Я тебя придумала (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 42

Я вздохнула. Да уж, в столице… Когда мы уже наконец до неё доберёмся?!

— Я вздремну немного, Линн, если ты не возражаешь. Думаю, у нас есть пара часиков, а мне хочется набраться сил.

— Хорошо, Рым. Я разбужу, если кто-нибудь зайдёт в комнату.

Он кивнул и, ободряюще улыбнувшись, отвернулся к стенке, каким-то странно знакомым жестом подложив руки под голову…

.

Я минут десять наблюдала за уснувшим Рымом, прежде чем наконец решилась мысленно обратиться к тому, кому хотела задать целую кучу вопросов.

«Хранитель? Ты слышишь меня?»

Несколько секунд напряжённого ожидания — и ледяное дыхание ласково пощекотало мою щёку.

«Слышу, Линн».

Я закусила губу.

«Можно, я задам тебе вопрос?..»

Он засмеялся, и это был так неожиданно, что мне тоже захотелось улыбнуться.

Смех у него был чудесный.

«Если бы было нельзя, я бы не пришёл».

«Хорошо. Тогда… если я демиург, тогда я, наверное, должна знать всё о мире, который создала? Но я знаю далеко не всё. Разве так может быть? Может быть, ты ошибся, и я вовсе не демиург?»

«Я не мог ошибиться».

Немного помолчав, он продолжил:

«Почему ты думаешь, что должна знать всё?»

«А разве это не так?»

«Ты — человек. Не бог. Никакой человек не может знать всё о чём-либо. Даже мастер, нарисовавший картину или слепивший скульптуру, не знает о ней всё».

«Разве?..»

«Конечно. Знает ли художник, где и кем были изготовлены купленные краски? Что с его картиной станет через полвека, попадёт ли она в музей или сгинет при пожаре? В какой момент времени на холст сядет муха, а в какой — упадёт солнечный луч? Ведь он этого не знает, верно, Линн?»

«Верно, но…»

«Также и ты. Ты создала этот мир, ты вдохнула в него жизнь с помощью своей силы. Но ты не обязана знать о нём всё — более того, ты НЕ МОЖЕШЬ знать о нём всё».

«Но я же могу им управлять? Я могу, наверное, даже уничтожить мир, который создала?»

Хранитель вздохнул.

«Можешь. И управлять, и уничтожить. Только вот ты не должна этого делать».

«Почему?»

«Потому что ты Создатель. Творец. Но не Бог, Линн. И если ты захочешь управлять своим миром, особенно если ты уничтожишь его, ничем хорошим это для тебя не закончится».

Я нахмурилась.

«А чем это для меня закончится?»

Хранитель молчал долго. А когда ответил, мне показалось, что голос его изменился. Теперь это был голос женщины, очень молодой женщины.

«Проклятье. Вечное одиночество. Заточение в Ничто без права на перерождение и прощение. Таково наказание для демиургов, возомнивших себя богами».

«В Ничто?.. Где это?»

«Нигде. Ничто — это Ничто. Пустота. Одна твоя знакомая в шутку называет это место «нуль-пространством». Помнишь, как она говорит, что у неё порой пропадают там вещи?»

«Олеся?!»

Я задохнулась от изумления. Да, подруга действительно так говорила. Обо всём, что теряла — Олеся была очень рассеянной, даром, что редактор издательства.

«Но откуда ты знаешь о ней, Хранитель?! Ты живёшь в этом мире, ты не можешь знать обо мне».

«Ошибаешься».

«Что?!»

«Ты хотела задать мне этот вопрос? Откуда я так много знаю про тебя? А ещё ты хотела узнать, как Хранители выбирают миры, почему я оказался Хранителем именно этого мира?»

«Да! Я очень-очень хочу это знать!!» — я почти кричала, не замечая, как сжимаю кулаки.

«Хранители выбирают не мир. Они выбирают Творца. В момент его рождения они выбирают своего демиурга. И я когда-то… выбрал тебя, Полина».

Мне показалось, что ногти сейчас проткнут кожу, так сильно я сжала кулаки.

Получается, он был со мной всегда, с первого дня моей — нет, нашей с Олегом — жизни? Он видел, как мы растём, видел все наши достижения и ошибки, он был рядом, когда брат умер… Ведь был?!

«Был, Полиша».

«Не называй меня так. В этом мире я — Линн».

«Для меня ты всегда будешь Полишей. Во всех мирах».

Я прерывисто вздохнула.

