Синдикат (СИ) - Николаев Игорь Игоревич - Страница 38

— А это вот, на стуле, чмо какое-то, половая тряпка. Лапками грозно помахал, равную долю потребовал и сдулся.

Фирсов по-волчьи оскалился, сжал кулаки, пару мгновений казалось, что он вот-вот бросится на кибернетика, но совладал с порывом, быстро взял себя под контроль.

— Слышь, железяка недоразвитая, — отчеканил он, тихо, но выразительно. — Лишенец нравственный, дегенерат со стволом. Дурацкий реликт дурацкой эпохи. Думаешь, это все легко? Думаешь, так просто организовать все, чтобы тебе не выпотрошили мозги, а потом сожгли в печи?

Фирсов ударил кулаком по колену. Бес готов был поклясться, что Кадьяк проснулся и внимательно слушает разговор, однако внешне наемник казался едва ли не хладным трупом.

— У меня было все, понимаешь?! — яростным шепотом возопил бюрократ. — И больше ничего нет. Ничего! И теперь я пытаюсь продать то, что продать невозможно, потому что у него цены нет! Просто нет! Ты понимаешь, по какой грани мы все бежим сейчас?!

— И что, я в этом виноват? — контратаковал Бес. — Да ни разу! Тебя подсидели твои. Точнее твой. И убийц к тебе прислал тоже твой. И без меня он завалил бы он тебя неделей-другой позже. По-родственному. Я… — Постников оглянулся на Кадьяка. — Мы твой счастливый билет!

— Мне шестьдесят два года! — гаркнул Фирсов, так, что Кадьяк даже перестал притворяться спящим. — Поздновато, чтобы начинать жизнь с ноля!

— Ну, так иди и повесься, — посоветовал Бес.

— Что?..

— Иди в санузел, возьми там веревку и удавись. Жизнь то кончилась, чего уж теперь трепыхаться?

— Да пошел ты, скотина, — огрызнулся Фирсов.

— Я то пойду, не в первый раз, — криво улыбнулся Постников. — Ты меня уже дважды посылал и каждый раз почти до смерти. А сам то готов?

Кибернетик протянул в сторону трестовика металлическую руку, да так, что Фирсов качнулся на стуле, подумав, что Бес хочет схватить его за лицо. Движение получилось особенно пугающим из-за сбоящих после ранения приводов, пальцы плохо координировались и двигались рывками.

— Пузырь тухлый, — Бес почувствовал, что сам заводится, несмотря на попытки сохранить ледяное спокойствие. — А ты знаешь, что такое оказаться в «черной» зоне с поломанным хромом? Когда ходить толком не можешь от боли, а надо, иначе тебя еще до рассвета разберут на продажу. И дозу витакриона надо принять в течение суток, чтобы не началось отторжение из-за ран, причем продукт нужен чистый, не индия. Хочешь, расскажу, как я его добыл? И скольких людей убил тогда? Из-за угла, в спину, потому что на большее сил не было. А как потом нищенствовал и за какую работу брался, чтобы хоть чуть-чуть вернуть никель к работе?! Рассказать, каково выдирать глазной протез самому себе перед зеркалом, скальпелем и пассатижами?

Фирсов дернул шеей, склонил голову набок и промолчал, глядя в сторону.

— Ладно, понял я, — пробормотал он, по-прежнему отводя взгляд. — Каждому свой крест…

Бес наклонился к нему, сжал металлический кулак до хруста в суставах.

— Если ты самому себе не нужен, так иди, сдохни, — почти шепотом вымолвил кибернетик. — Нет сил начинать жизнь заново, так и не начинай.

— Да иди ты к чертям, психиатр недоделанный, — зло выдавил Фирсов. — Просто посидеть нельзя, расслабиться.

Он резко встал, едва не опрокинув стул, ушел в ванную, где долго умывался, фыркая и расплескивая воду, Бес был уверен, что холодную.

— Cirque du Soleil, — пробурчал Кадьяк, глянув одним глазом на сумеречный вечер за пыльными окнами, перевернулся на бок, скрестив руки на груди, а затем опять уснул.

Кадьяк покинул сборище на следующий день утром, еще до рассвета, он добирался до Германии на скоростном поезде вроде «Амурской Стрелы», только французского производства и с куда меньшим комфортом. Бесу категорически не нравилась идея раздельного бегства из страны, но и в соображениях Кадьяка был свой резон — так меньше шансов, что их засекут. Чем выше плотность поиска, тем сильнее следует раздробить группу, азы городского милитаризма.

