Недотрога (СИ) - Невинная Яна - Страница 26

Находясь в квартире потенциального насильника, я, конечно, понимала, что спаслась от какого-нибудь богатого клиента, который бы выкупил мой лот на аукционе. Кто знает, где сейчас могла бы быть. Что бы со мной творили… От проносившихся в голове образов извращенных грязных оргий затошнило. Снова вспомнила Суворова, мечтающего подложить меня под богатого мерзкого старикашку. И денег поиметь, и любовнице отца с лихвой отомстить. До сих пор в голове не укладывается, что я оказалась втянута во что-то подобное.

И что вообще в нашем мире существуют такие заведения, открываются с пафосом, якобы для элиты, для избранных, а не для какой-то швали подзаборной, а по сути своей — обычный бордель!

От осознания всего этого на душе скапливалось странное чувство, будто окунули в грязь и не могу от нее отмыться, будто весь мир покрыт этой самой грязью, и от нее не избавиться, как ни старайся. Это ощущение не смывается водой, ничем не смывается. И если я думала, что останусь чистенькой после всего случившегося, то я очень-очень наивна, а таким на свете прожить ой как трудно.

За то, что перевернул мой мир, ненавижу Максима Суворова, и за то, что заставил меня испытывать это уничтожающее душу чувство… За этот жуткий переход от состояния робкой влюбленности до презрения и страха не только за свою чистоту, но и за жизнь — свою и близких.

В моей реальности должны быть заботливая мама, умные книги, вдохновляющая музыка, радуга и розовые единороги, а не вот это вот всё… Не эта мерзость, в которую он меня окунул по самую макушку. Гад. Ничтожество. Мстительный поганый урод.

И как только земля таких носит? Это несправедливо.

Всё же правильно сделала, что сбежала. Останься я — и меня бы больше не существовало, я бы просто духовно умерла.

Перекантоваться в квартире Славы — вариант гораздо лучший, если только я смогу избежать поползновений ко мне в постель с его стороны.

Ох, никогда не оказывалась в таких ситуациях и совершенно не знала, как выкручиваться. Обдать холодным презрением не выйдет, нужно налаживать контакт. Но как с ним разговаривать, когда от одной мысли о том, что он этими самыми руками, которыми себя трогал, касается меня, оторопь по телу проходит? Он вызывал одно-единственное чувство — отвращение, и я боялась, что не смогу сдержать эмоции — всё будет видно по лицу.

Но придется сыграть неведение и доверчивость, показать, что я ему благодарна и отвечаю взаимностью.

Проводя с хозяином квартиры длинные однообразные дни, я присматривалась к нему и, к собственному удивлению, не замечала никаких признаков того, что он ко мне неровно дышит. Если бы не то злополучное утро, когда я застала его за мерзким занятием, можно было бы подумать, что мне всё приснилось. Водитель по-прежнему изображал заботливого друга, мы не касались опасных тем, говоря обо всем и ни о чем.

Я, конечно, человек терпеливый, но даже я не выдержала иллюзии домашнего очага.

Мы совершенно чужие друг другу люди, у него своя жизнь, у меня — своя. Скорее всего, ему нужно работать, а не изображать мою няньку. А мне кровь из носу пора разобраться с мамой и учебой, которую совсем позабыла, безбожно прогуливая. Что в моем учебном заведении — преступная беззаботность. Возможно, где-то в другом месте позволяется пропускать занятия без вреда для общей картины, вот только не в моей консерватории. Обязательно заметят и не спустят. Нужно сходить в деканат и придумать вескую причину для пропусков занятий…

К тому же жить в постоянном страхе ожидания расправы Суворова — то еще удовольствие. Жить и бояться, что он найдет меня и притащит в клуб, вытолкнув на сцену голой. Я устала от этого, совершенно измоталась.

И хоть ужасно трусила заводить серьезный разговор, мне надоело ходить вокруг да около. Пора было что-то решать и менять ситуацию.

— Наверное, тебе нужно на работу, — осторожно начала я за завтраком, не осмеливаясь смотреть Славе в глаза. — Сидишь со мной целыми днями. Мне неудобно. Не хочу быть обязанной.

— Можешь об этом не беспокоиться, — махнул он рукой. — Я взял отпуск.

— На сколько?