«Пожалуйста, не нужно. Я… не хочу больше плакать…»

Я почувствовала, как он ласково коснулся холодными пальцами моей щеки, а потом погладил по голове, заглянул в глаза…

Почти как на Тропе. Только сейчас я могла рассмотреть их лучше — ярко-голубые и очень тёплые, они, казалось, грели меня изнутри, уничтожая боль, что жила во мне долгих десять лет.

«Не плачь. И не бойся. Я сделаю всё, что в моих силах».

А потом он ушёл, напоследок шепнув мне на ухо тихое:

«И даже больше».

.

Когда дверь нашей с Рымом темницы отворилась, я успела привести себя в порядок и успокоиться. Не время было раскисать и предаваться унылым мыслям, потакая собственным слабостям. Да и анализировать сказанное Хранителем времени тоже не было — каким-то образом я умудрилась почувствовать, что скоро у нас с Рымом будут гости. И даже успела ткнуть его кулаком в бок прежде, чем входная дверь, открываясь, загромыхала.

Проснулся орк моментально, как будто и не валялся секундой раньше на лавке, чуть посапывая. Удивительная способность, впрочем, полезная для хорошего воина — умение быстро просыпаться при неожиданном нападении может и жизнь спасти.

В комнату вошли двое мужчин. Явно мирнарийцев — не слишком высокого роста, коренастые и смуглые, они обладали внешностью, типичной для этой страны.

Мирнарию я, кстати, тоже придумала, когда писала книжку про Милли. Точнее, наметила, оставив её скорее «за кадром» повествования, потому что не нужна была она мне тогда. Поэтому я ограничилась коротким описанием второй страны-континента, наряду с Эрамиром. Там всё было не так, как здесь. Да и, честно говоря, Эрамир я почему-то любила сильнее. Возможно, потому, что поселила в нём всех тех сказочных существ, о которых когда-то читала и с которыми хотела познакомиться. Мирнарию же, в отличие от Эрамира, населяли только люди. Не все из них были магами, а те, которые обладали способностями, обычным, средней руки волшебникам Эрамира даже в подмётки не годились, что уж говорить об Аравейне.

Так вот, вернёмся к нашим баранам, то есть к вошедшим мирнарийцам. Один из них, шагнувший в комнату первым, был немного более высоким и мускулистым, зато на лице у него я не обнаружила даже зачатков интеллекта. Этакий бугай. Хм, интересно, это охранник? Мне почему-то показалось, что Рым, если захочет, сможет согнуть его в бублик.

Второй вошедший мирнариец не понравился мне с первого взгляда. Знаете, бывает так — увидишь человека, и вроде он ещё ничего тебе не сделал, а уже хочется ему чем-нибудь дать по физиономии. Было в ней что-то гадкое, такое… крысиное, что ли. Хитрое очень, неприятное, но вот только не трусливое. Трусом мужчина не был, я это ощутила. Его тёмно-карие маленькие глазки бегло изучили нас с Рымом, оставив у меня во рту какой-то нехороший привкус. Про таких людей говорят: «Посмотрел — как рублём одарил».

Одет этот мирнариец был богато. Кожаные штаны, причём из очень хорошей, дорогой кожи, серая тёплая рубашка, крепкие тяжёлые сапоги. Вроде ничего особенного и вычурного, но вот посмотришь и чувствуешь — вещи дорогие и добротные. «Охранник» был одет не в пример хуже.

Следом за мужчинами в комнату вбежал какой-то шустрый мальчишка с креслом. Поставил его посреди комнаты, а потом быстро выбежал, прикрыв дверь, возле которой тут же встал «охранник».

Второй мирнариец спокойно опустился в кресло и, посмотрев на нас с Рымом внимательно и цепко, сказал:

— Сядьте.

От звука его голоса я и в самом деле села, только теперь от изумления — никогда бы не подумала, что у такого неприятного во всех отношениях человека может быть настолько потрясающий голос. Мягкий, тёплый, немного хриплый, какой-то чарующий. В тембрах голоса я разбираюсь почти так же плохо, как хрюшка в мармеладе, поэтому ничего сказать не могу. Точно не бас, а вот дальше у меня с идентификацией проблемы.

Однако стоило мне поднять на мирнарийца глаза, как наваждение исчезло — мелкие черты лица, маленькие карие глазки, небольшая растительность на подбородке, нервно барабанящие по подлокотникам кресла чересчур длинные пальцы — всё это мне почему-то было неприятно.