Надежда Пандоры (СИ) - Королева Людмила - Страница 76

— Мы можем сделать операцию… Если согласитесь… Но гарантия слишком мала… С таким сердцем ваш ребенок проживет максимум десять лет. Я провел обследование сегодня утром. Оказалось, что роддом не правильно поставил диагноз, там не один порок сердца, а три, — ошарашил меня кардиолог.

— Зачем тебе такие дети? Ты молодая, родишь себе еще, — хмыкнула полная особа, бросив на меня пренебрежительный взгляд.

— Да-да, у тебя жизнь только началась. Не борись за них, пусть все само собой и разрешиться. Потом родишь себе других здоровых детей, — поддакивала другая тетушка.

Господи, помоги! Боже, да услышь ты меня наконец! Что они говорят? Какие другие дети? Да что это с миром? Душа кричала так, что оглушала, билась в истерике, а вот внешне я напоминала каменную скульптуру.

— Что касается вашего сына, то тут нужно пока подождать, понаблюдать в динамике, и если будут ухудшения, мы сразу сделаем операцию в отделении урологии.

Смотрела на присутствующих и чувствовала себя так, словно находилась на Олимпе среди богов, которые решали мою судьбу и судьбу моих детей. Часть из них голосовала против операций, и тем самым рушили все мои надежды, а часть была за, хоть и понимали, что шанс один из тысячи. И этим людям я была благодарна за то, что они позволили мне поверить в чудо.

Кардиолог обратился ко мне, и его голос вывел меня из транса:

— Мамочка, что вы скажете?

Меня трясло то ли от страха, то ли от собственного бессилия. Зачем мне дали огромную силу, если на Земле я не могла ею воспользоваться? Сжала кулаки, чтобы удержать контроль над эмоциями.

— Прооперируйте, пожалуйста, ради меня. Я все понимаю, вижу риск и оцениваю шансы своей девочки, но лучше буду осознавать, что сделала для своей дочери все, что не бросила ее просто умирать, а помогла. Так я смогу жить с чистой совестью и не мучатся всю жизнь вопросом: «А вдруг бы операция помогла?». Я уже приняла вашу новость о том, что дети не выживут, но посмотрите, им уже три недели, а они еще дышат! Малыши борятся, потому что хотят жить. Вы говорите, что гарантия всего десять лет жизни, но разве мы знаем сколько каждому из нас отведено? Бывает ведь, что рождается здоровый ребенок, но в десять лет его сбивает машина, ведь вы не знаете наверняка… Что если она проживет дольше? Поэтому сделайте это ради меня, даже если не получится, я все равно буду вам благодарна за то, что позволили использовать шанс, что не оставили просто умирать, — проговорила я безжизненным тоном, смотря с мольбой на кардиолога.

— Готовьте девочку к перевозке в наш центр, через пару дней проведем операцию. Сделаем все, что сможем, — сказала кардиолог с восхищением посмотрев на меня.

— Спасибо, — ответила я и готова была возвести ему золотой памятник. Мысленно попросила Бога, чтобы он дал счастья этому человеку за то, что он помог мне.

Благодаря кардиологу у меня появилась надежда, крошечный шанс спасти свою Дашеньку.

На следующий день моих детей переводили в разные больницы. Машу в инфекционное отделение, а Сашу в урологическое, но хотя бы в одно здание. А вот Дашу забрали кардиологи в другую больницу. Меня выписали. Вернувшись домой без детей ощущала себя опустошенной и одинокой. Ни свет ни заря вскакивала, и весь день проводила в больнице, пока меня не выгоняли обратно домой.

— Доченька, не забудь у тебя сегодня встреча с Гавриловым Максимом Александровичем, он расскажет все про операцию Дашеньки. Я сегодня тоже буду дежурить в хирургическом отделении, постараюсь забежать к нему, — сказала мама, собираясь на работу.

— Спасибо. Хорошо, — пробормотала я, безжизненным тоном, так и не притронувшись к завтраку. Размешивала ложкой чай и смотрела невидящим взглядом на противоположную стену.

Наверное, за это время я выплакала все слезы и потратила все нервы. Мир казался мне злым, алчным и несправедливым.

— Все будет хорошо, доченька, я с тобой, — прошептала мама, обняв меня.

— Спасибо, — сухо ответила я.

