Pr-менеджер для Яги (СИ) - Варварова Наталья - Страница 28

На то, чтобы привести тексты обеих девушек в божеский вид у меня ушло полтора-два часа. Я поприставал к Коту, требуя объяснений, что это за язык и почему я работаю с ним, как с родным, но внятного ответа не получил. ГлазГора кивал на мое кольцо-оно же передатчик-оно же переводчик, на кольцо Примирения, которое творило что угодно на свое усмотрение, и сработало в момент перемещения из моего мира к разъяренной Яге.

Что касается Белогорья, то здесь в качестве коммуникаций предпочитали единый язык, хотя у каждого региона (страны) в ходу свои наречия. Не владели единым разве что удаленные поселения, которые мало контактировали с внешним миром. Тем не менее, чтобы отправить ребенка в начальную школу, родители обязаны были обучить его всеобщему языку, так как на нем писались учебники.

Я поставил себе отметку в браслете: ознакомиться с языками и разобраться, вижу ли я вообще разницу между ними. Обязательно посмотреть лучшие книги, написанные народами этого мира на родных языках. А вдруг я сделался полиглотом, чего на Земле так и не добился: слабенький немецкий и средний английский — вот и весь мой актив.

Когда Василиса закончила рабочий день и стала стучаться в зеркало, требуя открыть ей канал, нам уже было, что показать. Первая полоса получилась без преувеличения блестящей: Кот, интриган с многовековым стажем, проверял на корректность изложения, а я творил, не забывая, что с ней мы идем на старт.

Больше всего хлопот доставили картинки, что логично. Дома это тоже важнейшая часть работы, на которую вечно не хватает времени. Если у тебя в редакции нет специально обученного человека, а лучше целого штата фотографов и дизайнеров, то, здравствуй, вечная мука. Когда ты небольшой блогер или ведешь проект, где на оформление не предусмотрено отдельного бюджета, то это и проще, и сложнее одновременно.

Я долго изливал на эту тему душу Коту, пока тот возился с каким-то ящиком, расписанным рунами, как любимый посох Ядвиги.

Он через щель пропихивал туда листы, на которых перед этим что-то долго и старательно подписывал. Потом доставал уже потемневшие листы из выдвижного ящичка под коробкой: случалось, что досадливо шипел и принимался писать с еще большим рвением. Некоторые листы, наоборот, осматривал с одобрением и откладывал в стопочку.

Меня же к себе не подпускал и параллельно вычитывал передовицу. Столько едких замечаний к своей работе я не слышал лет десять. Иногда мы с ним сцеплялись не на шутку, допустим, из-за того, что он требовал поставить тире вместо запятой.

Я посылал его стилистические правки к праматери всех котов, а он, скривив наглую морду, рассматривал очередной лист, выданный шкатулкой, аккуратно мял из него бумажный ком правильной формы, брал следующий пустой и принимался строчить.

Он позвал меня к готовой стопке перед самым «звонком» Василисы. Я в шоке уставился на фотокарточки хорошего качества, с которых на меня смотрела, во-первых, окровавленная Влада, во-вторых — сундук с рассыпавшимися оттуда монетами, потемневшими от времени украшениями и тем самым кольцом, которое Ядвига аккуратно сняла с Власы.

На других фото я с восторгом разглядывал Василису в спокойной позе над планшетом и со стилусом в руке, по-видимом, у себя в кабинете. Но дольше всего я, конечно, задержался на Ядвиге. Моя прекрасная ведьма сидела в большом обитом темным бархатом кресле, уперевшись на один из подлокотников, от чего ее поза отдавала не свойственной ей расслабленностью, а у ее ног, незаметная такая деталь, — огромный черный кот.

— Ты в курсе, что добавил себе пушистости, а, графоман? — я не мог простить коту несколько совершенно неприемлемых замечаний к редакционной статье.

— Я вижу, что ты потрясен. Что за дурацкая привычка у вас у людей все время кривить душой? — не остался он в долгу.

В нескольких словах котяра, из которого получился отвратительно неконкретный путеводитель по местным технологиям, объяснил, что в ящике с рунами живут саламандры, имевшие возможность увидеть в темноте всех, кого они перенесли на картинки. Но так как израненной Власы у них в памяти не сохранилось (слава богам, эта версия существовала лишь в нашей инсценировке), как правильно нарисовать ее, да и остальных, Кот был вынужден описывать им при помощи слов.

