Маленькая красная кнопка (СИ) - Семакова Татьяна - Страница 20

— Проходи, — ухмыльнулась Жанна, пошире распахнув дверь.

— Доказательства нужны? — попыталась спросить в деловом ключе, а она поморщилась:

— Фотографии достаточно. Вылитый Тимур в детстве, — я слегка расслабилась, но она решила держать меня в тонусе, спросив: — Что взамен?

— Расскажите мне про продажу Вашей доли, — не стала мелочиться, а она вскинула брови в крайнем удивлении:

— А ты далеко смотришь в будущее! Не успела родить, а уже печёшься о наследстве.

Меня перекосило так, что я застыла в прихожей в одной босоножке.

— Дело не в этом… — промямлила в ответ и удостоилась очередной усмешки. — Дело не в этом! — повторила твёрдо.

— А в чём, дорогая? — хмыкнула, посмотрев весело.

— Я пытаюсь понять, а нужны ли моему сыну такие родственнички, как Соболевы, — ответила едко и демонстративно скинула вторую босоножку. — И стоит ли приглашать вас обоих на семейные торжества или ограничиться кем-то одним.

Она хохотнула и указала рукой направление.

— Так Тимур в курсе… — протянула задумчиво, — и, судя по всему, намерен принять участие в воспитании. Надо же, никогда бы не подумала, что он решится. Сергей был прав, давно следовало отпустить его в свободное плавание.

— Так Вы поэтому продали долю? — закинула первую удочку в мутную речку, а она хмыкнула:

— О, нет, дорогая. Долю я продала, потому что сил ругаться с собственным ребёнком круглые сутки совершенно не осталось.

— Почему Шахин?

— Почему нет? — удивилась в ответ. — Отличные связи в Турции, его участие на пользу. У меня не было цели потопить дело, над которым корпела всю свою жизнь, которое взращивала вопреки обстоятельствам. К тому же, у Тимура пятьдесят один процент, последнее слово всегда за ним. Но я сомневалась, — она неожиданно хохотнула и добавила с усмешкой: — Ты стала последней каплей. Послушался бы, хоть раз, я бы не продала. Тянула бы эту лямку до последнего вздоха, в надежде, что сын когда-нибудь повзрослеет.

— Так это урок? — в очередной раз попыталась понять её мотивы, а она поморщилась:

— С уроками я завязала, когда ему стукнуло пятнадцать. Совершенно бесперспективное и неблагодарное занятие, он всегда знал всё лучше других. А вот Сергей пытался, что называется, до последнего вздоха. Хороший был человек, любил его сильнее, чем родной отец.

— Сергей Викторович? Купреев? — уточнила на всякий случай, хотя и без того было понятно.

— Он самый… — улыбнулась грустно, — знакомы?

— От Вас я ушла у нему, — не стала юлить, а она кивнула с кривой усмешкой:

— Разумно. В общем, чуть только я заикнулась о продаже, Тимур первым делом побежал к нему. Сергей сразу после встречи позвонил, мы тогда долго разговаривали. Он считал, что мне в самом деле пора оставить бизнес, пожить для себя, как его Аннет, по уши в грядках. Терпеть не могу всё это…

— И предложил выкупить Вашу долю?

— Что? Нет, дорогая, ничего подобного. Я знаю, Тимур просил его, но Сергей посчитал, что это слишком его расслабит. Хотя, я бы, наверное, согласилась. Было неприятно продавать семейное дело чужаку… впрочем, мы уже давно не семья.

— Чужаку? Вы разве не общаетесь с матерью Ибрагима?

— Понятия не имею, кто его мать, — ответила брезгливо, — и знать не хочу.

— То есть, просто пришёл человек с улицы и Вы продали ему половину семейного бизнеса?

— Ну, почему же с улицы? Артём его рекомендовал, сын Сергея. Положительный молодой человек, воспитанный, образованный, весь в отца. Мальчишки вообще любят брать пример… мне надо было быть осмотрительнее в выборе спутника жизни… — она не дала мне прийти в себя и резко перескочила на другую тему: — Так когда я смогу познакомиться с внуком?

— Надеюсь, в ближайшем будущем… — пробормотала в ответ, — мне нужно уладить всё с Тимуром. Не хочу склок и ругани.

— Расскажи о нём, — улыбнулась неожиданно мягко, не оставив на лице ничего из того, что я привыкла в ней видеть. Даже морщины как будто разгладились, а взгляд наполнился теплом.

