Как украсть сердце вора (СИ) - Милоградская Галина - Страница 31

Рико проснулся в десять и первое время долго лежал, пытаясь понять, который час. За окном было серо, обманчиво пасмурно, и только взгляд на часы заставил подняться. Дождь начался недавно, под деревьями ещё было сухо, но с моря заходили сизые тучи, неся на себе грозу. Опустив ноги с кровати, Рико облокотился о колени и сжал голову в ладонях, уставившись в пол. Спал он плохо, проще сказать, сколько минут из прошедшей ночи пришлось на сон. Он то ворочался, путаясь в одеяле и мыслях, то вставал и ходил по дому, пытаясь поймать ускользающий покой. То, смутное, что последние несколько дней шевелилось внутри, принимало отчётливые формы и пугало своими масштабами. Потому что вчера, уходя от Даниэллы, он понял, что больше всего на свете хочет остаться. И забыть обо всём: о деле, об ответственности перед Аллегрой, о Карле и её чувствах. Остаться рядом с невероятной, сводящей с ума женщиной. Рико был растерян, буквально растоптан теми эмоциями, что она в нём пробудила. От них хотелось бежать, спрятаться, скрыться. Вернуть себе контроль над самим собой. И в то же время они загорелись так ярко, что Рико только сейчас понял — раньше он не жил, существовал. И всё, что было до неё, — жалкое подобие того, что он чувствует сейчас.

А к утру пришло осознание, горькое, как похмелье. Того, что никакого будущего у них нет и не будет, просто потому, что он не в силах изменить своё прошлое. И дальше они пойдут совершенно разными дорогами. Если всё сложится, они больше никогда не пересекутся с Даниэллой. Рико подумал о Карле и о том, что после этого дела им предстоит серьёзный и болезненный разговор: в том, что он будет тяжёлым, сомнений не было никаких. Только теперь Рико понял, что именно Карла вкладывала в три простых слова, которые повторяла ему снова и снова. А ещё понял, что не хочет жить так — наполовину, с хорошей, но нелюбимой. Он забылся сном только на рассвете и проснулся с тяжёлой головой.

Чашка кофе, серость за окном и в душе — ещё полчаса прошли в неясных мыслях и глухой тоске, но деятельная натура всё же взяла своё, заставляя задвинуть переживания в дальний угол и запереть на замок. Рико набрал Марио, не переставая смотреть в окно, за которым уже разбушевался настоящий тропический шторм.

— Я всё ждал, когда ты наберёшь, — после приветствия, ответил Марио. — Во сколько тебя ждать?

— Сегодня не жди — у нас тут апокалипсис местного разлива. Я до вас не доберусь, утону по дороге.

— Я смотрю, Ливорно не хочет тебя отпускать. — Марио хмыкнул.

— Ты о чём? Завтра приеду, сказал же. Ты что-нибудь нашёл?

— Хотелось бы рассказать и показать на карте лично, но раз ты у нас пока невыездной, просто скажу: второй этаж, северное крыло, рядом с библиотекой. Уверен на девяносто девять процентов.

Рико зашуршал чертежами, водя пальцем по плану, и наконец удовлетворённо хмыкнул.

— Сходится. Похоже, ты прав.

— Обижаешь, — засопел Марио, но тут же стал серьёзным. — Слушай, у меня к тебе разговор один есть. Не телефонный, естественно. Ты завтра точно вернёшься?

— Куда я денусь? Если дождь не прекратится, на автобусе приеду. Что-то случилось? С Аллегрой всё в порядке?

— Конечно, — поспешно откликнулся Марио. — Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Она не звонила с субботы.

— Я её вчера видел. Всё хорошо, готовится к экзаменам. Не хочешь спросить, как дела у Карлы?

— Уверен, что всё хорошо. — Рико невольно вздохнул и потёр покрасневшие от недосыпа глаза. — Так о чём ты хочешь поговорить?

— При встрече скажу, — заверил Марио.

— Тогда готовьтесь. Карла прислала мне фотографии машины, вроде неплохая. Тебе как?

— Карла никогда с выбором не ошибается. Вместительная и юркая машинка, тебе понравится.

— Ладно, раз ехать сегодня никуда не надо, поработаю над планом. Кстати, передай Аллегре, чтобы ещё раз внимательно изучила систему охраны и просчитала время, которое у нас будет в запасе.

— Аллегра не маленькая, знает, что искать, — невольно возразил Марио.

— Ты записался в её защитники? — Рико хмыкнул. — Я и не говорю, что она глупая, просто пусть всё ещё раз перепроверит.

