Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine - Страница 25

— Я не люблю ссориться с людьми, а ваша драка стояла мне поперек горла, Космос, — помыкал ею, как малым ребенком, вызывая в белокурой бестии лишь единственную эмоцию — нешуточный протест, — и не спорь.

— Может, он опять наплел тебе песню о том, какая я редкая сволочь! Морда из ментуры. Знаю я таких!

— Наплел бы, и не сидела бы сейчас с тобой!

— Не в этой жизни!

— Ты на каждого моего бывшего одноклассника так будешь реагировать?

— Не каждый из этих смертников кидается с амурами! — руки Холмогорова помнили драку с Громовым, как будто это было вчера. — Вот, гад-то! Появился! — гаркнул Кос, забывая, что пришел мириться, и, достигнув цели, снова рушит результат своих трудов.

Лиза, воспользовавшись его замешательством, высвободилась, и сделала новую попытку пресечь эти недовольства:

— Я больше не буду обсуждать эту тему! Нет, ты в курсе, что все это выглядит так, будто ты мне не доверяешь?

— Чтоб духа его!

— Может, вообще разговаривать перестать с людьми?!

— У тебя это неплохо выходит!

— Сам напросился!

— Я свою позицию обозначил!

— Нет, лучше давай, излагай, что мне еще нельзя делать, кроме того, как рот открывать? Дышать или думать головой?!

— Изгаляться над нервами перестань, к началу, — Кос хотел, было, удержать Лизу, но она упорно не давалась ему в руки, да так, что он и сам начал жалеть, что от ревности в коронный сотый раз сносило крышняк, — не стальные канаты!

— Или без мозгов сойду, главное, рожей вышла, да, Холмогоров? — Лиз недовольно цыкнула, и закрылась в своей комнате на замок, более чем, ясно намекнув, что разговор на сегодня приостановлен, если и не завершен. Сам все испортил!

— Открой дверь! — Космос громко постучал, тая надежду, что все же перекрутит этот тупик в свою пользу. — Пчёлкина, твою мать!

— Придурок, — послышалось обиженное сопение, — сколько можно эту тему топтать?

— На себя посмотри!

— Я опаздываю, вали отсюда!

— Никуда не пойдешь!

— Сейчас ты пойдешь на три буквы!

— Я все сказал!

— Поговорим, когда остынешь, — сейчас они точно ничего не решат, а на оры сбегутся все соседи, — это тебе ясно?

— Видеть меня не хочешь, да, Пчёлкина? — последняя фраза и правда выбила Космоса из его планетной оси. — Как прикажешь!

— Ну и прекрасно!

Холмогоров, взбешённый и раздосадованный, пулей вылетел из квартиры, едва не сшибая с пути Пчёлу, возвратившегося домой. Пчёлкин знал, что Космос скоро остынет, и поэтому не останавливал лучшего друга, громыхающего огромными шагами по лестничной площадке. Значит… Не помирились или нашли ещё один повод мотать друг другу нервы…

— А, — из комнаты показалась Лиза, посмотревшая на брата растерянно, — это ты!

— Всего лишь я, — Пчёлкин подмигнул сестре, и Лиза слегка улыбнулась, не теряя блеска в ярких глазах. — Мамочке с красным носом не показывайся, а то сейчас придет!

— Я спокойна, — ровным голосом произнесла Павлова, и опять спряталась за деревянной дверью, — а чай в чайничке!

— Ну… спасибо!

Хорошо хоть, что разжиться съедобным на кухне оставили, черти…

***

Валентина Анатольевна вернулась домой, когда Витя, сидя на кухне, с жадностью уплетал омлет, щедро приправленный солью и подсолнечным маслом, запах которого разносился на всю кухню и три комнаты. Встретила её Лиза, принимающая в свои не слишком сильные руки, авоську с картошкой из погреба, и сумку с молочными продуктами. Лиза по достоинству оценила тяжесть родительской ноши.

— Думала, что надо только молока купить, пока в очереди стояла. А уже в гастрономе вспомнила, что Вите пирожков обещала, — в ответ на это Лиза покачала головой, и, проходя на кухню, ответила:

— А он у нас сам готовить умеет, вот, какую бурную деятельность развёл, — Лиза аккуратно сложила сумки на стол, замечая, что сковородку после Пчёлкина придется оттирать с краской. — Свинарник убери за собой потом!

— Мамочка, спасибо, что хоть ты по мою душу заботишься, а то от младших доброго слова не сыщешь!

