Каратель (ЛП) - Гэдзиэла Джессика - Страница 7

Просто гормоны.

Глупый животный инстинкт.

— Тебе стоит больше переживать за собственную шею, чем за мою, — ответила я, пока он доедал буррито и комкал фольгу.

— Полагаю, ты захочешь, чтобы я бросил это обратно, — сказал он, держа фольгу. — Знаешь, потому что, если сжимать это достаточно долго, получится довольно приличное оружие.

А я этого не знала.

Чёрт возьми.

— Конечно, — согласилась я. — Просто возьми и выкинь её.

— Что? Ты не хочешь войти и… забрать её у меня? — спросил он. Может, это должно было быть угрозой, но усмешка на его лице совсем опровергала это.

И этот шаг был, ну, глупым. Если я не потребую фольгу обратно, он сможет сделать то, что сказал; он сможет сделать оружие. Или сможет угрожать мне, что сделает оружие, что верным образом заставит меня войти и забрать у него фольгу, давая шанс попытаться на меня напасть.

Зачем признаваться в этом?

Я думала, что чем больше времени проведу с ним, тем больше получу ответов.

Это оказывалось полной ложью.

— В чём дело, Бог, я не такой, каким ты меня считала, а?

Это было мягко сказано.

— Меня особо не волнует, что ты за человек.

— Ах, но это ложь, — сказал он, довольный этой мыслью. — Ты просто разочарована, потому что не можешь меня раскусить. Вот что я тебе скажу, сладкая, я в щедром настроении. Спрашивай у меня что захочешь, — сказал он, протягивая руки. — Я весь твой.

Я хотела подойти к этому осторожно.

Таков был план.

Я хотела взять и удержать верх.

Я хотела его прощупать.

Но остановиться было невозможно.

Из меня вырвалось:

— Почему ты убил моего отца?

Глава 4

Люк

Значит, это была не какая-то нанятая для миссии девчонка.

Это была личная месть.

Это делало похищение совершенно непредсказуемым.

Я убил её отца?

Кто знал.

Такая возможность определённо была.

Факт заключался в том, что сплетни в интернете обо мне были, ну, немного раздуты. Занимался ли я несколькими делами? Конечно. Утверждали ли так называемые фанаты, что я занимаюсь тем, чего не делал? Да.

Пока я не спрошу, невозможно было узнать, работает ли она с испорченными данными или нет. И даже если так, и я скажу ей о лжи, не было гарантий, что она меня отпустит. В смысле, конечно, она будет ждать от меня лжи. Моя жизнь была в её руках.

— Ну, это от многого зависит, — произнёс я, когда её глаза стали огромными, будто, может быть, она не собиралась задавать мне этот вопрос. По крайней мере пока. Вероятно, у неё был какой-то длинный, растянутый план по вытаскиванию из меня информации. Поэтому она покормила меня так скоро, когда я очевидно мог бы протянуть несколько дней без еды, прежде чем даже закружится голова.

И эта еда была хорошей.

Она умела управляться на кухне.

Я никогда не был в том положении, чтобы восхищаться этими женскими умениями.

— Оу? — спросила она, сжав челюсть, снова подняв подбородок.

— Зависит от того, кто твой отец, — сказал я, пожав плечами, поправляя шнурки на своём капюшоне, чтобы они свисали одинаково.

Последовала долгая пауза, что-то крутилось в её глазах.

— Алехандро Круз.

Полагаю, она решала, говорить мне или нет, потому что знала, что это её выдаст.

Но, в итоге, необходимость правды перевесила необходимость самосохранения.

— Значит, ты Эвангелина, — произнёс я, слегка растягивая губы в улыбке. На самом деле, это имело огромный чёртов смысл.

Алехандро Круз был кем-то вроде, ну, меня, во многих смыслах. Он был тем, о ком шептались люди; большинство верили, что он был городской легендой. И хоть, как и обо мне, многие рассказы были фальшивыми или преувеличенными настолько, что правда была едва уловима, он был настоящим человеком. У него были настоящие навыки. А именно, он был самым смертоносным, самым уважаемым, самым преследуемым мужчиной своего мира. Экспертом по ядам. Наёмным убийцей, который мог одолеть врага и не оставить никаких следов о том, что вообще вызвало смерть. Или, также часто, он использовал свои яды для пыток своих нанимателей, вытаскивая информацию перед финальным, блаженным концом.

