Синдзи-кун и парадокс Абилина (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 28

— Саша-чан, ты что-то говорила о том, что можешь уничтожить все человечество? — спрашиваю я. Саша кивает головой и начинает короткую лекцию о том, как уничтожить человечество тридцатью простыми способами не выходя из дома. У Марии-сан глаза на лоб лезут.

— Видишь ее, Мария-сан? — спрашиваю я у блондинки с округленными глазами и открытым ртом: — видишь? Она — как ребенок Читосе. Ребенок, который может при сильном желании натворить дел. Как ты думаешь, что она сделает, если узнает, что Читосе — была? Как долго проживет человечество, которое убило ее мать? А теперь посмотри вот на этого парня в конопушках. Он любит подглядывать за девочками в душевых и мангу про роботов. Иошико-чан для него — кумир и спаситель. А в руках у него машина фон Неймана, по моим расчетам, если выпустить вот такую в мир с командой «плодись и размножайся», то через неделю количество таких вот … маленьких убийц — превысит население всей земли. Как ты думаешь, что он сделает, узнав о том, что Иошико — была? Как ты думаешь, Мария-сан, что сделаю я? Потому что только что этот мир начал выводить меня из равновесия. Хорошо, что я в отличии от Саши и Чепу — все же сдержанный человек и ограничусь только теми людьми, которые причастны к этому… всеми, кто причастен. В том числе и тем, с чьего молчаливого согласия все это происходило. Все, хватит, Мария-сан. Баста. У меня нет больше слов и нет больше решений. Ты у нас умная, ты — представитель Золотого Города, ты у нас освящена мудростью, и если тут и есть способ решить что-то без того, чтобы не поубивать их всех нахрен — то я выслушаю тебя. У тебя есть ровно пять минут — пока мы собираемся. Джин! Чепу! Мы выезжаем!

— Погоди! Погоди! — Мария-сан встает и поднимает руки перед собой: — у меня, кажется есть решение. Только у меня будут условия.

— Говори. — киваю я. Джин и Чепу продолжают собираться, Чепу идет к выходу и его бумажный зоопарк собирает вещи и складывает в сумку, Джин, как всегда, исчезла, растворившись в воздухе. Нам нужна фабрика по производству бумаги, или склад… или библиотека… архив. Как хорошо, что в современном мире человечеству нужно так много бумаги.

Глава 13

POV Адияна Сумирэ, сенатор Новой Республики, ветеран двух войн Заката, кавалер ордена Северного Сияния и генерал Гвардии в отставке

В небе плыли пылающие лепестки праздника Цветения Сакуры. Внизу, под мраморными перилами балкона праздновала вся столица, на улицы высыпали и стар и млад, они обменивались сладостями, специально приготовленными или тщательно сохранёнными для этого дня. В толпе то здесь, то там вспыхивали небольшие огоньки фейерверков, раздавался громкий смех и доносились обрывки песен. Она осторожно прошла в рабочий кабинет Госпожи и огляделась. Секретарь, симпатичный молодой парень в мундире Республиканской Гвардии — вскочил и принялся судорожно приводить в порядок свою форму.

— Вольно, лейтенант. — мягко сказала она: — я уже третий месяц в отставке, нет необходимости вытягиваться и отдавать мне честь.

— Никак нет, сира! В наших сердцах вы всегда наш генерал! — полушепотом произносит парнишка. Полушепотом — потому что боится потревожить Ее. Значит она стоит на балконе, как и всегда в этот праздник. Она будет стоять там даже когда пьяные горожане начнут расходиться по домам, а на востоке начнет алеть заря. Если бы она могла замерзнуть — она бы замерзла. Адияна знала, что сегодня они будут стоять на балконе допоздна, а осенние ночи становятся все длиннее, а воздух все холодней, потому она захватила с собой шаль и бутылку вина с двумя бокалами. Если понадобиться еще — она всегда может взломать королевский бар.

— Она на балконе? — спрашивает она, уже зная ответ.

— Так точно, сира! Как вернулась, так и стоит. — отвечает секретарь.

— Ты можешь быть свободен. — кивает она, перехватывая спадающую с плеч шаль и беря бутылку вина поудобнее: — я займусь этим сама.

