугленных стен и разломанной мебели. Ненависть тех, кто все разрушил, отражалась от стен и возвращалась обратно. Люди снова огляделись кругом и покинули комнаты, чтобы спросить остальных, не слышали ли они чего-нибудь.

Если бы звук услышал только один человек, остальные посмеялись бы над ним, но слышали все. У людей возникло чувство ужаса, так что все стали нервно обыскивать дом.

— Это был ветер в трубе, — злобно проворчал Маро. — Я уверяю вас, что ничего и никого нет в доме или де Коньер и его сука дочь прячутся здесь и нарочно пугают нас.

— Какой ветер? Здесь нет ветра, — зло сказал один из людей.

— Это птица или упавший камень, — нервно предположил Маро. — Мы должны найти де Коньеров. Не хочешь ли ты, чтобы он добежал до Парижа и привел против нас армию? Он и Лафайетт — близкие друзья. Идите и ищите, я сказал.

Люди угрюмо возвратились к своей работе. Они уже обследовали амбары и конюшни и два верхних этажа дома, заглядывая в каждый буфет, переворачивая груды хлама, пока остальные охраняли двери и лестницу, чтобы добыча не скрылась. Большинству из них это надоело, и они стали ворчать, что де Коньер не такой дурак, чтобы вернуться в дом, где его будут искать в первую очередь. Вероятнее всего, он прячется в городе — стражи ворот поклялись, что никто не проходил, но если они лгут, то де Коньер уже на полпути к Дижону или Парижу.