— На неделю, а дальше посмотрим.

— Ты же понимаешь, что это не может длиться бесконечно? Мне нужно вернуться к нормальной жизни, — сумела заявить я твердо, почему-то вся дрожа.

— Как думаешь, и когда ты сможешь это сделать? После того, что натворила. А я ведь тебя предупреждал…

— Так и знала, что этот разговор рано или поздно наступит, и ты будешь упрекать меня, что вляпалась грязь и поверила… поверила… ему.

— Конечно! Я предупреждал тебя! Но ведь ты ничего не слушала! И что теперь? Опять будешь лезть в пекло?

— А ты что предлагаешь? Вечно тут прятаться?

— Я предлагаю свою защиту.

— Может быть, денег дашь на адвоката? Это сейчас единственное, что меня волнует. Если бы ты помог найти приличную работу…

— Какую работу? Ты даже из дома выйти не можешь. Вернуться домой — тоже. Тебя сразу же найдут люди Суворова. И еще одно. Помнишь, как ты просила проверить договор у адвоката?

— Ну да…

— Так вот ты, дорогая моя, должна огромную неустойку, если не будешь выступать. Но ты подписала не глядя, не обратила внимания на небольшую приписку. Так эти договоры и устроены.

— И что мне делать? Меня же не могут заставить выступать…

— Либо выступай, либо плати.

— Сколько платить?

— За один выход на сцену платят пятьдесят тысяч. Эти деньги ты уже получила. А подписалась на сто выступлений. Соответственно должна заплатить процент — примерно триста тысяч.

— Кошмар какой… — ахнула я, хватаясь за голову. — Не представляю, где взять такие деньги. Даже не помню, чтобы видела подобные цифры в договоре. Поверить не могу, что пропустила настолько важные вещи…

Слава молчал, скрестив руки на груди, смотря на меня укоризненно. И весь его вид говорил: «Вот будет тебе наука впредь!»

— Может быть, мне квартиру продать? — встрепенулась я, развивая осенившую меню идею: — Как раз хватило бы на неустойку и оплату адвокатов. А потом мы с мамой что-нибудь придумаем.

— Собираешься жить в грязной коммуналке с алкоголиками? Или в общаге вонючей, в малосемейке с тараканами? Только на такую халупу тебе и хватит едва-едва, если посчитать разницу между ценой квартиры и твоим долгом.

— Меня не пугает коммуналка, главное сейчас — решить насущные проблемы.

— Есть другой способ. Ты только не спеши с ответом, Тая. Выходи за меня замуж, и все твои проблемы с деньгами решатся.

Глава 17

— Замуж? — оторопела я, непонимающе глядя на собеседника. Только что он озвучил одну проблему и тут же вываливает такое. — Подожди…

— Чего ждать? — с некоторой злостью оборвал меня Слава и как-то весь подобрался, словно готовился ринуться в бой, и стал ребром ладони ударять о столешницу в такт своим словам: — Я дал тебе время оправиться, спрятал от Суворова. Заботился, связался с адвокатом, взял отпуск. Чуть ли не штаны последние отдал. Но проблема не исчезла. И пора ее решать. Деньги появятся, как только ты выйдешь за меня замуж.

— Ты… хочешь купить меня? — спросила я, силясь понять, что к чему.

— Нет, что ты? Сейчас я все объясню. Брак фиктивный. В наших с тобой общих интересах. Короче, дело такое. Есть у меня бабка, очень вредная старуха, — при этих словах он поморщился, будто проглотил что-то горькое. — Мечтает о внуках, как о последней радости в жизни. Вот если бы ты сыграла роль моей невесты и сказала, что беременна, мы бы быстро поженились. А она написала бы дарственную на квартиру. На эту квартиру. В свою я тебя привести не мог, там бы нас сразу нашли. Бабка в свое время наворовала — у нее две бесхозные квартиры, стоят без дела, пропадают. Сдавать брезгует, продавать тоже не спешит. Кому в наследство отпишет, вилами по воде писано. Найдет блажь — и отдаст на благотворительность. Вот только у нее единственный наследник я, отдать по уму надо мне, но она боится, что я квартиру промотаю. Типа холостой, ненадежный. А если женюсь, то вроде как парень серьезный, такому она доверять может.