— Как скажете, сира. — секретарь и адъютант исчезает, тихонько прикрыв за собой дверь, а она проходит к двери на балкон. Балкон в апартаментах Госпожи огромен, словно половина бальной залы и одинокая фигурка у мраморных перил сперва теряется на общем фоне неба, пылающих лепестков и вспышек фейерверков. Но Адияна идет прямо к ней, она знает, где именно та любит стоять в эту ночь. Немного левее, там, где можно встать, оперившись на широкие перила и откуда в ясную погоду можно было увидеть стелу, посвященную этому празднику. Сегодня у подножия стелы горожане оставляли свои скромные подношения — сладости, приготовленные специально для этого дня или же заботливо сохраняемые в течении месяцев. Сладости и огненные лепестки — вот приметы этого праздника.

— Знаешь мне до сих пор трудно в это поверить — признается Адияна, становясь рядом со своей госпожой и ее взгляд падает на культю левой руки. Ее сердце привычно сжимается, каждый раз, когда она видит это свидетельство самоотверженности и смелости.

— Это ты… — говорит ее госпожа, не меняя положения тела и всматриваясь вдаль, поверх торжествующих и пьяных жителей столицы, поверх летящих пылающих лепестков и вспышек фейерверков: — почему-то я так и думала, что ты придешь.

— Ну не могла же я оставить тебя грустить совсем одну в этот день. — отвечает Адияна и ставит бутылку вина и два бокала на широкую поверхность мраморных перил: — в этот день, Юки, мы с тобой должны быть вместе.

— Хм. — Юки поворачивается к ней и улыбается. Ее улыбка наполнена теплотой и грустью. Как и всегда в этот день, думает Адияна, мне просто надо быть с ней рядом сегодня, напоминая о том, что она не одна, что мы все — благодарны ей за все, что она для нас сделала.

— Не стоило беспокоиться. — говорит госпожа Юки: — я просто … решила постоять немного на свежем воздухе. — она врет, и они обе знают это. В этот праздник она будет стоять на балконе до самого утра. Так было все эти годы и так будет сегодня. Адияна поднимает бутылку и понимает, что забыла штопор. Она оглядывается в поисках чего-либо, чем можно открыть бутылку дорогущего Рейнинского вина, но адъютант уже ушел и унес с собой свой кортик, разве что нож для разрезания бумаги…

— Дай сюда. — говорит Юки и культя ее левой руки окутывается морозным туманом, а потом на ее месте вырастает ледяная перчатка, которую до сих пор опасаются драконы Срединных равнин. Она подхватывает бутылку правой, а левая — рассекает воздух и ледяная перчатка сносит горлышко бутылки вместе с пробкой. Адияна охает и торопливо подставляет бокалы, стараясь не упустить ни капли драгоценной влаги.

— А ты, я смотрю, не утратила гусарской удали. — говорит она, наполнив бокалы: — открываешь бутылки так же лихо, как и во времена смуты. По-моему именно тогда гвардейцы тебя и испортили. — подначивает ее Адияна, предлагая бокал Юки. Юки ставит бутылку на перила, берет бокал и некоторое время изучает его.

— Это ж Рейнинское. — говорит она: — кучу денег стоит. Ты же ушла в отставку три месяца назад. У тебя такая хорошая пенсия?

— Я теперь в Сенате, в комитете по строительству дорог и мостов. — машет рукой Адияна: — а ты от жизни отстала. Теперь сенаторам, которые в комитетах работают на постоянной основе — зарплату платят. Рукис и Манша с ума бы сошли, как узнали. И потом — я не просто сенатор. Я — твоя любовница. Знаешь, что про нас в Нижнем городе говорят? — ухмыляется Адияна поднимая бокал. Легкая улыбка трогает уголки губ Юки, и они выпивают — не чокаясь. В этот день чокаться нельзя.

— Когда ты зашла. — говорит Юки, допив вино и поставив бокал на перила: — ты сказала, что…

— Я сказала, что до сих пор не могу в это поверить. — говорит Адияна и становится рядом с Юки, глядя вниз, на народные гуляния жителей столицы.

— Во что? — от Юки исходит умиротворяющая прохлада и Адияна закутывается в шаль, прижимаясь к ней.

— Во все. — отвечает она: — что я, простая девчонка с окраин Бартама и вдруг рядом с самой Снежной Королевой, Завоевательницей Севера, Новой Надеждой Человечества, Драконоубийцей и генералом объединённых сил Юга...