Каратель (ЛП) - Гэдзиэла Джессика - Страница 13

— Я не смущаюсь, — настаивала я, пытаясь взять себя в руки, зная, что это эпичный провал, учитывая тупую, но настойчивую пульсацию нужды между моих бёдер.

— Нет? — спросил он, слегка наклонив голову на бок. — Тогда объясни это, — произнёс он, проводя пальцем по моей щеке, которая казалась горячей. — И это, — продолжал он, его палец скользнул вверх, чтобы коснуться уголка моего глаза, с потяжелевшими веками. — И это, — сказал он, его палец опустился ниже, двигаясь по моей нижней губе. Стоит отметить, из-за этого движения мой организм охватила дрожь. И не слабая. Нет, она сотрясла всё моё тело. Люк не только увидел, но и почувствовал это. — Так и думал, — произнёс он глубоким голосом. Его глаза внезапно тоже стали глубже, что я не совсем могла разобрать, пока дальше не произошло то, что произошло.

Его рука скользнула по моей щеке, касаясь моей шеи, затем ложась сзади. Мягко. Это всё было так мягко. Пока он не дёрнул меня вперёд, заставляя столкнуться с его грудью, поднимая мою голову вверх, запутав пальцы в моих волосах и потянув.

И его губы обрушились на мои.

От этого моё тело охватил шок.

Но шок сменился чем-то совершенно другим, чем-то более глубоким, чем-то цепляющим, навязчивым, неописуемым. Это чувство поднималось от основания моего позвоночника и медленно вытекало наружу, проскальзывая в мои натянутые нервы, согревая меня так, как не было никогда раньше.

Так что, не думая, насколько это извращённо, не ставя под вопрос своё здравомыслие, я подняла руки и обхватила его плечи, прижимая его тело ближе, вжимаясь грудями в его грудь и бёдрами в его бёдра.

Он прикусил зубами мою нижнюю губу, вытягивая из меня рваный стон, когда мои губы раскрылись, и его язык проник внутрь, чтобы успокоить мой, а его рука крепче сжала мои волосы. Его другая рука обвила мою поясницу, прижимая меня к нему ещё крепче, пока его язык нападал, а затем отступал, позволяя его губам снова слиться с моими.

Моё сердце отчаянно колотилось в груди.

Пульсация между моих ног стала практически невыносимой, вызывая резкую, болезненную нужду, которая заставила меня сильнее прижаться к нему бёдрами, чувствуя очертания его члена, и в этом необходимом блаженстве будто появилась мгновенная пустота.

В ответ на это, глубоко из моей груди вырвался неконтролируемый всхлип, который протолкнулся между моих губ, отдаваясь равным по нужде рыком в груди Люка.

Я была уверена, что пытка подойдёт к концу, что его рука проскользнёт между нами, и его пальцы превратят боль в удовольствие, которое станет чем-то совершенно иным.

Но этого не произошло.

В одно мгновение, он целовал меня так, будто только что закончилась война.

В следующее его губы оторвались от моих, руки ослабили свою хватку, так что я снова опустилась на ноги, и его лоб прижался к моему.

— Чёрт, — с тяжестью выдохнул он.

Это был первый раз, когда я оказалась так близко к нему без мыслей о том, чтобы воткнуть в него ядовитые иголки, без пропахнувшей серой, глубокой ненависти.

От него хорошо пахло.

Я не совсем могла определить, что это было, но запах был уличный, лесной, с нотками сосны, земли и свежего воздуха.

Так не должно было быть, но это был один из самых головокружительных запахов, который я когда-либо раньше чувствовала от мужчины.

Затем он перестал прижиматься лбом к моему. Его ладонь исчезла из моих волосы. Его рука перестала быть якорем на моей спине.

В одну секунду он практически полностью поддерживал меня.

В другую он отошёл прочь на целый метр, наблюдая за мной своими тёмными глазами, но на них будто была завеса, делая невозможным прочесть что-либо в их глубинах.

Последовала пауза, он будто потерялся в собственных мыслях. Я тоже не могла найти свой голос, пытаясь закрыть оголённый провод, известный как желание, текущее по моему организму.