— Есть, кэп! Ждём вас завтра на планёрку!

Дождь усилился, когда Рико с сожалением посмотрел на пустую пачку и подумал, что придётся выйти за сигаретами. Раньше у него не было такой тяги к курению: заработавшись, он мог вообще не курить. Но теперь сам процесс невольно ассоциировался с Даниэллой, и каждая затяжка воскрешала её образ в голове.

Дурная привычка к сигаретам. Дурная привычка к ней.

Выйдя на улицу, Рико несколько секунд стоял под козырьком, прокладывая путь до ближайшего магазина, видневшегося в паре десятков метров. Быстро пробежав туда и обратно, Рико занёс было ногу на ступеньку, но поскользнулся, и телефон выпал из кармана прямо в лужу. Чертыхнувшись, Рико быстро поднял его, встряхнул и раздражённо цокнул — экран покрылся трещинами. Дома, разобрав телефон, он разложил его на столе, чтобы просох, и собрал только к вечеру, надеясь на чудо. Чуда не произошло — экран светился лишь наполовину, остальная часть оставалась серой. Не то, чтобы там хранилось множество нужной информации, но сейчас связь была необходима, хорошо, что хоть с Марио успел поговорить с утра. Вдруг телефон издал невнятный звук, булькнул и противно запищал — Рико не сразу понял, что кто-то звонит. С трудом приняв вызов, он услышал тихий голос Даниэллы.

— Ты в городе? — дождавшись его односложного «да», она сказала: — Может, заглянешь ко мне?

27. Полуправда

Пока Рико ехал, Даниэлла успела допить остатки вина и теперь находилась в лихорадочно-возбуждённом состоянии, но виной тому был не столько алкоголь, сколько нервное напряжение сегодняшнего дня, ожидание, которое так и не стало реальностью. Она то принималась расхаживать по квартире, ероша волосы; то доставала блокнот и делала пометки; то замирала посреди комнаты, уперев руки в бока, и смотрела в одну точку, пока в голове стремительно проносились обрывки десятков мыслей.

В жизни Даниэллы каждое действие подвергалось тщательному анализу и следовало логике. В работе только чётко выверенный алгоритм всегда приводил к успеху, и до нынешнего дела эта тактика осечки не давала. Но здесь ни методичная обработка данных, ни привычные следственные действия, ни опрос окружения не дали ровным счётом ничего. Даниэлла признавала, что именно эта пустота сбила с толку, буквально вышибла почву из-под ног. Впервые за три года работы следователем она на себе прочувствовала, что значит выражение «зайти в тупик». Сейчас она стояла в этом тупике, билась головой о стену и вполне могла расшибить лоб.

Она ждала поддержки от Диего. Только после разговора с ним поняла, как на самом деле её ждала, как сильно в ней нуждалась. И это открытие вызывало досаду — всё же заводить отношения с начальником было тактической ошибкой. Привыкнув, что он постоянно на её стороне, Даниэлла не заметила, как привычка сменилась самоуверенностью, которая, как оказалось, была основана на пустоте. Диего всегда поступал лишь так, как выгодно ему, и Даниэлла восхищалась этим его качеством, но, когда оно коснулось её, в душе осел горький осадок. Она сама загнала себя в ловушку, думая, что поддержка начальства, подкреплённая сексом, сможет помочь. Стратегия оказалась проигрышной, и сейчас у неё было два выхода: возвращаться домой и делать вид, что всё в порядке, задвинув гордость в дальний угол, либо остаться и попытаться всё-таки докопаться до правды, чтобы потом с холодной улыбкой протянуть Диего закрытое дело. Закрытое, потому что преступники пойманы, а не потому что недостало улик.

Попранная гордость, жгучая обида, возмущение смешивались внутри в дикий коктейль, от которого кружилась голова. Руки заледенели, пальцы слегка подрагивали, зато внутри всё полыхало огнём, как бывает при высокой температуре. Может, она и впрямь поднялась. Сердце стучало с перебоями, а обычно холодный, расчётливый мозг работал с лихорадочной быстротой, заставляя мысли сменять друг друга как в сошедшем с ума калейдоскопе. Когда в дверь позвонили, Даниэлла даже не сразу поняла, откуда исходит звук, и лишь когда звонок повторился, бросилась к двери и нажала на кнопку, впуская Рико. Пока он поднимался, она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и встретила с небрежной улыбкой, так не вязавшейся с сухими блестящими глазами.