— Ладно, Витя, только посуду помой! — по убеждению старшей Пчёлкиной, мужчинам за кухонной плиткой делать было нечего. А с мытьём посуды её Витенька справлялся куда лучше, чем с готовкой.

— Только дожую, — Витя бросил свой взгляд в сторону, где в коридоре у зеркала стояла Лиза, поправляющая причёску, — а сама-то, коза!

Валентина Анатольевна лишь вздохнула, стоя у раскрытого холодильника, выгружая из него банку со скисшим молоком. Поведение взрослых детей крайне настораживало Пчёлкину, но в их недомолвки и ссоры она никогда не лезла, ожидая, что рано или поздно, Витя и Лиза всё расскажут сами.

— Тёть, я всего-то на два дня к Софе! Она в своей конуре замерзнет, а я буду держать эту каракатицу в тонусе, — Валентина Анатольевна совершенно точно знала, что её Лизонька распланировала все заранее и не собиралась запрещать ей уходить из дома с ночевкой к подруге. Отговаривать большого ребенка бессмысленно, да и хорошей девочкой была эта Софья — уравновешивающей энергию Лизы, — правда, ей одной скукотища!

— Скукотища? Мам, давай потом с посудой! — громко возгласил Витя, который теперь тоже куда-то собирался, и, тесня сестру у зеркала, приводил в надлежащий порядок свою золотистую львиную гриву. — Ты меня с собой возьми, малая, я с Софой общий язык нашел.

— Хорошо, что тебе с нами здесь делать, со стариками? — согласилась с Лизой Пчёлкина. — Тебе-то с Софой своей будет хоть время к вашим занятиям подготовиться, вы только поздно не ходите никуда. Пусть Витюша тебя и проводит до неё, да, сынок?

— Мамочка, разумеется! — иногда Пчёлкин любил изображать послушного сына, и показывать уровень своей крутизны перед младшей сестрой, но в планы Павловой покорность не входила.

— Нет уж, обойдется! — Лиза решилась уйти в отказ сразу, ведь и правда увяжется, помани только именем симпатичной подружки.

— А то вдруг украдут такую? — отшутилась Валентина Анатольевна, но и в такой шутке была доля правды. Лиза приобняла приемную мать за плечи, прикасаясь к которым всегда успокаивалась, и сама того не ведая, вселяя в немолодую женщину тревогу за то единственное, что осталось после её младшей сестры Татьяны.

— Что ты? Кому я нужна? Пятки же сверкать будут, если шаг не в ту сторону.

— Один вообще-то украл, — не мог не уколоть Витя. — Мам, ну с этим-то сложно поспорить?

— Тебя не спрашивали, когда крали! — Павлова спрятала раздосадованное лицо на плече старшей Пчёлкиной. — Тёть Валь! Передай, пожалуйста, Вите, что я с ним больше не разговариваю!

— Дети, я вас не узнаю! И кстати что-то ваш любимый друг не заходит! — и в первую очередь Валентина вопросительно посмотрела на дочь, с языка которой каждодневно не переставало слетать имя «Космос». — Вот уж с кем бы я за тебя не волновалась, Лизок!

Холмогоров, своим особенным отношением к Лизе, внушал женщине доверие. Дорогой ребенок светился от первой любви, а в серьезности намерений друга сына сомневаться не слишком приходилось. Лиза с Витей напряженно переглядывались, а Пчёлкин, как будто бы, хотел показать, что он «всё-всё» про них знает. Ошибается…

— Он занят, и я не меньше, — жаловаться на Коса не хотелось, как и рассказывать о своей обиде, — поменялось расписание, на четыре часа больше, голова кипит, много пар!

— Запар… — в рифму ответил Витя, давая понять, что он думает о поведении младшей сестры. — Мамочка, я ушел, а ты, Софке привет передай, обиженный обоз!

Входная дверь хлопнула через несколько секунд, и на вопросительный взгляд Валентины Анатольевны, Лиза лишь коротко пожала плечами, и бросила успокаивающее:

— Все в порядке, он не с той ноги встал!

— И ты туда же, Лиза!

— Временные трудности! — Лиза забросила на худое плечо сумку, звонко чмокнула тётю в щеку, и, застегнув куртку, стала прощаться. — Ладно, уже опаздываю, а то Софка к трем ждала, а сейчас уже без десяти, не успею, как всегда!

— Не беги… — девушка согласно кивнула, легким шагом выходя из квартиры, позвякивая в руках ключами.