«Всё же она тебя отвоевала, Бессарион, — услышал он голос отца. — Отмолила. Отогрела. Спасла. Живи, Бесс! Ради неё — живи. И кстати, — он обижено хмыкнул. — Никакой я не толстый».

Она закрыла книгу. Вытерла слёзы. Машинально глянула на часы. Оделась и вышла.

В полупустом автобусе заняла последнее сиденье.

И всю дорогу загадочно улыбалась, отрешённо, задумчиво, чему-то своему.

— Конечная, — объявил водитель для неё одной.

И она поспешила к выходу, даже не глянув в окно.

Зашипели двери, закрываясь у неё за спиной. Она накинула на голову капюшон. И только сейчас, пока терпеливо ждала, когда автобус отъедет, подумала: а если… Но не успела засомневаться.

Он стоял. Там, с той стороны скупо освещённой фонарями площади. Снег падал большими хлопьями на большой чёрный зонт. И огонёк сигареты тихонько тлел в его пальцах, освещая лицо.

Бывают моменты, когда нужно очень много слов. А бывает, когда — ни одного.

Он просто докурил и выкинул окурок. А она просто подошла.

Она прижалась к его груди. А он её обнял.

И снег всё падал и падал, пока они стояли, обнявшись.

А потом пошли, держась за руки, под большим зонтом.

Связанные вечной неодолимой силой, неизлечимой болезнью, неразгаданной тайной…

Писатель и его Муза. Маньяк и его жертва. Мастер и его ученица. Тот, кто ждал, и та, что вернулась.

Тысячу раз воспетые, созданные друг для друга, но всё ещё ищущие друг друга словно вслепую…

Мужчина и женщина…

Конец

Предыдущая
45/45