Передать то, что нужно, у него получилось, но саламандры выдохлись так, что как минимум неделю мы картинок не дождемся.

— Что ж, значит, для остальных статей возьмем те, что есть в запасе или выходили где-то, — философски заявил Кот, ни чуть не заботясь об авторском праве.

— Ты понимаешь, что это плохой выход и нам надо придумать что-то другое, не такое трудозатратное?

— Рисовальщик тебе в помощь, царевич, только где такого сыщешь? — буркнул кот.

За всеми хлопотами — роясь среди изображений в библиотечном терминале, договариваясь с Василисой, тараторившей сильнее обычного из-за опасений внезапного появления Кощея — я и не заметил, что три часа, о которых говорила Яга, давно прошли.

Глава 10

Андрей: утро вечера мудренее, еще бы дожить

Отправляясь спать, я заметил, как Асклепий заводит лошадь в конюшню, но из-за темноты не смог разглядеть ее окрас. Я точно помнил, что предназначенная для меня кобылка была гнедой, почти черной. Уйти к себе и не выяснить, вернулась ли Яга? Нет уж.

Я решительно, — ну, так я себе это воображал, — выскочил в сени.

— Эй, уважаемый, это конь Ядвиги? Она сама здесь?

Асклепий пригвоздил меня на месте тяжелым взглядом из-под нависших бровей.

— Нет, это ваша, господин, — в последнее слово он вложил чуть ли не плевок.

У меня зачесалось давно забытое чувство. Когда кто-то из дворовых мальчишек бросал вызов в переулке, на наглеца следовало кинуться сразу, иначе обязательно повторит. Этот человечище обладал исполинскими размерами, и я лихорадочно искал, как поставить его на место и сохранить все части тела. С Ягой у меня часто происходило то же самое, но сравнивать этих двоих смешно.

— Я не я, и лошадь не моя! — ни с того ни с сего ляпнул я. — Ты считаешь, что я не на своем месте. А почему, конюх, что не так?

Сам не знаю, чего я добивался.

Асклепий на моих глазах вдруг подпрыгнул на пол-аршина вверх.

— Го-го-споди, это же Каурый… Ведьма проклянет… Довольно, настоящий словомаг, чур меня, чур. Мужики же сказывали, как вы тех пришлых за чертой уложили.

— Послушай, дружище, — я повернул к нему раскрытую ладонь в жесте «Ок, проехали». — Ядвига позвала меня служить, я пришел, какие еще ко мне вопросы. Ты в конюшне, я в кабинете, оба при работе.

Освещения во дворе не хватало — только тот свет, который шел из дома (я подозревал, что мы пользовались электричеством, за счет магии пропущенным по светильникам). Но и его оказалось достаточно, чтобы я разглядел, что с моей рукой не все в порядке. Начнем с того, что это не моя рука!

— Злая это магия, природе противная. Пускай госпожа скорее вас на цепь посадит, — голосил Асклепий, но тихо так, осторожно.

Что за олух. Пожалуй, от него я ничего не добьюсь, надо бежать обратно к Коту, как ни устал я от его общества за целый день.

Мужик повел взволнованного коня от меня подальше: тот дергал башкой, как будто собираясь кусануть и не понимая, что происходит.

И я. И я тоже не понимал. Яга не торопилась, а вместо нее на месте моей лошаденки, на которую я и смотреть-то боюсь, материализовался ведьмин жеребец.

Итак, что делает растерянный Андрей, предположительно изменив внешность? Бежит на кухню, чтобы доесть холодные блинчики, запив их кефиром из холодильника. Мне так проще успокоить нервы перед тем, как идти к зеркалу. Но этого и не потребовалось: из отражения в окне на меня смотрел жующий Берендей. Губы лоснились от масла, какая гадость.

— Коооот! Кот! Какого на мне это кольцо, если ты не замечаешь, что со мной творится полная хрень? Котяра, вылезай! Ты где?

ГлазГора ввалился в гостиную примерно через полчаса после моей истерики, когда я в изнеможении валялся на диване, перед этим успев раз десять подергать себя, то есть Берендея, за жидкую клиновидную бороденку.