Конторщица-2 (СИ) - Фонд А. - Страница 10

— А Горшков?

— Да заболел твой Горшков, — зевнул Петров и поёжился.

— Я знаю, что заболел, — перебила я, — но он же дома. Мог бы открыть.

— А и нет его дома, — начал аккуратно разворачивать газету Петров. — У мамашки своей отлеживается.

— А что с ним такое? — осторожно спросила я.

— Да перелом, вроде, — пожал плечами Петров и вытащил из газеты начатую бутылку портвейна. — Клопомор будешь?

— Не, мне на работу, — отмахнулась я.

— А я вот буду — хмыкнул Петров и надолго присосался к горлышку, прислушался к себе, а затем с умиротворенным видом выдал. — Чарка вина не убавит ума!

— Федь, и что, ты тут теперь весь день сидеть будешь? — забеспокоилась я, — Ольга может и на неделю загуляла. А ты теперь как?

— Да нормально, — опять зевнул Петров, — сейчас уже Михалыч со смены вернется — откроет.

— А у него разве ключ есть? — удивилась я.

— Вот бабы дуры, прости господи, — покачал головой Петров, — слесарь он.

Честно говоря, расстроилась я капитально. С Горшковым надо решать. Дальше тянуть некуда. Но вот встречаться с «высокочтимой» Элеонорой Рудольфовной неохота до крика.

Я выяснила у Петрова адрес лидочкиной свекрови и быстренько распрощалась. После работы наведаюсь.

Глава 6

Десятая пятилетка потихоньку закруглялась, но высшее образование все еще было необязательным. Для нормальной жизни большинству вполне хватало техникума, а многим и школы. Лидочка Горшкова исключением не была. Согласно диплому, она блестяще, всего-то с двумя четверками (по пению и по охране труда) закончила провинциальный железнодорожный техникум. По всем же остальным предметам, Лидочка была круглой троечницей.

Поступать в ВУЗ с таким неубедительным дипломом мне казалось сомнительным, но Иван Аркадьевич обещал посодействать. В плюс шло и целевое направление от руководства депо «Монорельс».

Так что я надеялась.

Но при этом готовилась капитально.

Времени оставалось все меньше и меньше, и я до того обнаглела, что даже на работу теперь таскала учебники, чтобы почитать в свободную минутку. Что любопытно, коллеги не раз меня засекали, когда я, к примеру, штудировала учебник Розенталя на рабочем месте, но не осуждал никто: стремление к учебе приветствовалось и преступлением не считалось.

Это утро я решила посвятить творчеству Колмогорова, так как пачку приказов по планированию перевозок еще не принесли, и примерно минут сорок у меня в запасе было.

Я как раз героически пыталась победить тригонометрические функции, когда явился мой фан-клуб (так я их про себя начала называть, после того, как они взяли на себя работу с письмами моих читателей).

— Лида! Ты не представляешь! — с порога заявила Репетун и я напряглась.

— Да! — кивнула Максимова и я, мысленно плюнув на все эти тангенсы и тождества, отложила учебник и задала провокационный вопрос:

— Что случилось?

Шлюз открылся и на меня хлынул информационный поток. В общем на обычные письма Максимова и Репетун отвечали вполне прилично, но попадались вопросы, которые ставили их в тупик.

— Ну, вот, смотри, — горячилась Репетун, лихорадочно роясь в толстой пачке раскрытых писем, — Вот оно! Ольга М. из деревни Зюзино спрашивает, «…если я каждый вечер буду мазать «Одуванчиковый» крем для рук, мой Васечка вернется?». И вот что ей я должна отвечать?

— Пиши, пусть чередует с «Ромашковым», — продиктовала я, а Максимова сдавленно хрюкнула.

— А вот слушай, что у меня. Пишет читательница Нина А. из села Муляка, — хмыкнула Максимова:

— «…Доброго дня, дорогая редакция. Я доярка, у меня трое детей. Замужем не была. Я использую, как вы и советовали, репейниковый шампунь, чтобы волосы не секлись. Поэтому волосы у меня стали очень густыми и красивыми. Но Федя все равно жениться не хочет. Что мне делать?..».

— Пусть попробует «Пихтовый», — пожала плечами я и вздохнула.

