Hell Cat (СИ) - Савченко Максим - Страница 10

Когда вещи и остатки убийцы начали исчезать, в желудке у кошечки все еще теплились сладенькие потрошки.

Патрульная машина, направленная по адресу, где били окна, подъехала и на мгновенье включила сирену. К тому времени две закутанные в риелторские шторы девушки, подобрав остатки своих лохмотьев и сумочки, быстрым шагом скрылись в ближайшую подворотню, а там, найдя незакрытый подъезд, нырнули и в него.

— Алло. Вы нас только что подвозили, вы еще здесь? Это просто замечательно, а не могли бы вы забрать нас. Немного дальше, где мы вышли, есть проезд во двор. Третий подъезд. Посигналите дамам, когда будете на месте? Спасибо вам огромное. Вы — наш спаситель! — Машка положила трубку, а Наташка проверила ключи от квартиры, что дал ей Котя.

Патрульные, как раз ужасаясь смотрели на изрубленное тело Гуревич Ирины Венедиктовны, как выпучивший от смятения глаза водитель выезжал из подворотни, а на заднем сидении у него жались в кресло две экстравагантные дамы в шторах.

Вина и долг

Котя шел, еще не зная, как начать. Вот и дом, осталось подняться на пятый этаж и нажать кнопку звонка.

— Добрый день. — начал Котя.

— Добрый. — ему открыла измученного вида девушка. В ней нельзя было узнать героиню того репортажа. Там была истеричка. А здесь просто уставшая женщина. Ногти ухожены, одежда приличная. Как будто ее оторвали от грустной книги. Но, зная через что она проходит, Котя подивился женской стойкости.

— Меня зовут Константин Орешкин, я коллега вашего мужа. — Котя все ждал, что она скажет хоть слово, иначе он просто закинет конверт с деньгами в квартиру и убежит, настолько он ощущал себя не в своей тарелке, — Не знаю, может быть, он обо мне рассказывал?

— Вы Котя? — наконец она выдавила из себя хоть что-то. — Я Катя.

— Да, это я. Приятно познакомится, — и он сейчас же понял, что прозвучало некорректно.

— Он не говорил, что вы спортсмен, — удивилась жена Санька.

— Да это не совсем… — он осекся, — разрешите? — он достал конверт, — Здесь…

Она прервала его: — Заходите, чай будете?

Он ступил через порог.

— Как вы справляетесь, еще и в этой квартире? — удивился Котя.

— Костя, давайте я буду откровенна с вами, а куда я поеду? В Саратов к маме? — она печально изобразила бледными губами улыбку.

— Ну да, конечно, — согласился он.

Котя пытался осмотреться.

— Все убрали. Я пришла, а уже убрано… почти все. — объяснила она, — хоть с этим полегче. — и девушка заревела, сидя за кухонным столом. Она не пыталась извиняться за свои чувства и не скрывала лицо руками, как тогда перед камерой.

— Здесь деньги, я не знаю сумму, — протянул ей по столу уже помятый конверт Котя, — Начальник наш… оказался немного не таким, как мы все думали, — пытался объяснить появление конверта у нее в квартире Котя.

Она молча открыла конверт и развела веером купюры.

— Спасибо. Чаю?

— Нет, я пойду, — как бы извиняясь поклонился он.

— Не уходите, мне плохо, — тихо взмолилась она.

Котя присел на кухонный стул и начал рассматривать кухню. Обычный гарнитур, кафельный фартук, на полу линолеум, тюль с осенними листочками, старая кухонная газовая плита. Не богато. Но чисто и нет того приторного запаха, что ты обязательно ощущаешь на чужой кухне.

— Ребенок спит? — поинтересовался Котя.

— Да, у соседки, — и она кивнула на стену. — Послезавтра приедет мама — я выйду на работу. — она пошла и зажгла чайник. Тот через несколько секунд начал издавать звуки — видно, что совсем недавно кипел. Это хорошо, значит, чаем запивает, а не чем покрепче.

— Вы меня, Катя, извините, но я не знаю, что говорить. Мы незнакомы.

— А вы помолчите. Костя, мне достаточно того, что вы были знакомы с Сашей. У меня чувство, что он вот-вот должен войти.

Котино сердце сжималось от боли, глядя и особенно слыша, как мучится Катя.

— Торопить я вас не буду… — она ставила перед ним чай, — Сахар?

— Да, конечно, — смотря в чашку поблагодарил Котя.

Они под звуки автомобильного шума, доносящегося из открытого кухонного окна, колотили сахар в чашках и некоторое время пили молча.

Немного посидев, Катя спохватилась.

— Вы знаете, мне пора к сыну.

Котя растерянно засобирался.