Навестила Сашу и Машу, узнав, что все стабильно, отправилась к Даше. Медсестра проводила меня до кабинета Гаврилова Максима Александровича и попросила подождать за дверью, взглянув на меня с сочувствием. Наверное, у меня был совсем ужасный вид. Джинсы, футболка, затянутый хвост на голове, бледная и без макияжа, с заплаканными глазами и уставшим видом. Я за это время потеряла семь килограмм и выглядела тощей.

— Проходите, — послышался знакомый мужской голос.

Вошла в кабинет и увидела Макса, того самого, который когда-то проводил меня до дома со своей девушкой. С тех пор, кажется, прошла целая вечность.

— Здравствуйте, Максим Александрович, — сказала я, смотря на него с интересом.

Синяя больничная форма ему очень шла. В кабинете заметила много дипломов и рамки с благодарностями.

— Добрый день, Мила Архипова, — поприветствовал он официальным тоном.

Темно карие глаза внимательно просканировали меня. Он провел рукой по своим коротко стриженным каштановым волосам и продолжил. — Мила, скажу честно о том, что у вашей дочери Дарьи очень мало шансов. Но мы попытаемся сделать все, что от нас зависит. Я тоже буду участвовать в операции, а вести ее будет наш главный врач — очень опытный кардиолог. Сейчас вашу девочку перевели на искусственную вентиляцию легких, чтобы помочь ее организму. Мы собрали все необходимые анализы, и на завтра запланирована операция.

— Спасибо, что во второй раз помогаете мне, — глотая слезы, прошептала я.

— Во второй? — удивился он, приподняв брови. Он явно меня не вспомнил.

— Да в первый раз вы помогли мне, когда спасли от парня, который ко мне приставал, и проводили до дома со своей девушкой Олей. Теперь вот помогаете спасти мою дочь, — пояснила я.

У него губы натянулись в тонкую линию, а в глазах отразилась печаль и мука. Макс опустил взгляд и тяжело вздохнул. Видела, как задрожали его руки.

— Оли больше нет. Она погибла в автокатастрофе пару месяцев назад, — выдохнул он безжизненным тоном. У меня сердце кольнуло. Боже! Для чего ты так испытываешь хороших людей?

— Очень вам соболезную. Тяжело терять любимых людей, — проговорила я, переплетая пальцы.

— Да, тяжело… До завтра, как закончится операция я вам сообщу, — заявил он, намекая на то, что мне пора уходить.

— Спасибо большое за помощь, — еще раз поблагодарила я.

— Это моя работа, — услышала в ответ.

И снова ожидание, молитвы, надежда на то, что все наладится, и Макс спасет мою дочь. Может, не просто так я встретила его тогда? Я мечтала о том, чтобы на Земле заработали мои способности. Тогда я смогла бы исцелить всех детей в кардиологии, подарила бы счастье каждой семье…

Пока шла операция, я находилась как в трансе. Не могла ни есть, ни спать. Ходила туда-сюда по коридору, заламывая пальцы. Хорошо, что мама находилась рядом со мной и поддерживала как могла. Спустя восемь часов из операционной вышли врачи. Вид у них был уставший и замученный. Они прошли мимо меня и скрылись в ординаторской. Вскоре к нам подошел Максим и сообщил хорошую новость:

— Девочка у вас очень сильная, всю операцию показатели были стабильными. Мы все исправили, работа конечно ювелирная. Теперь все зависит от Даши, и от того, как ее организм справится с таким вмешательством.

— Спасибо! — сказали мы с мамой в один голос. Макс лишь кивнул и ушел.

Мы с мамой сидели в обнимку целый час, а потом она собралась уходить на дежурство, а я домой. Заметили Максима, он быстрым, уверенным шагом приближался к нам. Взгляд непроницаемый, губы натянуты в струну.

— Простите, ваша девочка не справилась, — сказал он, и мой мир рухнул. С треском и звоном рассыпалась надежда, осколками впиваясь в сердце. Не могла сделать вдох… Показалось, что кожу содрали живьем, горели внутренности. Ноги подкосились и я сползла по стеночке на пол. Дар речи пропал. На Пандоре я получала ранения, но это ничто, по сравнению с душевной болью… Внутри образовалась пустота… Часть меня навсегда умерла вместе с Дашенькой. Боже, за что? Этот вопрос пульсировал в голове, причиняя муки ада. Посмотрела на Максима отрешенным взглядом.