— Смотри, Лида, тут тебе даже мужчины пишут, — улыбнулась Репетун и помахала измятым конвертом.

— Их тоже крем для рук волнует? — удивилась я.

— Да вроде нет, — хихикнула Репетун и зачитала, — какой-то Сергей Л., спрашивает: «Здравствуйте! Я пользуюсь кремом для бритья «Мыльный» от фабрики «Свобода» и одеколоном «Саша». Но женщины меня все равно не любят и, к тому же, мстят. Вот недавно наш директор похвалил одну бабу с третьей бригады, хотя я работаю лучше. Ей дали Почетную грамоту, а мне — нет. Но я ей ничего не сказал. Борьба с сисястыми соперницами за похвалу самого главного — не моё. И в жизни, и на производстве! Я пишу это в надежде, что в своей рубрике вы развернетесь и начнете давать больше советов нам, мужчинам. А еще я пишу стихи о писателях. Могу прислать почитать…».

— Мда.., — вздохнула Максимова.

— Так что ему ответить? — повторила Репетун с досадой.

— Напиши так, — задумалась я, — «Сергей, вы, конечно, большой молодец, писать стихи — это хорошо. И одеколон «Саша» — тоже хорошо. Но попробуйте понять, что каждому — свое, перестать обижаться на женщин и винить их во всех своих неудачах».

— Погоди, это не все, — Максимова зачитала еще какое-то письмо. — Письмо от Маши О. «…месяц назад мы с Алёшей поженились и живем у его родителей. Квартира двухкомнатная, там еще живут его старшая сестра и бабушка. Я делаю маски для роста волос из натертого лука, а они говорят, что воняет. Уважаемая редакция, как мне убедить их, что это полезно?..».

— Пусть попробует чесночный ополаскиватель и через три дня они ее сами попросят вернуться к луковым маскам, — закатила глаза я.

— Тебе всё шуточки, а человек, между прочим, совета спрашивает, — укоризненно посмотрела на меня Максимова.

— А переехать в отдельную квартиру Маша с Алёшей не пробовали? — зависла я и Репетун с Максимовой взглянули на меня, как на дурочку. И тут я поняла, как много об этом времени мне еще предстоит узнать...

Наше совещание продолжалось добрых полчаса: поток жаждущих «волшебных» знаний, которые моментально решат все их проблемы, не иссякал. Наконец, все затруднения читателей мы преодолели, на письма ответили, коллеги ушли, а я задумалась. Машинально раскрыла учебник, но мысли витали далеко и от синусов, и от косинусов.

Из мечтательно-созерцательного состояния меня вывел приход Зои Смирновой.

— Лида! — сказала она, многозначительно посмотрела на меня и протянула коробку с каким-то хламом. — Вот!

Я удивилась:

— Это что?

— Календарики, настенные календари, тематические значки, статуэтки и сувенирные альбомчики для рисования… много всего, в общем…

— Зачем?

— Мы же с тобой вчера про делегацию на Олимпиаду говорили, — надулась Зоя и прижала коробку к груди.

— И что?

— Вот я тебе первой все и принесла! Выбирай. В счет зарплаты.

Я окинула все это «богатство» взглядом. Выбирать было откровенно нечего. И не потому, что плохо исполнено, просто я копить лишнее барахло не люблю.

Еще в моей прошлой жизни, когда мы только-только начинали ездить в Египетско-Турецкий туристический округ, мы там с азартом гребли все подряд: магнитики, чашки с видами пирамид, какие-то статуэтки с котиками и богом Ра. Все это добро мы с упоением коллекционировали, дарили родственникам и знакомым. Считалось неприличным вернуться из отпуска из-за границы и не привезти коллегам по магнитику. И вот в один прекрасный момент концентрация этой дряни у нас дома достигла критического уровня, я разом сгребла все в кучу и вынесла на помойку.

Жить стало легче. А уборка квартиры перестала быть адом.

И вот теперь все заново.

Я заглянула в коробку, среди кучи календариков с олимпийской символикой, карандашиков и пластмассовых игрушек особо выделялись деревянный свисток-дуделка болельщика и ЗиКовская декоративная тарелка «Олимпийские игры-80».

Я посмотрела на барахло грустным взглядом, потом на Зою и сказала:

— Мне каждого, по 10 штук.