Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine - Страница 92

— И за человека-стихию, который любую фамилию исковеркает на все лады русского языка, я выхожу замуж буквально через месяц.

— Меся-я-я-я-ц! — осознание того, что скоро все официально узнают, каким плохим вещам Космос учил своего дружка Лизу, да так усердно, что не потерялся и настиг её в качестве мужа, застилало пару каждый раз, когда они отрывали очередной лист календаря.

— Месяц суматохи и беготни, после которого…

— Все просто отстанут, и не будут долбить наши головы вопросом — «когда поженитесь?»!

— Солнце, я могу без угадываний сказать тебе о том, какой вопрос нам станут задавать сразу же в ЗАГСе…

— И только бы эти двое, которые Софочка и Витенька… Не опозорились перед людьми, бегая по залу с синими и розовыми пинетками!

— Дядя Юра их за это перед своими академиками лично прибьет!

— И все-таки… До свадьбы нужно пережить приезд нашего ленинградского смотрящего!

— Ёлка тебя убьёт за то, что тут беспределишь, не отходя от кассы!

— А я всего лишь хотел сказать, что готов с тобой снова поспорить!

— Ладно, — Павлова выставляет ладонь, с хитростью в голубых зрачках глядя на Космоса, вспоминая причины, по которым завтра утром должна быть в институте, — сдаю экзамен — и до февраля никакого упоминания института! Только ты и я, а иногда наши обормоты, но ненадолго!

— По рукам, красотка! И свадебные каталоги листай, модная будешь…

— Холмогоров, клянусь, если завтра экзамен не сдам, то платье будешь шить мне сам! Все дни и ночи…

— Я рад, что ты отыскиваешь во мне новые таланты.

— И сейчас самое время вспомнить ещё про один…

Космос так и не достал растрепанную тетрадку из-под шкафа, а Лиза не пыталась вспомнить, что труд целого семестра нашёл свое пристанище не на книжной полке.

***

Спор Космосу Лиза с треском проиграла. Для этого нужно было зайти в аудиторию шестой по счёту, и, получив «автоматом» отличную оценку, убежать в своё космическое плавание. Профессор Гвинюк оказался не таким уж и вредным элементом, который отравляет жизнь студентов своим маститым видом. Во-первых, он знал, что отличники все равно всё выучат; во-вторых, куда интереснее послушать ответы героев нашего времени, которые скрывали от него свои светлые головы на галерке.

Студенческое поверье с первой пятеркой счастливцев тоже никому не сыграло на руку, потому что первой в кабинет залетела Голикова, решившаяся взять свою оценку измором. Софа не просто нарушила давнюю традицию, но и полчаса доказывала старому знакомому её матери, что плюс балл к её твердому «три» по уголовному праву под Новый год точно не помешает.

— Аркадий Вадимович! Вы меня слышите? — Софа в очередной раз посмотрела сначала на преподавателя, а после на свой билет под номером тринадцать. — Объекты и объективную сторону раскрыла, перехожу далее!

— Владимирович, Софья Константиновна! Продолжайте…

— Так вот, Аркадий Владимирович, преступления против политических, трудовых и иных прав всех граждан нашего советского государства отличаются своим особым объектом посягательства…

— Ой, Голикова… младшая! Вам бы сказки писать деткам! Так увлекательно рассказываете то, что можно уместить в три слова…

— Видите, Аркадий Владимирович, учила же! Как в вашем конспекте…

— Переписала?

— Нет, писала! Сама! У меня даже есть свидетель…

— Что б его, чудеса…

— Субъект преступления в подобных составах, как правило, бывает специальным… И общим, тоже бывает… Как сказано в учебнике Рарога… И в диссертации профессора Голиковой тоже так написано!

— Разве? — как и можно было догадаться, всесильная Марина Владленовна не могла не заставить Софку почтить вниманием свой кропотливый труд. Профессору Гвинюку остается лишь посочувствовать девочке, которой насаждали, очевидно, бесполезное для неё юридическое образование. — Кажется, глава вторая?

— Как есть! Читала! Самолично…

— Согласен, согласен…

— И субъективная сторона… конечно же, характеризуется виной… Прямой умысел. По общему правилу…

— О чём ещё расскажете, Софья Константиновна?