Постников и Фирсов весь день старательно притворялись, что не замечают друг друга. Бес развлечения ради пытался найти маячки, посаженные Кадьяком — Постников не верил, что наемник просто так оставит без присмотра самое значимое капиталовложение. Ничего не нашел. Фирсов дошлифовывал карту и работал с открытой статистикой, стараясь как можно доходчивее и убедительнее обосновать коммерческую идею Постникова — адскую смесь али-экспресса, ганзы, электронной библиотеки, авито и дистанционного обучения. Если пожилой коммэрс и дальше предавался жалости к своему невеселому положению, сейчас он делал это куда более скрытно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В нужный час Постников задержался на пороге, он еще раз повторял в уме детали своего нового образа и реквизиты паспорта. А также прикидывал, в достаточной ли мере они подстраховались против измены Фирсова. Словно прочитав его мысли, трестовик с демонстративным щелчком застегнул на запястье браслет часов и поднял руку, демонстрируя агрегат.

— Не снимаю. Что вставили? Просто адскую машинку или с газовой капсулой?

Бес не ответил, обуваясь. Гримерная машина, косметически перешившая ему лицо — ненамного, только чтобы надевшего очки Беса не выделила милицейская система распознавания — замерла в углу, поджидая следующего клиента. В зеркало «на дорожку» Постников не смотрел, ему была неприятна физиономия с бородкой под Чехова и динамической татуировкой в виде крошечных тарантулов.

— И хоть зазырься в камеры, переодеваться по-быстрому, чтобы сбросить тряпки с маячками, я не буду, — сварливо пообещал Фирсов.

Постников едва заметно улыбнулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Старый дермантин все еще хранил едва заметные следы не менее старых чернил, сообщавших, что «Баха дурак!».

Оставшись один, Фирсов некоторое время полежал на диване, который прежде оккупировал раненый Постников. Трестовик молча смотрел в потолок и жевал губу. Затем проверил документы и скорчил гримасу, снова убедившись, что на ближайшее время он все еще Давыд Жиров, уроженец Душанбе и не слишком удачливый рекламный агент советского филиала «Tetragrammaton Records».

— Здрасьте-педерасьте, — прошептал он, застегивая внутренний карман с паспортом. Приколол к лацкану не первой свежести пиджака трестовый значок и добавил. — Добро пожаловать в новую жизнь, товарищ Жиров.

Глава 14

— Вот ведь скотина, — очень по-русски вымолвил Кадьяк, потирая костяшки левой руки, будто готовясь к удару.

— Кинул, — с неопределенной интонацией сказал Бес, то ли спросил, то ли констатировал.

— Нет, — поморщился Кадьяк. — Заставляет нас ждать.

Постников не стал уточнять, каким образом наемник контролирует перемещения бюрократа. Вынужденные коллеги ждали последнего концессионера в специальном отсеке для милитаризованных кибернетиков. Три глаза на двоих следили через бронированное стекло за выходящими людьми. Как обычно московский рейс был набит под завязку, толпа все тянулась и тянулась из-под вывески «Аэрофлот! Не бывает дружественных территорий — бывают территории дружественных корпораций!».

— Скотина, — повторил Кадьяк, увидев Фирсова.

Из чистой мстительности, а также склочности характера, финансовый директор предприятия брел в хвосте, обгоняя лишь инвалида в механизированной коляске. Фирсов выглядел отдохнувшим и вообще радовался жизни, обмахивая себя многоразовой газетой. Бес молча показал бюрократу кулак и затянулся «сигаретой», чувствуя, как тонизирующий пар щекочет небо.

— Что, друзья, не ждали? — почти весело заявил Фирсов, легко держа чемоданчик с калькулятором.

— Пей, — коротко приказал наемник, протягивая трестовику стаканчик с криво налепленным ярлычком.

— Хе, а я все-таки думал, бомба в часах, — с угрюмой жизнерадостностью сообщил Фирсов, глотая зеленоватую жижу.

— Нет, не думал, — отрезал Кадьяк. — Потому что с ней ты не попал бы в самолет.

— Ну да, не думал, — с легкостью согласился Фирсов. — Но яд и противоядие, это как-то консервативно, примитивно, мне даже неловко становится. И вообще, недоверие убивает прекрасную деловую дружбу на корню.