Я вышла от неё через час, взяв обещание не распространяться на тему того, что у неё есть внук. Объяснила, что его отцом записан другой мужчина, что нужно ещё решить вопрос с ним, что дело деликатное и торопиться не следует, но на её лице была лишь горькая усмешка. Только на улице я поняла, что могла бы и не распинаться: она не расскажет никому даже при большом желании, ей попросту некому. У неё было два детища — её бизнес и её сын. И она продала обоих одним махом.

Разговор оставил тягостное впечатление. Эту женщину, оставшуюся ни с чем, было откровенно жаль, но сейчас не время думать о других. Я устроилась на лавке на остановке и попыталась собрать воедино обрывки сведений.

Во-первых… нет, в главных! Тимур не врал. Хотя бы в том, что касалось продажи доли — её судьба решилась без его участия. Во-вторых, Артём во всём этом принимал непосредственное участие гораздо раньше, чем я думала. И влез гораздо глубже.

Что получается? Ибрагим хочет выкупить часть бизнеса для собственных целей (он или некто третий, им управляющий, пока это не важно), выходит на Артёма (или был знаком с ним ещё раньше), тот сводит их с Жанной. Она сомневается и Ибрагим затевает другую игру, конечная цель которой — рассорить Соболевых. Жанну всегда выводило то, что Тимур не стесняется спать с подчинёнными, но в её отдел он не особенно захаживал, узнать об этом Ибрагим мог от той же Татьяны. И от неё же, что на всех переговорах сопровождаю его именно я. Небольшая провокация, искра у открытого огня, и вот мы оба уже марионетки в умелых руках, щедро поливающие бензином свои головы.

А что же Таня? Почему помогала Ибрагиму? Попросил? Намекнул? Соблазнил и так же ловко управлял ей? Пообещал золотые горы? Сделать её хозяйкой своего имения? Какова цена у предательства? И почему Тимур два года спал с ней? Два года с одной и той же женщиной… это не просто влечение, это… это уже привязанность, это отношения. Хотя, вспоминая, как я валялась на коврике под его дверью… не факт, что только с ней. Просто эта — рядом, под рукой. Так же под рукой, как была я. Интересно, она до сих пор спит с обоими? Или Ибрагим дал ей от ворот поворот, едва добился своей цели? А есть разница?…

Захожу в автобус и признаюсь себе, что сгораю от ревности. Не к какой-то другой, случайной, на одну ночь. Эти были всегда, этих было не счесть. Именно к ней. К той, которая сидела на моей кухне и пила мой чай. К той, что была со мной в самые сложные периоды жизни. К той, которую я любила, как сестру. К той, которой доверяла все свои тайны, которой плакалась, с которой смеялась, по которой скучала. Спросить у неё? Потребовать объяснений? Соврёт. Почти уверена, что она вновь соврёт, вновь найдёт оправдание, придумает очередную сказочку.

Кто-то коснулся моей руки, я вздрогнула и обернулась, не поверив своим глазам.

— Поговорим? — спрашивает Таня с кислой миной.

Она ещё и недовольна?!

Шторка на глаза, шаг назад для лучшей позиции. Замахиваюсь и отвешиваю ей такую пощёчину, какой не знал ещё этот мир. Вкладываю в неё всю свою боль, всё негодование, всю обиду, злость, презрение и ненависть. Всю свою к ней любовь, всю любовь к Тимуру, прожигающую, разъедающую душу ревность, тоску по прошлому, по долгим честным разговорам, по пьяным танцам и тёплым объятиям.

И получаю в ответ точно такую же.

Щека пылает, во рту металлический привкус крови, в голове пустота.

— Что такое? — кривится Таня, не обращая внимания на обращённые на нас взгляды. — Не ожидала? Так бывает, когда тебя волнует лишь ты сама!

Челюсть отпадает, а глаза расширяются.

— Ты вообще без тормозов, да? — спрашиваю ошалело.

— Нет, дорогуша, без тормозов у нас именно ты, — усмехается в ответ, — одного было мало, да?! Нужны все! Все! Свои, чужие, похер!

— Что ты несёшь? — морщусь и трясу головой.

— Ибрагим! — орёт мне в лицо, а я отшатываюсь назад и натыкаюсь на кого-то спиной.

Автобус тормозит на остановке, Танька хватает меня за запястье и вытаскивает на улицу.