— Нарушение политических и трудовых прав — всегда заключает в себе высокую общественную опасность… — Софа максимально вспоминала всё то, что записывала на шпаргалке прошлым вечером. — По билету — у меня все…

Профессор постучал зачёткой Голиковой по столу, прикидывая, насколько сильно он расстроит свою коллегу из соседнего института за то, что поставил её единственной дочери оценку «удовлетворительно». И все-таки — расстроит…

— Вот, что, Софья… Ставлю вам четыре, и возьму с вас обещание…

— Четыре! — большего подарка для матери Софка представить не могла, учитывая, что с кафедрой уголовного права и дисциплинами, которые преподаются на ней, у Софы никак не ладилось. Как и не ладилось с кафедрой гражданского, теории государства и права, но это уже совсем другая история

.

— Четыре… И диплом, чтобы вы лучше разбирались в тонкостях попавшегося вам билета, будете писать по моей кафедре!

— И вам спасибо…

— И всё же не забудьте про диплом!

— Непременно!

Боясь, что доброта профессора вернется на круги вечного занудства и менторства, Софа, положив зачётную книжку в карман джинсового сарафана, выбегает из аудитории. Вопиющий крик, стоивший окружающим здоровых барабанных перепонок, оглашает весь корпус института. И Софа стремиться убежать в гардероб также быстро, как и вылетела из кабинета. Лиза едва настигает её, пытаясь не выронить зачётку на ходу.

Салон теплого «Линкольна» встречает не только Космосом, который считал ворон, покуривая в открытое окно, но и его самоуверенными смешками Космоса и неизменной фразой в адрес Лизы:

— Я же говорил, а? Говорил, красивая?

— А я генералу не верила, да, родной?

— Новый год на носу, чудо ты мое… Какому дураку охота с такими салагами валандаться?

— Мне просто повезло.

— Молчи, женщина! — Голикова валяется на заднем сидении лимузина, подобно Пчёлкину после пьянки, и, не веря своим глазам, снова смотрит в свою зачётку. — Вот у меня чудо! Списанное, скомканное… Но моё!

— Ботаники и есть! Главное знать, что там за что и насколько? И хорош!

— Полезно для общего развития! — воодушевленная Софка хлопает Лизу по плечу, и, делая вид, что она торопится, спешит оставить парочку наедине. — Ладно, народ, меня не искать!

— Ты в запое по такому поводу, да, Софико?

— Запои не по моей части, я накрываю ульи!

— Тогда передай привет тому, кто на этом специализируется!

— И от меня по шее добавь…

— Космос, ты — душа!

— А я-то и не сомневался…

Декабрьское утро, так удачно начиная новый день, предвещало только приятные мотивы.

========== 90-й. Прошлое и настоящее ==========

Комментарий к 90-й. Прошлое и настоящее

Кос/Лиза:

https://vk.com/photo-171666652_456239070

OST:

— Ф. Киркоров — Небо и земля (Космос/Лиза)

— Kim Wilde — Cambodia (Ёлка/Леонид)

Магнитофон заглушает все звуки в двухкомнатной квартире, будь это неровное дыхание или сопение в мягкую подушку. Он давно стал неизменным атрибутом жизни, потому что без музыки всех неминуемо ждал эмоциональный голод. Космосу и Лизе, довольно приземлённым советским гражданам, воспитанным на «наша Таня громко плачёт», тоже знакомо понятие, которым блещут новоизданные книжки по психологии. Кажется, что этот приятный свет в комнате будет вечным.

Зимой рано темнеет. Но ритмичные раскаты музыки бессильны перед тем, что творилось в головах у тех, кто в бессилии не может подняться из вороха подушек и одеял, сплетя длинные, ослабшие от неги, ноги, и, высматривая в зрачках, неведомые чужим огоньки. Просто потому что в этом маленьком пространстве хочется остаться навечно.

Не надо вытаскивать, без спасательного круга обойдутся. Сами знают, что все дороги смыкаются в одно объятие. Иллюзорно, как в книгах, но ведь все скажут, что любви не бывает? Может, они сами придумали миф вокруг себя, чтобы все убедились в их неоспоримом благополучии?