Синдзи-кун и парадокс Абилина (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 73

— У меня нет на это все времени. — говорит Император и зевает. С ней он может вести себя неформально и позволять себе шуточки. Многие при дворе отдали бы правую руку за возможность вот так неформально болтать с самим Императором, но ей этого мало. Чертова Инквизиция, он слишком привязан к ней, он полагает ее своим детищем, в то время как это карманная армия Кенты.

— Пять минут. — говорит она: — на большее я тебя не задержу. Пойдешь свой фонтан открывать в павильоне Мечты и куноичи в постель затаскивать.

— Они забавные. — усмехается он: — не прекращают попыток. Впрочем, танцуют они великолепно.

— Так что? Пять минут? — она испытующе смотрит на него. Он машет рукой: — хорошо. Пять минут. Но если это опять твои беспочвенные жалобы на Кенту, то на Осенний Бал ты пойдешь в рыболовной сетке. Вот серьезно.

— Договорились. — она не возмущается, не говорит, что в прошлый раз жалобы были по делу, что Верховный Инквизитор фактически стер с лица земли два клана исключительно по причине личной неприязни, ослабив Империю на четыре десятка отборных магов, погибших в сваре, или спешно эмигрировавших за рубеж от гнева кровников. В тот раз Кента смог уйти от ответственности, выставив ее полной дурой, но в этот раз у него ничего не выйдет. Она готовилась к этому дню, она даже позволила себе-Нанасэ поставить ментальную блокаду, а себя-Наину и себя-Киеко — сделать двойными агентами. В этот раз все пройдет как надо, и она наконец вырвет гнилой шип Инквизиции из тела Империи. Или пойдет на Осенний Бал в рыболовной сетке.

— Слушаю тебя. — он наклоняет вперед. Вот теперь — он готов слушать. Только дело в том, что у нее нет доказательств. Пока еще нет. Она прислушивается к остальным. Она-Яна несется по коридорам впереди боевой тройки, погашая проявления магии и не позволяя остановить их на полпути, она чувствует, как пол дрожит под ударами тяжелых, армейских ботинок, как струйки пота сбегают за шиворот, как бьет в плечо приклад во время короткой очереди по три патрона. Их все еще мало — все думают, что «Антимагия» в своем основном составе — это как минимум батальон, но это не так. Их в три раза меньше, а все из-за пепельных клонов ее-Наи, которые могут быть включены в общую численность, которые обычно и отправляются на рутинные задания. Но пепельные клоны на то и клоны, что рассыпаются в прах при получении определенного количества урона, кроме того их автономия ограничена. Поэтому сегодня у них не так много сил, их хватает на штурм двух объектов и если они ошиблись в расчетах и ручная собачонка Кенты, этот профессор Китано спрятал «якорь» в другом месте — она совершенно точно будет вынуждена танцевать на Осеннем Балу, одетая только в крупноячеистую рыболовную капроновую сетку для ловли тунца. И не то, чтобы она стеснялась своего тела, в условиях Лазурного Дворца никто не старел, не дряхлел и не покрывался морщинами, Император в этом смысле как юный Гаутама — терпеть не мог старость и уродливость вокруг. Потому ее тело все еще было привлекательно и в любой момент могло быть размещено на обложках глянцевых журналов — и ей не было бы стыдно за ее формы, за ее матово-белую кожу без малейшего изъяна. Да и некоторые наряды молоденьких модниц на балах были и пооткровенней, что греха таить. Просто именно для нее такой вот выход означал бы капитуляцию перед любимой игрушкой Императора, его Инквизицией.

— Я понимаю, что ты привязан к самому Кенте и к его сардаукарам. — говорит она, затягивая время, чувствуя, как ее-они штурмуют оба объекта и пока без проблем продвигаются по коридорами внутрь охраняемой зоны, в любой момент ожидая сигнала о том, что они — нашли.

— Но ты дал слишком много власти и полномочий этим ребятам. И я даже не говорю о Кенте, Кента верен тебе, он вряд ли сможет что-то затеять самостоятельно.