Затем он кивнул мне, пожал плечами и объявил:

— Что ж, это было милое наказание. Я пойду.

Из всех вещей, которые он мог сказать, да, может быть, это я ожидала меньше всего.

— Что? — спросила я, хриплым тоном.

— Мне нужно пробить одного гадкого ублюдка. Со мной связались насчёт него прямо перед тем, как ты меня похитила. Нужно закончить эту работу. Спасибо за гостеприимство, — добавил он, направляясь к лестнице, затем останавливаясь у нижней ступеньки. — О, и если ты хочешь узнать, кто пытается тебя убить, найди меня.

С этими словами, даже не оглянувшись, он пошёл вверх по лестнице.

Прежде чем я успела хотя бы дойти до ступенек, раздался хлопок входной двери.

Он ушёл.

И мне не выдался шанс сказать ему, что этот «гадкий ублюдок», которого он ищет, на самом деле я. Видите ли, я не выследила его сама. Но я выследила того, у кого слабовата блокировка телефона и кто связан с Люком. Я клонировала его телефон и получила всю необходимую информацию, чтобы отправить ему сообщение, затем создала роботизированный телефонный голос, чтобы рассказать о выдуманном серийном убийце, который выслеживает девушек.

Но не это заставило моё сердце подскочить к горлу.

О, нет.

Какого чёрта он имел в виду, сказав, что кто-то пытается меня убить?

Глава 6

Люк

Ну что ж.

Это был неожиданный поворот событий.

Я думал, кто-то будет отрезать маленькие кусочки моей плоти и скармливать собакам, а отделался цветочным ядом.

Слава богу, больше никто не знал об этом дерьме; я бы никогда этого не пережил.

Цветочный яд.

Господи.

Если говорить совершенно честно, я никогда не думал, что она поверит в правду. Большинство людей не верят. Не важно, сколько доказательств смотрело им в лицо, они просто закрывались и верили в то, во что хотели.

Это объясняло политику нашей страны.

Но, нет, Эвангелина Круз была не настолько зациклена на своём мнении, чтобы не видеть сквозь него. Сейчас это было настолько редкое качество, что я действительно даже не считал это возможным.

Она спустилась по той лестнице разбитой. Больше не было другого способа это описать. Она выглядела совершенно сломленной. Её лицо было залито слезами; её глаза были красными; она выглядела бледной.

Я был так чертовски измучен всем этим дерьмом, всем этим злом. Поиски насильника, совратителя детей, серийного убийцы — это был просто моя ежедневная норма. Мне приходилось просматривать самые дерьмовые сайты в тёмной сети. Мне приходилось видеть, как издеваются над женщинами, как насилуют детей, как люди бесполезно умоляют сохранить им жизнь. Я был так равнодушен ко всему этому, что забыл, каково чувствовать шок, если вообще когда-либо способен был его чувствовать.

Но было очевидно, что одно изображение, которое она нашла, которое я тоже нашёл какое-то время назад, которое для меня было практически детским по сравнению со всеми другими извращениями, что обычно меня окружали, полностью её разбило.

Я едва ли когда-то обладал роскошью ощущения любви к родителю. Не потому, что у меня не было родителя, которого я должен был любить, а потому, что они никогда не делали ничего, стоящего любви.

Так что я не мог понять её потерю. Я не мог понять, почему она чувствует, что должна разбираться с его грехами, которые лежат у её ног. Я не мог понять её чувство вины за безопасность от насилия, в то время как насильником был её отец. Я не мог представить, почему это кажется предательством.

Но она чувствовала его грехи, чувствовала вину и совершенно точно чувствовала предательство.

Я не обязан был понимать, чтобы быть в силах сочувствовать, чувствовать что-то внутри при виде сломленной женщины. Я не был чёртовым роботом. Моей инстинктивной реакцией было потянуться к ней. Моим желанием было попытаться стереть всё это. Я не знал её. Мне должно было быть всё равно, ведь я редко о ком-то заботился, но тут было иначе. Я переживал. Может, дело было просто в том, что это моя правда разорвала её на части.