Но ещё Алехандро Круз был кем-то иным.

Видите ли, в целом у меня не было проблем с преступниками. Пока они оставались в своих рядах и убивали только тех людей, которые были такими же грязными, я занимался своими делами.

Но с Алехандро всё было не так.

Я определённо расправился с ним не потому, что он накачал наркотиком какой-то колумбийского наркоторговца, чтобы получить информацию для враждующего картеля.

Нет, его преступления были намного хуже этого.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Потому что это было немного сложнее, чем она хотела верить.

— Алехандро Круз определённо умер в моём бункере.

Я был не любителем лгать.

Или приукрашивать.

Она хотела факты; я давал ей факты.

— Ты сукин сын! — крикнула она, подходя ближе к решётке, с дикими глазами. Её тело замерло, и всё в ней предполагало, что, если бы не прутья между нами, сейчас она бы разорвала мне лицо на клочки. — Ты злобный, эгоистичный кусок дерьма! — продолжала она, ударяя руками по решётке, прежде чем развернуться и поднять обратно по лестнице.

У меня не было шанса объяснить.

Конечно, Алехандро Круз определённо умер в моём бункере.

Но я не убивал его.

На самом деле, мне едва выдался шанс выдвинуть ему обвинения.

Видите ли, в делах с экспертами по ядам никогда не знаешь, есть у них что-то с собой или нет. Не то чтобы эти придурки носили с собой чемоданы, полные осторожно помеченных пробирок, хотя я был уверен, что где-то у них есть такие запасы. Они изо всех сил старались их прятать, чтобы никто не нашёл.

Алехандро Круз, проведя всю жизнь в торговле, точно знал, как спрятать наркотик на крайний случай, чтобы использовать в критической ситуации. Можно было подумать, что это для использования на других. По крайней мере, так предполагал я.

Для меня стало чёртовым шоком, когда я спустился обратно и обнаружил его всё ещё привязанным к стулу, где я его оставил, и он сжимал в руке чётки, потому что я не был каким-то животным, кто отказал бы кому-то в пустом (для меня) успокоении религией в последние часы, но он был мёртв.

Поначалу я подумал, может быть, у этого сукиного сына случился сердечный приступ. Хоть это не было обычно, но можно было это допустить. Он не был молод. Он столкнулся с собственной неизбежной смертью.

Но когда я подошёл ближе и осмотрел его, будь я проклят, в его наборе белых чёток не хватало чёртовой бусины.

Цианид.

Я не был разочарован его смертью. Во всяком случае, план всегда был таким. Но я хотел сначала услышать, как они сознаются, признают свои ошибки. Не знаю, почему. Мне это было не нужно. Мне всегда было более чем достаточно улик, ещё до того, как я думал привести их в свой бункер. Но мне нравилось это слышать. Это подтверждало, что я поступаю правильно.

Он лишил меня этого.

Я был в раздражённом настроении всё время, пока растворял его тело.

Я хочу сказать, полагаю, его самоубийство было всем необходимым доказательством, что он совершал преступления, в которых я его обвинил. Но всё же, он разрушил весь мой план.

Раздался отчаянный стук каблуков по ступенькам, когда она примчалась обратно, и её волосы разметались по всему лицу.

— Что значит, что «он умер в твоём бункере»?

— Это было то место, где он сделал свой последний вдох, — сказал я, внутренне усмехаясь тому, что она была достаточно умной, чтобы уловить этот маленький нюанс.

— Хочешь сказать, где ты его убил.

— Я этого не говорил.

— А сказал бы? Если бы ты кого-то убил, ты бы взял на себя ответственность за это?

— Ну, когда ты меня похитила, я как раз закончил стирать Гарольда Грейнса с поверхности земли.

Буквально. Он был под землёй, в сливной трубе. Где и место таким кускам дерьма.