— Конечно, я и так вас сильно задержал, всего хорошего! — попрощался он с женой коллеги.

— До свидания, Котя. — она задумчиво закрыла за ним дверь.

Котя стоял опустошенный. От утреннего заряда не осталось ничего. В груди клокотала вина, это из-за него все произошло, это все дурацкая и никому не нужная татуировка. Он снова ощутил ее присутствие.

Месть. Он должен рассчитаться! Подстегиваемый воздаянием Котя прошагал несколько этажей.

Вдруг он что-то почувствовал спиной. Так татуировка себя еще не вела ни разу. В спину уперлось…

— Ты пойдешь со мной, или сдохнешь, как и другие до тебя! — сказал каким-то не совсем обычным голосом приставивший Коте меч меж лопаток.

— Что вам от меня нужно? — было очень страшно, но Котя понимал: дать отпор он не в состоянии. Один нажим, и осенняя куртка пропустит сквозь себя лезвие прямиком к сердцу в гости.

— Шагай! — сухо проревел каким-то искаженным тембром мужской голос и надавил на оружие. — Либо ты умрешь на этих ступенях, а мы рано или поздно найдем следующее воплощение, или ты пойдешь со мной и будешь жить. Поверь, привратник, мы сделаем все для того, чтобы ты жил как можно дольше и не мешал нам здесь. — попытался успокоить Котю странный мужской голос.

Подталкиваемый острием Котя медленно шагал по ступеням. Впереди, где было окно на улицу, воздух замерцал и заструился, он понимал, что стоит шагнуть, и он потеряет все. Мир потеряет все. Нужно найти в себе силы и дать лезвию войти, чтобы где-то появился новый страж, так хотя бы будет шанс. Он вспомнил печальное лицо Кати и замер в ожидании холодной стали внутри своего горячего бьющегося сердца.

Совершенно бесшумно из марева показалась стрела, за ней лук, руки и чье-то женское лицо. Таким же искаженным голосом ему приказали: — Вниз!

Котя резко пригнулся и закрыл голову руками. Он слышал, как острое лезвие вспарывает одежду и его спину. Ощущение напомнило ему утренний теплый душ, только сейчас по спине ползла его горячая кровь, а не водопроводная московская вода.

Смачный свист стрелы, выпущенной из ростового лука, толщиной с его руку напомнил Коте звук хлыста укротителя в цирке. В руках высокой и ловкой девушки тяжелый лук смотрелся так, как будто она с ним родилась. Осталось только понять, как там у них принято рожать таких великолепных и сексуальных воительниц с их луками.

Почти без звука стрела прошла череп убийцы в балахоне и глубоко влезла в бетонную стену позади. Не успела осыпаться штукатурка, как девушка длинной и сильной ногой со скоростью звука вмазала по одноглазому дырявому лицу в капюшоне. Меч отскочил вслед за телом в противоположную от Коти сторону.

Рывком, как пушинку, она подняла Котю за одежду. Свободной от лука рукой взяла за подбородок и критически повертела в руках.

— Ты еще слаб. Сиди в убежище. — как бы невзначай бросила она.

Котя был растерян и весь в ее власти.

— Сколько уже с тобой? — все так же переливами искажая звук, общалась с ним лучница.

— Трое… — чуть не теряя сознание отвечал Котя.

— Мало, ты можешь еще заполучить. — она продолжала, — Когда врата распахнутся, только они и останутся с тобой — верные боевые апостолы.

Она отпустила его подбородок. Обошла начавший исчезать труп мужчины в серых тряпках, подошла к стене и рывком вернула стрелу в колчан за спиной. Атласная яркая накидка облепила каждую мышцу на ее сильной спине.

— Собери всех и не вылазьте до твоего полного воплощения, — продолжала она, — они прорываются пока мы держим портал для твоей подпитки. Чем дальше вы разбредаетесь, тем проще вас перебить. — она повернула его к себе спиной, достала мешочек с сыпучим содержимым, ослабила завязь и ссыпала в свою ладонь чайную ложечку содержимого. — Из самого кодла тьмы к вам постоянно лезут теурги вместе с энергией, что мы направляем для тебя. — она подула на ладонь с порошком, тот попал в рану, Котя закричал от боли. На этажах захлопали двери и послышались изгоняющие бомжей крики. — Знай, вратарь, они будут тебя выманивать, — она прикрыла его спину лохмотьями окровавленной одежды, — умри, вратарь, но не переходи в наш мир, — она его развернула к себе и приблизила свое лицо к его. Ее влажное дыхание пахло раем, медом, молоком и цветами. — По крайней мере сам и до полного открытия печати. Ты понял меня, вратарь?