— Вот, даже ты признаешь его лояльность. — кивает Император. Ему приятно, когда его затею хвалят. Этим и пользуются все многочисленные льстецы вокруг трона. Как там — «Император, вы можете делать со мной что угодно, я человек старый, грубый, я скажу вам прямо в лицо, грубо, по-солдатски, вы — гений!». Годы и десятилетия такой льстивой лжи неизменно меняют человека, меняют не в лучшую сторону и рано или поздно он начинает верить в то, что он действительно гений и богоизбранный. Тем более, что на территории Святой Земли так и есть. В свое время она настаивала на регулярных поездках Императора по стране, туда, где его сила не действует, чтобы он не терял связь с реальностью, но после покушения… что-то изменилось в нем, что-то неуловимое. И, хотя он все еще держится и еще не стал капризным и самодовольным тираном — но восприятие реальности у него уже давно искажено. Он думает, что в состоянии удерживать Инквизицию под контролем, хотя большая часть Инквизиции это не офис в Лазурном, а филиалы и подразделения по всей стране. Это, черт возьми, независимая вооруженная сила, подчиняющаяся только Верховному Инквизитору. Хорошо, что каждый раз, как Кента в Лазурный возвращается — его сканируют на ментальное воздействие, но все же. Да, Император на троне, кланы и корпорации на местах, а Инквизиция вроде как должна весу Императору в стране добавить, вроде и не вмешивается он сильно, вроде как просто для контроля и порядка отдельную службу завел, а фактически — частная армия в его подчинении… но ох мало он знает об истории янычар в Османской империи или преторианцев в Риме. Или гвардейских полков в России. Такие вот подразделения обязательно начинают влиять на политику и Кента — уже начал. Пусть даже у него и нет мыслей о свержении Императора и он лоялен, но это — пока. А то, что его ручная собачонка Китано выкинул, что он творил на своих объектах, проводил эксперименты над людьми, похищал магов, уничтожал их сотнями — если это все вскроется, то тесячелетняя Империя может покатиться в тартары быстрей чем они успеют сказать «Инквизиция». Прямо сейчас она-они прилагают нечеловеческие усилия, чтобы подробности о опытах в разрушенном научном комплексе не вылезли наружу, но это только вопрос времени. И к тому моменту, как все вылезет и вскроется — им нужна официальная позиция. А для того, чтобы изменить мнение Императора и бросить Инквизицию на растерзание — ей нужны веские доводы. Взятый в оборот Кента и его пес Китано — смогут как обычно сказать что «все что мы делали — мы делали на благо Империи и Императора, казните, нас судите нас» — и сердце Императора опять растает и Кенту пожурят, а Китано посадят в тюрьму — лет на пять. Где у него будет комфортабельная камера и возможность продолжить свои эксперименты. Нет, этого мало.

— На два часа! — кричит она-Тая, поднимая ствол «Хеклер унд Коха», но все вокруг словно замирает, никто не в силах пошевелится, штурмовая тройка словно попала в липучий сироп, они не могут двинуться, они словно мухи в янтаре, все видят, но ничего не могут сделать. Вот останавливается даже едва видимое движение грудной клетки и они начинают задыхаться, замедляется сердцебиение и одна из них — теряет сознание, оставшись стоять, вытянув руку с открытым ртом. Ловушка.

Она-Яна, вызывает внутри себя волну, чувствуя, что не может пошевелится, но все еще может управлять своей способностью, выплескивает ее наружу концентрическими кругами, отменяя и гася магические эффекты в радиусе воздействия.

Липкий янтарь пропадает и она-Тая наконец может вздохнуть полной грудью, привалившись к стене и поддерживая тяжелый ствол «Хеклер унд Коха». Приходит в себя и она, которая потеряла сознание. Никто не говорит ни слова, они понимают друг друга без слов. Этим и страшна «Антимагия». Любое подразделение, как бы не были круты его бойцы — сейчас бы перекинулись парой слов. «Ты в порядке?» «Идти можешь?» «Да, в порядке», «Отлично, продолжаем» — что-то вроде этого. Но они и так знали, что с ней все в порядке, что надо продолжать — и продолжили. Опять взрывчатка на дверь, опять отсчет, опять палец на кнопке детонатора.

— Никто не спорит что твой Кента — лоялен, но это его единственное достоинство. — говорит она, продолжая тянуть время: — он даже собственную задницу не может контролировать, не то, что этого продувного старого пса Китано. Тот вертит им как может. Кента — слабый как беличий хвостик, с одного конца на него давишь ты, а с другого — Китано.